Питер Гитерс

Кот и хозяин. История любви. Продолжение

ПРЕДИСЛОВИЕ

Недавно нам с Нортоном, изумительной красоты шотландским вислоухим котом, довелось побывать в Париже. Мы ужинали с моей старинной подругой Даниэлой из Семнадцатого района и ее дочерью Присциллой. Я познакомился с Присциллой, когда девочке исполнилось четыре года и она знала по-английски всего одну фразу: «Мне нравится бигмак». В ресторане передо мной предстала двадцатитрехлетняя девушка, она свободно говорила по-английски и предложила сводить нас в заведение, где работал ее молодой человек. Еще одно доказательство, что годы идут (не говоря о полнеющей талии — явном признаке скоротечности времени).

Кстати, я говорю «мы» и «нас», поскольку друзья с нетерпением ждали встречи не только со мной. Нортон стал гвоздем программы. Даниэла достаточно ясно дала понять, что они рады видеть меня, но будут счастливы, если я возьму на ужин своего маленького серого друга. Даниэла призналась, что, после того как она рассказала хозяйке ресторана о Нортоне и его приключениях в разных странах, хозяйка настояла, чтобы кот присутствовал на ужине в качестве особого гостя.

Мы приехали в ресторан «Бистро Дальбер», превосходное, очаровательное заведение, какое можно найти только во Франции, где Нортона встретили со всеми почестями. Думаю, именно так встречали Эйзенхауэра, прибывшего в Шанзелизе после высадки союзных войск в Европе. Как всегда, коту предоставили отдельный стул, где он удобно устроился. Хозяйка заведения — типичная белокурая француженка примерно за сорок, с улыбкой, за которую жизнь отдать не жалко. Однако дама улыбалась не мне, а моему невинному пушистому другу, который, я уверен, нарочно заурчал, как моторная лодка, перевернулся на спину и практически умолял владелицу и ее потрясающих официанток подойти и почесать ему брюшко. Они не заставили себя ждать. Тем временем я безуспешно пытался заказать кир, [Кир — аперитив с использованием душистых крем-ликеров. — Здесь и далее примеч. пер.]но никто не обращал на меня внимания.

Наконец официантки вернулись к своим обязанностям, и ужин продолжился в обычном режиме. Мы заказали бутылку превосходного красного вина на троих и почки, фирменный деликатес заведения, а кот принялся за жареную курицу и молоко.

Европа отличается от других мест на земле поразительным уважением к животным. Даже в самом лучшем и дорогом ресторане Парижа практически всегда можно увидеть посетителя с собакой, и это воспринимается как само собой разумеющееся. Считается, что собака вправе поесть в ресторане у Робюшона [Робюшон, Жоэль — один из самых известных и талантливых кулинарных мастеров, создатель сети ресторанов с концепцией близкого общения клиентов с поваром.]наравне с человеком. В тот вечер пятеро посетителей «Бистро Дальбера» пришли на ужин с собаками. Соответственно, в определенный момент, во время подачи сырных деликатесов, если мне не изменяет память, Нортон, оторвавшись от охлажденного молока, обнаружил, что окружен пятью любопытными псами, разной величины, весовой категории и темперамента. Одна собака зарычала, другая ткнула Нортона носом в морду и враждебно фыркнула. Создавалось впечатление, что собаки считают рестораны Парижа собственной территорией, а кошки должны знать свое место, то есть лежать калачиком у камина в квартире начала двадцатого века или рыскать по саду в поисках вкусной мышки. Недопустимо, чтобы коты находились в заведениях, где можно посоревноваться за любовь двуногих, не говоря уж о перспективе отведать говядину по-бургундски. Посетители ресторана застыли на долю секунды. Не знаю, насколько осведомлены французы о перестрелках на Диком Западе, но меня не покидало ощущение, что сейчас начнут стрелять. Нортон в роли шерифа-миротворца внимательно осмотрел круг потенциальных мучителей, заглянув в глаза каждому, а затем с чувством собственного достоинства и хладнокровным спокойствием вернулся к курице и молоку. Один пес не выдержал и гавкнул, требуя внимания. Нортон прожевал последний кусок птицы и с жалостью посмотрел на пса, будто хотел сказать: «Пожалуйста, ведите себя прилично. Это Франция. Вы меня ставите в неловкое положение. Неужели вы не читали Сартра?»

Противостояние закончилось. Смущенные собаки вернулись к хозяевам и улеглись под столами в надежде получить лакомый кусочек после полученной отповеди.

Мы продолжили спокойно ужинать, пока не подали десерт. Даниэла, Присцилла и я заказали мусс и пирожные. Когда принесли десерт, из кухни вышел шеф-повар с большим блюдом мороженого. Присцилла раскрыла кулинару секрет, сказав, что Нортон очень любит мороженое. «Это удивительный кота, — сказал повар по-английски. — Я приготовить шоколадное мороженое, его любимое».

Признаю, Нортон с удовольствием ест шоколадное мороженое, но кот очень разборчив. Нортон любит лакомство «Бен энд Джерриз», но больше всего «Хааген Дазс». Он может съесть замороженный йогурт или молочное мороженое, но только в крайнем случае. Если предложить Нортону шоколадный замороженный йогурт с низким содержанием жира, он, лизнув его один раз, отвернется с таким отвращением, как если бы королеве Англии предложили чили-дог.

Шеф-повар опустил ложку в мороженое и протянул ее Нортону. Кот с удовольствием лизнул, помедлил, оценил съеденное и надменно отвернулся. Я представил, как кулинар срывает перчатку, бьет меня по лицу и вызывает на дуэль. Я был близок к истине.

— Это есть невероятный! — закричал сбитый с толку и смущенный повар. — Наше мороженое великолепно!

— Не сомневаюсь, — согласился я. — Возможно, кот просто не понимает.

— Но Присцилла сказала, что он любит мороженое.

— Может, предложить ему другой сорт? — спросил я, заведомо понимая, что все бесполезно, — я слишком хорошо знаю своего кота. К этому времени к столу подошла хозяйка заведения — выяснить, что происходит. Объяснив, я увидел экзистенциальную боль в ее глазах.

— За все время работы мы не получили ни одной жалобы, — сказала она. — Это есть невообразимо.

— Дайте коту другой сорт, — настаивала официантка.

Итак, шеф-повар дал Нортону вторую ложку. Нортон осторожно лизнул, посмотрел на коричневый кусок и покачал головой. Я абсолютно уверен, что мой кот умеет качать головой! «Ничего не выйдет», — говорил он своим поведением.

Ужин закончился. Обиженный и оскорбленный шеф-повар гордо ретировался, а хозяйка заведения ясно дала понять, что больше не считает кота особенным. Я был практически уверен, что в следующем издании французско-английского словаря фирмы «Ларусс» напротив фразы «жуткий американец» рядом с определением напечатают мою фотографию.

Я взял Нортона на руки и попытался объяснить ему правила хорошего тона и поведения в ресторанах. Завершив нотации, я сунул кота в матерчатую сумку, его любимое средство передвижения.

Когда мы выходили из ресторана, меня остановила официантка и отвела в сторону.

— Маленький котик прав, — сказала она.

Заметив мое удивление, официантка объяснила:

— Все это шеф, он сделал много невкусного мороженого и рассчитывал избавиться от десерта, скормив его коту. — Потом она почесала голову Нортона (чесание головы — одно из трех его самых любимых занятий) и сказала: — Это удивительная кошка с отменным вкусом.

— Никогда в этом не сомневался, — ответил я и с почтением посмотрел на Нортона. Кот взглянул на меня. — Я никогда не сомневался в тебе больше минуты.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КОТ ДОМА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КОТ НА СУПЕРКУБКЕ [Суперкубок — встреча команд американского футбола — победительниц Национальной и Американской конференций после окончания сезона.]

Эдмунд Уилсон [Уилсон, Эдмунд — американский литературный критик, писатель, журналист.]однажды сказал, что единственной великой темой американских писателей первой половины двадцатого века является тема становления Америки.

Возможно. Однако я бы поспорил и внес небольшие корректировки в такое узкое видение тематики. Не вдаваясь в подробности, давайте просто обозначим весьма плодотворный сюжет для американских писателей: воспитание американского кота во второй половине двадцатого века. Особенно если главный герой — замечательный, красивый, добрый шотландский вислоухий кот с круглой головой, плоскими, загнутыми вперед и вниз ушами, больше похожий на филина, который путешествовал по всему миру и повидал на своем веку больше, чем Гулливер.

Конечно, я не могу быть беспристрастным и объективным в суждениях, поскольку настоящая книга является продолжением книги под названием «Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви», повествующей о вышеупомянутом коте с загнутыми ушами и его хозяине с ушами, как у всех людей.

Нортон — мой кот. Он объездил практически весь мир, был во Франции, Голландии, Германии, Италии, Швейцарии и Испании, посещал весенние тренировки по бейсболу во Флориде, присутствовал на конференции писателей в Сан-Диего, на встречах на киностудиях Лос-Анджелеса и участвовал в лыжном кроссе в Вермонте. Как я уже объяснял читателям в предыдущей книге, Нортон сопровождает меня без поводка, я могу оставлять его около заведений практически везде и всегда. Кот терпеливо ждет в назначенном месте, пока я не приду и не заберу его. Таким местом может быть что угодно: холлы гостиниц, задние дворы домов моих друзей, залы ожидания аэропортов и огромные лужайки Центрального парка. Нортон летал на «Конкорде». В Европе он ходит со мной в рестораны, где сидит на отдельном стуле и ведет себя как выпускник швейцарской школы-пансиона. Нортон совершенно потрясающий, что является характерной чертой породы. Кроме того, кот поразительно умен, а это не характерно для ранее встречавшихся на моем пути животных. Я действительно всегда беру его с собой, веду с ним нелепо длинные беседы и люблю кота настолько сильно, что охотно признаю: это выходит за пределы разумного. Я практически ничего не делаю без одобрения друга.

С момента публикации книги «Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви» оказалось, что в поездках по миру я все чаще оказываюсь на заднем плане, в то время как Нортон медленно, но верно идет к славе. Не имею ничего против, если бы не участившиеся случаи сравнения меня с животным (простите, с живым существом), к которому раньше я относился как к домашнему питомцу.

Поверьте, сравнение кошек с людьми не всегда приятно, особенно когда его делает ущербный человек, а не член семейства кошачьих, практически не имеющих изъянов и недостатков. Например, люди врут. В действительности люди врут всегда. Коты никогда не врут. Люди убивают себе подобных во имя чего угодно: от имени Бога, ради страны или из-за чрезмерного раздражения, которое охватывает вас каждый раз, когда чужой автомобиль пересекает две полосы шоссе и не сигналит. Кошки время от времени убивают других кошек, но в большинстве случаев дело заканчивается вырванной шерстью, воем или оторванным ухом. Животные воюют из-за еды или в целях защиты своей территории (что непростительно, но по крайней мере рационально), а люди зачастую жестоки и эмоционально подавляют себе подобных намеренно или по неведению.

В период эмоциональных переживаний кот максимум может дать понять, чтобы его оставили в покое. Хорошо воспитанным кошкам уединение приносит полное облегчение, не очень хорошо воспитанным кошкам — частичное в отличие от людей-неврастеников. Человек склонен снижать планку стандартов (включая все остальное, что можно снизить), если представляется возможность получить у друга, второй половинки, начальника одобрение или просто кивок головой. Кошки, в свою очередь, достаточно равнодушны к душевным и эмоциональным мукам. Соответственно, принимая любое решение, начиная с вопросов личной привязанности и заканчивая решением спрыгнуть с любимой кушетки, чтобы присоединиться (надеюсь, коты простят мне фривольность выражения) к охоте за крысами, они находятся на значительно более высоком моральном и этическом уровне. В целом нам не составит труда прийти к выводу, что кошки практически во всем более разумные и развитые существа, чем люди, которые считаются доминирующими особями.

Руководствуясь такими соображениями, в прошлом году, когда настал час принять самое важное в моей жизни решение, я сосредоточил внимание на действиях и поступках своего воспитанного, этичного, правдивого, любящего и ленивого лучшего друга.

Прежде чем объяснить, в чем суть, хотелось бы рассмотреть качество, в отношении которого люди могут составить конкуренцию котам или по крайней мере способны соревноваться с ними. Таким качеством является храбрость.

Нортон в отличие от большинства людей, встречавшихся на моем жизненном пути, представляет собой любопытное сочетание храброго авантюриста и жалкого труса. Стоит оставить кота в незнакомом саду, дворе или даже в лесу, он сразу бросается в бой, бесстрашно забирается на деревья, крадется по кустам, радостно и шумно бежит туда, куда несут его маленькие серые лапы. Принесите Нортона в чужой дом или незнакомый гостиничный номер, он проверит все углы и щели, будет чувствовать себя по-домашнему комфортно, не думая о потенциальной опасности, не боясь сердитых горничных, высоких шкафов, неустойчивой мебели, которая может не выдержать дополнительных четырех килограммов меха, прыгающего сверху. Он не боится крыш Парижа, темных загадочных руин, самолетов, лодок и даже большинства собак.

Но вот однажды два года назад я купил новые, красивые, мягкие пуховые подушки. Вечером Нортон запрыгнул на кровать, приготовился ко сну, удобно устроился на обычном месте над моей головой, дотянулся лапой до подушки и, мягко выражаясь, пулей слетел с кровати и так быстро убежал от страшной подушки, что по сравнению с ним Лу Костелло в комедии «Бад Эбботт и Лу Костелло встречают Франкенштейна» (я говорю о сцене с вращающимися книжными полками) выглядел как Шварценеггер в «Т-2». Нортон смог дотронуться до подушки только через шесть месяцев! Не беспокойтесь! Если вы засомневались в моей любви и преданности коту, спешу заверить: я положил на кровать старые подушки. Одно время я пользовался двумя комплектами: сам спал на новых, а Нортон — на старых.

Мы с Дженис (о ней много рассказывалось в предыдущей книге и еще чаще будет упоминаться в продолжении) недавно купили новый диван для дома в Саг-Харборе. Нортон осмелился ступить своей серой с черным пятном лапой в комнату только после того, как старый диван унесли за пределы видимости. Кот жутко боялся того дивана, боялся настолько, что даже не осмеливался его царапать. Спешу разочаровать тех, кто интересуется, насколько далеко я могу зайти в желании осчастливить кота. Нет, я купил новый диван не потому, что Нортон ненавидел старый. Предыдущий был некрасивый, ужасно неудобный и разваливался на части. Однако кот редко сосуществует с предметами, которые ему не нравятся. Моя вина, что кот жил под одной крышей с уродливым диваном. Я надеюсь, сейчас ему намного удобнее лежать на подлокотнике нового. Думаю, следующая покупка мебели состоится не скоро.

Дженис, последовав моему примеру, купила новое одеяло. Обычное, скучное, пурпурное шерстяное одеяло, в котором не было ничего, что могло бы испугать живое существо, за исключением шотландского вислоухого кота. По мнению Нортона, одеяло олицетворяло Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Итак, Дженис взяла кота на руки и положила на кровать. Нортон исполнил сальто назад на жутком одеяле с профессионализмом олимпийского чемпиона, которое я оценил бы в 9,7 балла, и исчез на целый день.

Кроме старой мебели и аксессуаров, мой любимый кот также боится велосипедов, перфораторов и птиц. Соглашусь, что первые две категории действительно опасны. Невнимательный велосипедист легко раздавит кота, как маленький кусочек «Паунс» — любимого полдника Нортона. Перфораторы — шумные штуковины, от них дрожит земля и приходят в ужас все, за исключением людей по имени Рокко или Дек. Последний объект в списке — постоянный источник унижения для всех, кто знает и любит кота и его хозяина.

Прошлой осенью на юге Франции я решил продемонстрировать невообразимую смекалку и интеллигентность моего маленького круглоголового друга. Мы собирались поужинать с приятелем, а машина была припаркована в нескольких улицах от дома. Я решил взять в ресторан Нортона и позволить ему дойти с нами до машины. Мой друг с сомнением отнесся к такому решению, главным образом потому, что мы находились в средневековом французском городке в горах с узкими извилистыми улочками, где свободно разгуливали животные. Однако Нортон смело вышел навстречу неизвестному: нагло ступая из двери, игнорируя резвящихся вокруг него собак и кошек, играющих в мяч детей и пробегающих мимо взрослых с багетами под мышкой. Он шел по мостовой до тех пор, пока мы не подошли к дому, стоявшему примерно в трех метрах от машины. В одном из окон висела клетка с тремя желтыми чирикающими птичками. Нортон, храбро преодолев все городские препятствия, остановился в тридцати сантиметрах от клетки, но, услышав радостное пение птиц, круто развернулся и стремглав помчался домой, побив мировой рекорд автогонщика Эй-Джей Фойта. Я обнаружил кота возле дома. Животное жалко съежилось около двери в отчаянной попытке сделаться максимально невидимым.

— Это были птички, — сказал я Нортону, качая головой. — Крошечные птички. Очень маленькие птички. В клетке. В запертой клетке, — добавил я в надежде пристыдить кота.

Спорить с котами бесполезно, особенно с нервными. Я понял: теперь Нортон будет всячески избегать возможности подойти к пернатым в клетке. А вероятность новой встречи существовала. В конце концов я взял кота на руки и понес к машине. Когда мы проходили мимо крошечных птичек, Нортон зарылся головой под мою руку, как страус. Только в салоне красного «ситроена», почувствовав себя в полной безопасности, кот удобно расположился на заднем сиденье и, игнорируя презрительные взгляды людей, с которыми предстояло ужинать, насладился оставшейся частью вечера в городе. В ресторане не было птиц, которые могли бы нарушить трапезу Нортона. Пернатые — его ахиллесова пята, однако кот ведет себя как настоящий мачо, когда дело касается мышей. Сначала я был шокирован хищническим инстинктом друга. Мы вместе много лет, но раньше Нортон был безразличен к погоне за добычей. Несколько лет назад, тогда у меня был дом в Фейр-Харборе на Файер-Айленде, в нем проснулся охотник.

В субботу вечером мы с моим другом Нормом устроили мальчишник. Норм — главный автор программы «Улица Сезам» и, как я рассказывал в предыдущей книге, сердцеед Фейр-Харбора шестидесятых. К нам присоединился мой двоюродный брат Джон, актер из Лос-Анджелеса. Итак, втроем (простите, вчетвером — понимаете, кого я имею в виду) мы ужинали, наслаждаясь мужской компанией, время от времени подумывая сбежать и отправиться на поиски противоположного пола.

В процессе разговора я обратил внимание на Джона, который широко улыбался и внимательно следил за чем-то в нескольких футах от стола.

— Что ты там увидел? — поинтересовался я.

— Ерунда, — ответил Джон. — Любопытно наблюдать за Нортоном. Он играет с мышкой.

Я кивнул, улыбнувшись и слушая, как Нортон скачет по полу. Улыбался я недолго. Недоуменно переглянувшись с Нормом, мы хором сказали: «У Нортона нет игрушечной мышки». Нашу реакцию можно было бы запечатлеть на картине импрессионистов «Три еврея в деревне». Никто не ожидал, что угловатые и тяжеловесные парни могут так проворно скакать и бегать. По-моему, Джон запрыгнул на стул. Помню, я стоял на столе, произнося весьма конструктивную фразу: «Боже, меня сейчас вырвет». Только Норм действовал разумно и пошел за веником. С его помощью он смог отвоевать мышь у Нортона. Кот гонялся за мышью, будто играл в настольный хоккей. Он абсолютно не понимал, что маленькое серое животное, передвигающееся со скоростью света, было отвратительным грызуном, которого следовало бояться и всячески избегать. Судя по поведению кота, он не думал, что мышь можно убить и съесть на десерт. Нортон отнесся к пищащей длиннохвостой добыче как к развлечению, немногим отличному от погремушки, набитой кошачьей мятой.