...

Гав-гав!

(Основное блюдо)

№ 1 Р-р-р-р-р-р!

(Слегка обжаренное филе говядины в собственном соку) — 6 долларов.

№ 2 Во-у-у-у!

(Отбивная из молодой баранины, безопасная для употребления) — 7 долларов.

№ 3 Гав-гав, гр-р-р-р!

(Жареная грудка цыпленка с подливой по-домашнему) — 5,5 доллара.

Гав!!!

(Гарниры)

№ 1 Тяв-тяв!

(Коричневый рис) — 1,75 доллара.

№ 2 Гр-р-р-р…

(Белый рис) — 1,75 доллара.

Ар-р-р-р! Ар-р-р-р!

(Мороженое в ассортименте) — 2 доллара.

Я не мог не позвонить на стойку персонала, поскольку отнесся к меню как к шутке. Однако сотрудник, обслуживавший номера, возмущенно заверил: перечень предлагаемых блюд настоящий. Тогда я поинтересовался, почему меню только для собак. На другом конце трубки послышалось смущенное бормотанье. Наконец меня заверили, что указанные лакомства подходят и для кошек, а представители гостиницы счастливы заявить, что не только собаки являются четвероногими гурманами. Знаток обслуживания номеров оказался прав.

Через двадцать минут появился официант с тележкой, изысканно сервированной прекрасной фарфоровой посудой. На тарелке лежала аппетитная, судя по реакции Нортона, куриная грудка.

Несмотря на частое проживание во «Временах года», я не был готов к такой встрече в Лос-Анджелесе. Когда мы вышли из такси перед гостиницей, два человека в черных костюмах приглушенно сообщили: «Объект здесь». Я удивился, положил кота в сумку и пошел в холл, где другие люди в черном сказали: «Объект на месте. Готовность номер один». Конечно, я знал, какой популярностью пользуется Нортон, но все равно был удивлен чрезмерным вниманием. Казалось, все говорят только о нас, пока мы шли к стойке. Внезапно репортеры, обслуживающий персонал, охранники побежали в нашу сторону. Я широко улыбнулся, Нортон высунул голову из сумки, повернулся, чтобы его было лучше видно (в конце концов, кто мы такие, чтобы отказываться от привилегированного обращения)… Так мы и застыли, пока люди пробегали мимо. Люди в черном рассредоточились по территории. Телохранитель доложил: «Идет к лифту. Обеспечьте безопасность у дверей». Мы с Нортоном обернулись и увидели президента Соединенных Штатов, Джорджа Буша, который приехал в Лос-Анджелес для сбора средств и с дружеским визитом. Мне стоило понять с самого начала, что Нортон не нуждается в сотрудниках службы безопасности. Тем не менее я слегка расстроился. Однако разочарование длилось недолго.

Буш ушел, в холле остались только мы с Нортоном. Услышав, как сотрудница отеля сказала: «Минутку, думаю, он здесь», я обернулся в ожидании очередной знаменитости. Мел Гибсон? Лиз Тейлор? Актеры из «Беверли-Хиллз 90210»? Я решил не обламываться, однако пришел еще в большее замешательство, когда никого не увидел. Объектом пристального внимания стали мы с Нортоном, зеваки в холле не в счет.

Теперь другая женщина, стоявшая за стойкой, отчетливо произнесла: «Это он. Он здесь».

Безумно привлекательные сотрудницы отеля, одна стояла за кассой, другая — за стойкой консьержа, хором воскликнули: «Мы вас ждали! Добро пожаловать!» Мне показалось, что именно так надо приветствовать писателя с котом, однако вскоре вынужден был признать, что не являюсь явным объектом вожделения, истинный объект вожделения не был таким явным. «Нортон, — нежно позвала женщина за стойкой и протянула руки, — мы так рады тебя видеть!»

Я останавливался во «Временах года» десять или пятнадцать раз. Когда я приезжаю в гостиницу один, никто не протягивает ко мне руки, не чешет под подбородком и не говорит, какой я сладкий. Нортон был в гостинице четыре или пять раз, но даже его так раньше не приветствовали. По меньшей мере не настолько любовно. В тот вечер практически все сотрудники первого этажа тряслись над самым маленьким и самым серым гостем. Позже выяснилось, что за несколько дней до нашего прибытия мой рекламный агент отправил несколько экземпляров книги в гостиницу, где ее прочитали. Теперь Нортон стал гостем номер один в списке самых ожидаемых знаменитостей во «Временах года».

— Мы поселили вас в люксе, — сказал клерк на ресепшен, улыбнувшись коту.

— Надеемся, тебе понравится, — произнес другой сотрудник, поглаживая моего друга.

— Тебя в номере ждут сюрпризы, — добавил третий, почесывая пузо Нортона. (К этому времени тот уже лежал на спине на стойке.)

Меня несколько удивила скорость и легкость, с которой кот окунулся в гламур Лос-Анджелеса.

Было логично попросить у Нортона кредитную карту, но с этой просьбой обратились ко мне.

Номер действительно оказался люксом. В ванной комнате стоял кошачий лоток, на полу перед телевизором я увидел две элегантные миски, одна для воды (рядом стояла бутылка «Эвиан»), другая — для корма (банки с едой стояли на углу столика), на письменном столе лежал красиво упакованный подарок с запиской.

Польщенный вниманием, я открыл коробку и обнаружил в ней банку «Паунс» со вкусом креветок. Я застыл от неловкости и смущения, потом собрался с силами и прочитал записку, лично написанную управляющей отеля:

...

Дорогой Нортон!

Мы снова рады приветствовать тебя в гостинице «Времена года»! Мои кошки, Николас и Александра, будут счастливы познакомиться с таким воспитанным и приличным парнем, как ты.

Желаю хорошо провести время!

Кейтлин Хорриган. Управляющая отеля.

Я тщательно осмотрел комнату (вернее, две комнаты) в надежде найти хотя бы небольшую корзину с фруктами от Кейтлин Хорриган, но — увы. С самого начала было ясно, Нортон — звезда. И, судя по довольному мяуканью над бутылкой «Эвиан», ему нравилось новое амплуа.

Из поездки в Лос-Анджелес больше всего мне запомнилась вечеринка, которую устроил издатель в честь выхода книги. Он организовал не банальный праздник с картофельными чипсами и соусом из морепродуктов. Ради Нортона издательство раскошелилось на «Спаго», самый известный ресторан в Америке, которым владеет Вольфганг Пак, возможно, самый знаменитый повар в мире. Не скажу, что устал от посещения «Спаго», хотя могу считаться завсегдатаем. Моя мать сотрудничает с Вольфом, она помогала ему с написанием последней поваренной книги и является членом неофициальной семьи ресторана.

Нортон был в ресторане впервые. На самом деле ни одна кошка раньше не переступала порог «Спаго». Нортон нарушил правила и, признаюсь, в весьма изысканной и стильной манере. Ресторан закрыли на несколько часов для проведения нашего частного праздника.

Почетному гостю, намекну — не мне, предоставили личный стол, за которым он восседал как принц, позволяя гостям подходить и выражать почтение. Вольф, знаменитый пиццей с разными деликатесами, например, с подкопченной лососиной, лесными грибами и икрой, приготовил для Нортона пиццу с его любимым лакомством «Паунс». Кондитер ресторана, удивительная женщина по имени Мэри (которая в честь моей очередной поездки с друзьями в Лас-Вегас однажды сделала торт в виде известного актера и певца Дэвиса-младшего) испекла крошечные пирожные и печенья с кошачьими лапками и мордочками. На вечеринке было около пятидесяти человек, приглашенные поздравляли меня время от времени, но в основном крутились около Нортона. Многие гости никогда не видели Нортона в обществе и не верили, что кот может вести себя настолько по-человечески (они думали, что делают комплимент, но мы-то лучше знаем). В течение нескольких часов Нортон восседал на своем столе-троне, ел, пил молоко, разрешал журналистам фотографировать, а детям — разговаривать с собой, как со взрослым (я имею в виду, как со взрослым человеком, а не с котом), позволял воздыхателям и поклонникам гладить себя, чесать и говорить комплименты. Кот был в хорошем расположении духа, даже ни разу не укусил управляющего за лодыжку, когда тот обращался к нему на «ты».

Изюминкой праздника стала Барбара Лазарофф, жена Вольфа. Она работала дизайнером и являлась неиссякаемым источником вдохновения для «Спаго» и других ресторанов супруга. Очень красивая и яркая, Барбара пришла на вечеринку в наряде кошки — в тапочках-лапках, полосатом свитере, шапке и с усами. На долю секунды Нортон подумал, что встретил представительницу противоположного пола, но вскоре, я уверен, с разочарованием был вынужден признать, что даже Барбара, несмотря не привлекательность, была просто человеком.

За исключением праздника в «Спаго» остальная часть турне прошла банально, если учитывать, что одним из авторов был четвероногий представитель семейства кошачьих. После выхода книги в твердом переплете и мягкой обложке мы с Нортоном побывали в Сан-Диего, Сан-Франциско, Портленде, Сиэтле, Майами, Дейтоне, Рочестере, Детройте, Далласе и в Филадельфии. Как только тур по западному побережью подошел к концу, я объявил агенту, что кот не выдерживает бешеного ритма и не может ежедневно переезжать из одного города в другой. Нортон оказался прекрасным и послушным компаньоном. Не верите, опросите несколько тысяч читателей. Тем не менее я считал неприемлемым таскать животное весь день по городу, а вечером грузить в самолет. Добившись более спокойного графика, я вскоре узнал, что такие поездки называются туром пожилого писателя, поскольку в каждом городе Джеймс Миченер, Нортон и я жили по нескольку дней в целях адаптации. Повестка дня практически не менялась. Нас встречали в аэропорту, я нес Нортона и лотки. Все представители сопровождения были экипированы пакетами с наполнителем для кошачьего туалета. Взяв сумки и удобно устроившись в машине, я открывал пакет с наполнителем, содержимое высыпалось под пассажирское сиденье. Затем мы ехали в гостиницу. Зайдя в номер, я разрывал очередной пакет с наполнителем. Таким образом, не только Нортон не мог пожаловаться, что долго не справлял нужду, но и никто из сопровождающих не мог выставить счет за порчу обивки «бьюика».

В каждом номере Нортон метил территорию, исследовал, обнюхивал стены. Если в комнате стоял комод, кот обязательно на него запрыгивал и проверял, насколько комфортно место для отдыха. Он исчезал за гардинами, испытывал качество материала на прочность и разрабатывал способы прятанья за шторами, когда, например, в номер входил сотрудник гостиницы с тележкой. Я всегда имел под рукой много банок с кормом и достаточное количество «Паунс». После публикации книги читатели постоянно дарили Нортону его любимое лакомство. За две недели рекламной кампании книги в мягкой обложке кот получил шестьдесят четыре банки «Паунс». Миски с едой и водой стояли в ванной. Не знаю, как животное может отличить ванную комнату от других помещений, но каждый раз, когда я опаздывал с кормлением, Нортон безошибочно находил правильную комнату и начинал мяукать от голода.

В Сан-Диего состоялся дебют кота на телевидении, если не считать пробы в Коннектикуте. Мы участвовали в шоу под названием «В Сан-Диего», где Нортон доказал, что при желании может стать достойным преемником знаменитой собаки Лесси. Во время интервью Нортон сидел у меня на коленях и не обращал внимания на свет софитов, шум за сценой, чувствуя себя вполне комфортно, спокойно и одновременно настороженно. Ведущая программы, поклонница кошек, не уставала восхищаться красотой и умом моего друга, которые он демонстрировал во время беседы. Но даже она оказалась не готовой к заключительному эпизоду. Шоу подходило к концу, и оператор решил направить третью камеру на Нортона во время последних титров. Программу снимали с трех ракурсов (впрочем, как и большинство шоу). Первая камера постоянно была направлена на Нортона. Во время обратного отсчета, сигнализирующего о появлении титров и выходе в эфир, директор громко спросил через микрофон сверху: «Как заставить кота посмотреть в третью камеру?» Сохраняя абсолютное спокойствие, не ожидая поощрения или подсказки, кот, сидя у меня на коленях, повернулся на сто восемьдесят градусов и уставился в третью камеру буквально за секунду до окончания обратного отсчета и выхода в эфир. «Боже! — сказал режиссер. — Гениально!»

Постепенно благодаря многочисленным съемкам и выступлениям на радио Нортон стал более раскованным перед камерами и микрофонами. Когда я острил и шутил с радиослушателями, Нортон, возможно, никак не мог понять, зачем сидеть в студии, если тебя не видят и ни о чем не спрашивают. Хотя время от времени диджей восклицал: «Я знаю, дамы и господа, вы не видите кота, но он действительно невероятный!»

В Сан-Диего мы участвовали в шоу Майкла Рейгана, который, к моему большому удивлению, оказался сыном Рональда Рейгана. Я не хотел давать интервью, поскольку относил Рейгана к группе самых отъявленных злодеев наряду с Яго и политиком Ройем Коном. Однако сын оказался приятным и милым человеком. В процессе интервью выяснилось, Майкл страдает сильной аллергией на котов. За неделю до нашего приезда ведущий рассказывал в эфире, что боится встречи с гениальным котом, поскольку будет безостановочно чихать. Нортон, как всегда, превзошел ожидания и сотворил чудо. Майкл Рейган не только не чихал, но даже осмелился погладить кота и в конце программы заявил зрителям и слушателям о намерении завести вислоухого шотландца.

Вернувшись в Лос-Анджелес, мы попали на официальный прием под названием «Книга и автор». Обычно такие мероприятия устраивают женщины — любительницы книг, на обед приглашают нескольких писателей для обсуждения и рассказа о последних работах в процессе поедания недожаренного или пережаренного цыпленка. Я должен был общаться с дамами в мехах и другими гостями: женщиной, которая написала книгу об эмоциональных проблемах детей в старших классах, мужчиной, придумавшим пошаговую формулу достижения внутреннего удовлетворения, и с автором детективов, основанных на реальных событиях с подробным описанием мыслей психопата-убийцы. Аудитория меня не слушала, поскольку Нортон решил украсть минуту славы. Поднявшись со стула в красивом сером костюме (чтобы шерсти не было видно на ткани), с очками на переносице, я начал выступление. Нортон решил лечь рядом и переводить мою речь. В процессе доклада кот переводил взгляд с меня на зрителей, будто хотел сказать: «Будьте добрее, ребята. Смотрите, как он старается». Убеждение помогло, я занял третье место в рейтинге популярности, психопат-убийца — второе, Нортон — первое.

Встречи и выступления в Сиэтле, Портленде (это была первая поездка Нортона на тихоокеанский северо-запад) прошли успешно.

Недалеко от Сан-Франциско, в Ларкспуре мы устраивали встречи в восхитительном книжном магазине с характерным названием «Чистое, хорошо освещенное книгохранилище». Спонсором вечера было местное общество борьбы с жестоким обращением с животными. Я выступал, а Нортон сидел рядом и, как обычно, переводил. В конце вечера несколько бездомных котов нашли хозяев и обрели новый дом. Встреча прошла более чем успешно. Не стану себя расхваливать и поздравлять, но я действительно восхищаюсь собственной выдержкой: ни разу, ни в первой, ни во второй книге я не поддался искушению назвать успех пу-у-урфекционалистским. Данное замечание адресуется людям, которые считают книги о кошках слишком слащавыми. Я без угрызений совести могу рассказывать о тех, кто любит сюсюкаться с моим другом. Однажды в Филадельфии в конце очередного изнурительного дня, когда мне приходилось быть остроумным и очаровательным перед телезрителями, читателями и радиослушателями, я заказал ужин в номер. Официантка принесла еду, заметила Нортона и по-дружески погладила кота. Через пятнадцать минут девушка вернулась с кошачьим лакомством, мячиком и запиской. Письмо было адресовано кошечке-котику Гитерсу. Я прочитал: «Надеюсь, пребывание в нашем отеле будет замяучательным». Ниже стояла подпись: «Любители кошек из службы обслуживания в номерах». Как можно написать книгу без таких замяучательных историй!

В Сиэтле с нами произошла глупейшая за все турне история. Думаю, читатели должны понять, процесс рекламирования книги не настолько забавен и приятен, как может показаться, писатели используют любую возможность рассказать о своем творении, поскольку это единственный способ заработать. Большинство ведущих и корреспондентов, с которыми общается автор, не читали его произведение и понятия не имеют, что писатель делает рядом с ними. В Сан-Франциско я приехал в местную газету давать интервью, зашел в кабинет журналиста и представился. Сев на стул, я указал на сумку на плече и сказал: «А это Нортон». Репортер удивленно посмотрел на меня и поинтересовался: «Вы взяли с собой кота?» Не ожидая такой реакции, я ответил: «Да, я везде хожу с котом». Парень удивился: «Всегда??? Невероятно!» Постепенно я догадался, что журналист не читал повесть, поэтому попытался объяснить: «Понимаете, книга называется „Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви“. Я путешествую с главным героем. Мы ездили в Париж и в…». «Так книга о вашем коте? Он был в Париже???» — спросил репортер. Я ответил. «Ух ты! — воскликнул репортер. — Невероятно. Так о чем вы хотите рассказать?»

Некоторые журналисты плохие, но не настолько, чтобы их нельзя было переносить. В статье бостонской газеты меня назвали Сэмом Гитерсом (мы беседовали с репортером несколько часов, но, видимо, я не произвел должного впечатления). Однажды накануне интервью на радиостанции в Детройте за несколько минут до выхода в эфир в студию ворвалась ведущая программы, представилась и сказала: «У нас есть несколько минут. Как называется книга, как вас зовут, о чем книга и о чем, черт побери, мы будем разговаривать?» Стараясь не поддаваться панике, я спокойно сказал название книги, представился и дал несколько готовых вопросов для беседы. Раздался сигнал, мы вышли в эфир, и ведущая начала программу, объявив: «Сегодня у нас в студии Питер Гитерс, автор книги „Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви“. Итак, скажу прямо: я ненавижу кошек и книги о кошках». Слава Богу, интервью закончилось хорошо.

В течение тура Нортон вел себя безупречно. Он очень редко допускал ошибки и поступал как типичный кот. Думаю, что к концу путешествия он порядком устал, как и папа, но в целом у путешествия были свои положительные стороны: моему другу давали много еды, он долго спал. Кроме того, тысячи людей называли Нортона самым замечательным существом на планете. Я испытывал счастье при мысли о возвращении домой, где кот сможет лежать, свернувшись калачиком, в любимых местах, а он получал удовольствие от всей поездки.

В Сан-Франциско во время эфира кот решил спрятаться, хотя мне казалось, что Нортон наслаждается обществом. Обычно во время интервью кот сидит рядом, но в тот день он был нервным и беспокойным. Женщина-корреспондент по имени Джинни Уотерс, ведущая радиопрограммы «Что-то новенькое» очень любила кошек и разрешила Нортону гулять по кабинке. Зная, что кот замяучательный, простите, замечательный путешественник и всегда ведет себя достойно, я расслабился и перестал за ним присматривать. Беседа заняла полчаса. Когда я позвал Нортона, тот не откликнулся. Я понимал трагичность своего положения, поскольку кот весь день капризничал. Знаю, поездка утомительна, но было не самое подходящее время и место для капризов-сюрпризов. Кроме того, вечером мы улетали из Сан-Франциско. Полчаса назад я рассказывал даме, какой уникальный кот живет со мной под одной крышей, а теперь вынужден был ползать на животе, залезать на полки, заглядывать под столы и искать кота среди аппаратуры. Наконец я услышал мяуканье. Кот сообщил, что с ним все в порядке, и мяукал еще на протяжении пятнадцати минут. Я не мог определить местонахождение до тех пор, пока один из инженеров не посоветовал проверить за колонками. Как Нортон туда попал, осталось загадкой. Мой удивительный кот умудрился спрятаться так, что никто не смог найти его в крошечном помещении. Таким необычным способом он сообщил, что сыт по горло программами и беседами. Конечно, я его не винил.