Новое богатство позволило Риму и его жителям вступить в контакт с новым миром, новыми вкусами. Поэт Марциал точно отразил тенденции интернационализма и расширения кругозора, свойственный этому периоду, в произведении, в котором оплакивается молодая рабыня. Он сравнивает ее с нетронутой лилией, отполированной индийской слоновой костью, жемчужиной Красного моря. Он пишет, что ее волосы прекраснее испанской шерсти и белокурых локонов Рейна [Martial, Epigrams, 5.37, in Martial: Epigrams, ed. and tr. D. Shackleton Bailey, 3 vols (Cambridge, MA, 1993), 1, р. 388.]. Ранее, когда пары хотели зачать красивых детей, они занимались сексом в окружении эротических изображений, теперь же, как пишет один испуганный еврейский писатель, «они приводят рабов из Израиля и привязывают к изножью кровати» для вдохновения, потому что могут себе это позволить [Talmud Bavli, цитируется по Dalby, Empire of Pleasures, р. 266.]. Не все были впечатлены новыми вкусами: Тибр переполнен водами Оронта, реки, которая течет через Сирию и юг Турции, — так позже жаловался Ювенал в своей «Сатире». Другими словами, азиатский декаданс уничтожил традиционную римскую добродетель. «Убирайся, — писал Ювенал, — если ты находишь удовольствие в проститутках в варварских головных уборах» [Juvenal, Satire 3, in Juvenal and Persius, ed. and tr. S. Braund (Cambridge, MA, 2004), рр. 172–174.].

Консервативных наблюдателей потрясло только одно новшество — китайский шелк [Casson, Periplus Maris Erythraei, 49, р. 80; 56, р. 84; 64, р. 90.]. Увеличившийся объем поставок этой ткани в Средиземноморье обеспокоил традиционалистов. Сенека был напуган популярностью шелка, утверждая, что одежда из этой тонкой, струящейся ткани не может ни скрыть ни изгибы фигуры, ни защитить честь римских женщин.

Основы брака были подорваны, когда мужчины узнали, что могут видеть женское тело через тонкую ткань, которая облегала фигуру и оставляла мало простора для воображения. Для Сенеки шелк был олицетворением экзотики и эротики. Он считал, что женщина не могла абсолютно честно сказать, что она не обнажена, если была одета в шелк [Seneca, De Beneficiis, 7.9, in Seneca: Moral Essays, ed. and tr. J. Basore, 3 vols (Cambridge, MA, 1928–1935), 3, р. 478.]. Другие чувствовали примерно то же самое. Были предприняты попытки, в том числе на законодательном уровне, запретить мужчинам носить эту ткань. Некоторые считали, что такая одежда просто неприлична, однако уважаемые граждане Рима согласились, что во время занятий спортом мужчины могут носить шелковые одежды с Востока [Tacitus, Annales, 2.33, р. 63.].

Другие видные деятели были обеспокоены распространением шелка по различным причинам. Плиний старший, который писал свои труды во второй половине I века нашей эры, возмущался высокой стоимостью роскошного материала, тем, сколько тратится на то, «чтобы римские женщины блистали в обществе» [Pliny the Elder, Naturalis Historia, 6.20, in Pliny: The Natural History, ed. and tr. H. Rackham, 10 vols (Cambridge, MA, 1947–1952), 2, р. 378.]. Он жаловался, что завышение цен породило скандал, шелк продавали по цене, выше реальной стоимости в сто раз [Там же, 6.26, р. 414.]. Огромные суммы денег ежегодно тратились на предметы роскоши из Азии. 100 миллионов сестерциев в год уходили из Рима за границу [Там же, 12.49, р. 62.].

Эта поразительная сумма составляла примерно половину годового объема производства монетного двора империи и более чем 10 % годового бюджета. Удивительно, но не похоже, что эти данные были преувеличены. Недавно был обнаружен папирус, на котором был записан контракт и условия отгрузки товаров из Музириса (Индия) в римский порт на Красном море. Он является свидетельством того, каких объемов достигла торговля ко II веку нашей эры. Контракт устанавливает ряд взаимных обязательств, четко определяющих, когда именно товар должен оказаться в руках владельца или перевозчика, и санкции в случае, если оплата не произведена в конкретный срок [Harrauer and Р. Sijpesteijn, ‘Ein neues Dokument zu Roms Indienhandel, Р. Vindob. G40822’, Anzeiger der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, phil. — hist.Kl.122 (1985), рр. 124–155; также см. L. Casson, ‘New Light on Maritime Loans: Р. Vindob. G 40822’, Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik 84 (1990), рр. 195–206 и F. Millar, ‘Looking East from the Classical World’, International History Review 20.3 (1998), рр. 507–531.]. Международный бизнес требует строгости и опыта.

Римские торговцы расплачивались не только деньгами. Они также предлагали прекрасное стекло, серебряные и золотые изделия, кораллы из Красного моря и топазы, ладан из Аравии в обмен на ткани, специи и краски, например индиго [Casson, Periplus Maris Erythraei, 39, р. 74.]. Какую бы форму ни принимала торговля, отток капитала имел далеко идущие последствия. Одно из них — укрепление местных экономик по всему торговому пути. Деревни превратились в города, а города стали мегаполисами; бизнес процветал, а коммуникации и деловые связи расширились и стали прочнее. В таких местах, как Пальмира, расположенная на краю Сирийской пустыни, где находился центр торговли, соединяющий Запад и Восток, были воздвигнуты потрясающие памятники.

Не зря Пальмиру называли Венецией песков [J. Teixidor, Un Port roman du désert: Palmyre et son commerce d’Auguste à Caracalla (Paris, 1984); E. Will, Les Palmyréniens, la Venise des sables (Ier siècle avant-IIIème siècle après J. — C.) (Paris, 1992).]. Города, находящиеся на оси «юг — север», преобразились. Ярким примером может служить Петра, которая стала одним из чудес античного мира благодаря своему расположению на пути между Аравией и Средиземноморьем. В разных местах проводились ярмарки, которые привлекали торговцев за сотни, если не тысячи миль в удобные торговые точки по пути. Каждый сентябрь такие ярмарки проводились в Батне, близ Евфрата: «Город был заполнен богатыми торговцами, целые толпы собирались на ярмарке, чтобы покупать и продавать товары из Индии и Китая, а также другие товары, которые доставляли по земле и по морю» [Ammianus Marcellinus, Rerum Gestarum Libri Qui Supersunt, 14.3, in Ammianus Marcellinus, ed. and tr. J. Rolfe, 3 vols (Cambridge, MA, 1935–1940), 1, р. 24.].

Покупательная способность Рима была такова, что она даже влияла на чеканку монет в Восточной Азии. После того как китайцы вытеснили племя юэджи из Таримского басейна, кочевники сумели захватить власть на востоке Персии, заняв территории, находившиеся под управлением потомков генералов Александра Великого. Со временем образовалась процветающая империя, названная в честь одной из лидирующих группировок племени, — Гуйшан, или Кушан. И вследствие этого потребовалось чеканить огромное количество монет наподобие тех, что чеканили в Риме [J. Cribb, ‘The Heraus Coins: Their Attribution to the Kushan King Kujula Kadphises, c. ad 30–80’, in M. Price, A. Burnett and R. Bland (eds), Essays in Honour of Robert Carson and Kenneth Jenkins (London, 1993), рр. 107–134.].

Римские монеты попали на территорию Кушанского царства через порты северной Индии, Барбарикум и прежде всего Баригазу. Подход к последнему порту был крайне опасен для тех, кто был незнаком с местными течениями, поэтому приходилось посылать знающих людей, которые сопровождали корабли [Casson, Periplus Maris Erythraei, 43, рр. 76–78; 46, рр. 78–80.]. В этих городах торговцы могли найти перец, другие специи, слоновую кость и ткани, включая готовую шелковую ткань и шелковую пряжу. В Кушанское царство свозились товары со всей Индии, Центральной Азии и Китая, что приносило огромное богатство его правителям, которые контролировали города-оазисы и караванные пути, их соединяющие [Там же, 39, р. 76; 48–49, р. 81. Про кушанов см. V. Masson, B. Puris, C. Bosworth et al. (eds), History of Civilizations of Central Asia, 6 vols (Paris, 1992), 2, рр. 247–396.].

Доминантное положение Кушанского царства было обусловлено следующим: несмотря на то что товарооборот между Средиземноморьем и Китаем все возрастал, сам Китай играл в процессе транспортировки через Индийский океан незначительную роль. Когда же великий генерал Бан Чао предпринял ряд экспедиций в конце I века нашей эры, доведя войска до самого Каспийского моря, он принес новости о «высоком и прославленном» народе могущественной империи Запада.

Считалось, что Да Цин, или Великая Цин, как называли Римскую империю, обладает огромными запасами золота, серебра и чистейших драгоценных каменей [D. Leslie and K. Gardiner, The Roman Empire in Chinese Sources (Rome, 1996), рр. 131–162; также см. R. Kauz and L. Yingsheng, ‘Armenia in Chinese Sources’, Iran and the Caucasus 12 (2008), рр. 157–190.].

Отношения Китая и Персии становились все более тесными. Посольства отправлялись несколько раз в год, как отмечает китайский источник, по крайней мере по десять миссий были направлены в Персию, а в более спокойные времена около пяти или шести — на Запад [Sima Qian, Records of the Grand Historian of China, 123, 2, р. 241.]. Дипломатические посланники, как правило, сопровождали большие торговые караваны, которые, в свою очередь, возвращались домой, груженные товарами, которые требовались дома, включая жемчуг из Красного моря, нефрит, лазурит и такие товары, как лук, огурцы, кориандр, гранаты, фисташки и абрикосы [См. еще B. Laufer, Sino-Iranica: Chinese Contributions to the History of Civilisation in Ancient Iran (Chicago, 1919) и R. Ghirshman, Iran: From the Earliest Times to the Islamic Conquest (Harmondsworth, 1954).]. Очень востребованными были ладан и смирна, которые на самом деле привозили из Йемена и Эфиопии. В Китае их называли По-ссу, или персидские товары [Power, Red Sea, р. 58.]. Как известно из одного, более позднего источника, персики из Самарканда ценились особенно высоко: «большие, как гусиные яйца», знаменитые своим насыщенным цветом. В Китае они были известны как «золотые персики» [Schafer, Golden Peaches of Samarkand, р. 1.].

Китайцы имели не так много контактов с Римом, а Средиземноморский регион, в свою очередь, имел небольшое представление о мире, располагающемся за Гималаями и Индийским океаном. Единственное римское посольство прибыло к императору Хуань-ди около 166 года нашей эры. Интересы Рима и его знания о Дальнем Востоке были фрагментарными. Внимание Рима было сконцентрировано на Персии [То, что посольство принесло панцирь черепахи, рог носорога и слоновую кость, говорит о том, что посол был хорошо проинформирован о вкусах китайцев F. Hirth, China and the Roman Orient (Leipzig, 1885), р. 42, 94; R. McLaughlin, Rome and the Distant East: Trade Routes to the Ancient Lands of Arabia, India and China (London, 2010).], которая выступала не просто соперником, но и возможной целью. После того как был установлен контроль над Египтом, такие авторы, как Вергилий и Проперций, с волнением говорили о расширении римского влияния. В поэме, восхваляющей Августа и его достижения, Гораций писал не о римском господстве над Средиземноморьем, но о господстве над всем миром, включая покорение Индии и Китая [Fitzpatrick, ‘Provincializing Rome’, 36; Horace, Odes, 1.12, in Horace: Odes and Epodes, ed. and tr. N. Rudd (Cambridge, MA, 2004), р. 48.]. Это предполагало также и поход против Персии, что привело к череде сменяющих друг друга правителей. Были разработаны грандиозные планы, чтобы раздвинуть границы империи до горного перевала, известного как Каспийские ворота, глубоко внутри территории Персии: Риму необходимо было контролировать сердце мира [B. Isaac, The Limits of Empire: The Roman Army in the East (Oxford, 1990), р. 43; S. Mattern, Rome and the Enemy: Imperial Strategy in the Principate (Berkeley, 1999), р. 37.].

Был предпринят ряд усилий, чтобы мечта стала реальностью. В 113 году император Траян лично повел огромную экспедицию на Восток. Быстро миновав Кавказ, следуя течению Евфрата, он покорил Нусайбин и Батну и ввел в обращение монеты, на которых значилось, что Месопотамия теперь «подчиняется власти народа Рима».

Сопротивление таяло на глазах, и император усилил давление, разделив войска на две части. Великие города империи персов были захвачены достаточно быстро. Аденистра, Вавилон, Селевкия и Ктесифон пали в результате блестящей кампании, длившейся несколько месяцев. Тут же были отчеканены монеты, которые бескомпромиссно заявляли — Persia capta («Персия захвачена») [Cassius Dio, 68.29, 8, рр. 414–416; H. Mattingly (ed.), A Catalogue of the Coins of the Roman Empire in the British Museum, 6 vols (London, 1940–1962), 3, р. 606. О троянской кампании см. J. Bennett, Trajan: Optimus Princeps (London, 1997), рр. 183–204.]. Затем Траян прошел до Хараксы (современный город Басра) в устье Персидского залива. Он прибыл как раз тогда, когда одно торговое судно отправлялось в Индию. Он смотрел на судно с печалью. Если бы он был молод, как Александр Великий, непременно пошел бы к Инду [Jordanes, Romana, in Iordanis Romana et Getica, рр. 34–35.].