Во-вторых, трудно согласиться с тем, что беспорядочные нападения совершаются в ответ на издевательства, потому что злоумышленники редко убивали тех, кто их мучил. Если и выбирались конкретные жертвы, то гораздо чаще ими были девушки, отвергнувшие стрелка, чем хулиганы, которые его били. Однако чаще всего стрелки открывали огонь по толпе, не целясь в кого-то конкретного. Как же нападение может быть местью за издевательства, если стрелки, как правило, убивали случайных людей?

Вдобавок к двум этим проблемам рассмотрим предполагаемую связь издевательств и школьной стрельбы с нескольких точек зрения. Для обсуждения следует определиться с терминами. Когда люди говорят о травле, они могут иметь в виду самые разные виды поведения: физическое насилие, угрозы и запугивания, враждебность на словах, распускание слухов или бойкот. Хотя все эти виды поведения ранят, я хочу развести насмешки и акты агрессии и запугивания. В моем понимании травля определяется тремя элементами.

1. Хулиган сильнее жертвы. Например, из-за крупного размера, силы, уверенности в себе или числа (т. е. против жертвы объединяется много ребят).

2. Травля означает физическое нападение или запугивание угрозами. Жертвы вынуждены опасаться за свою безопасность. А значит, дразнить человека из-за одежды — не травля.

3. Травля — это модель поведения. Если человека толкнули один раз, это еще не составляет целую модель физического насилия.

Одна из проблем выделения травли среди причин школьной стрельбы в том, что стрелков никто не травил. Напротив, в некоторых случаях стрелки сами являлись агрессорами. Например, Кип Кинкл и Эндрю Голден издевались над сверстниками. Они были источником угроз и оскорблений, а не жертвами. Их считали страшными и опасными подростками, с которыми лучше не связываться.

И все же иногда стрелки, в том числе издевавшиеся над другими, сами подвергались оскорблениям или насмешкам. Это могло укрепить их депрессию и гнев. Впрочем, нельзя сказать, что одни насмешки вызывают школьную стрельбу. Будь так, убийства происходили бы в школах каждый день.

Более того, тот факт, что кого-то из стрелков дразнили, не означает, что сами они были невинными жертвами. Некоторые вызывали такое обращение своим провоцирующим или враждебным поведением. Вели себя заносчиво, по-хамски или оскорбительно. Когда другие дети просили их прекратить или отвечали оскорблениями, они чувствовали себя жертвами. Например, Митчелл Джонсон любил запугивать сверстников и утверждал свой авторитет наглым поведением. Хвастался, что состоит в банде, и показывал в школе жесты, подтверждающие принадлежность к ней. Когда одноклассники не поверили и стали дразнить его «недоделанным гангстером», он почувствовал себя жертвой. И все-таки это он был известен своим угрожающим и запугивающим поведением.

Точно так же чувствовал себя жертвой Майкл Карнил, потому что его дразнили и доставали ровесники. Впрочем, другие видели ситуацию иначе. И ученики, и учителя говорили, что Майкл — скорее зачинщик, чем жертва. Говорили, что часто его поведение становилось настолько раздражающим и заносчивым, что сам провоцировал ровесников на грубость.

Та же динамика наблюдается у Эрика Харриса и Дилана Клиболда в средней школе «Колумбайн», где их дразнили в ответ на их собственное вызывающее поведение. Репортаж о событиях, напротив, показал их невинными жертвами токсичной школьной культуры, где над ними постоянно издевались. Этот однобокий взгляд закрепился во многих умах и часто приводит к выводу, будто главная причина школьной стрельбы — травля. Поскольку этот подход разросся до размеров мифа, необходимо серьезно разобраться в том, что происходило на самом деле. На основании доступных свидетельств видно, что заявление, будто над Эриком и Диланом издевались, преувеличено, а их собственное хулиганство и запугивание других учеников не замечали или минимизиро- вали.

У Эрика и Дилана хватало друзей, но часто они вызывали у сверстников резкую негативную реакцию. Например, когда Эрик и Дилан выбивали в боулинге страйк, они показывали нацистское приветствие и кричали «Хайль Гитлер!». В результате сверстники их критиковали6. Ничего удивительного — от публичной демонстрации нацистского поведения можно ожидать, что она вызовет враждебную реакцию.

Вдобавок у обоих был горячий нрав: Эрик часто взрывался, бил по стенам и напрашивался на драки, а Дилан мог выругаться на учителей, швырнуть что-нибудь в классе и хлопнуть за собой дверью7. Они угрожали и запугивали одноклассников и создали себе репутацию задир, отпугивая одних друзей и вынуждая других обходить их стороной8. Они могли закидать дома одноклассников туалетной бумагой, собирали и взрывали взрывчатку. Они отпугивали сверстников своим преклонением перед Гитлером и нацистами, разговорами об убийстве черных и евреев, увлечением оружием и взрывчаткой, воинственным, враждебным поведением. Тот факт, что Эрика и Дилана дразнили или мучили, необходимо рассматривать в контексте их характера, того, что они делали в школе и своем районе, репутации, которую они за собой закрепили.

Это не значит, что Эрик и Дилан никогда не становились невинными жертвами насмешек. За год до нападения в школе была компания спортсменов с весьма трудным поведением, попортившая жизнь многим ученикам. Они могли задирать и Эрика с Диланом, как и многих других, но нет свидетельств, что их выделяли особо. Более того, многие ученики говорили, что вообще ни разу не видели, чтобы над Эриком или Диланом издевались9. Таким образом, если насмешки и имели место, то не в таком масштабе, как сообщали СМИ.

Впрочем, даже если гипотетически школьные стрелки и были невинными жертвами издевательств, это еще не объясняет, почему они устроили нападения. Сказать, что стрелки устроили бойню потому, что их травили, — значит проигнорировать тот факт, что каждый день травят миллионы учеников, а они убийств не совершают. Одни только издевательства не отличают ребенка, который становится убийцей, от миллиона детей, которые не становятся. Говорили, будто в средней школе «Колумбайн» издевательства распространены настолько, что там создалась токсичная культура. Если и так, это нам не говорит, почему из тысяч учеников, прошедших через токсичную культуру, именно Эрик Харрис и Дилан Клиболд устроили бойню.

Наконец, сама учеба в школе с токсичной культурой еще не приводит к убийству. В «Колумбайне» имелись страдавшие от издевательств ученики; одни просили родителей вмешаться, другие переводились в новые школы, кто-то отчислялся. Взорвать школу и убить всех — не единственный выход.

Эти аргументы — не попытка занизить влияние насмешек и травли. Скорее суть в том, что простой взаимосвязи издевательств и школьной стрельбы нет. Если какое-то пересечение и существует, то это сложные отношения, разные от случая к случаю. А нам нужно понимание, почему некоторые дети настолько хрупкие и уязвимые, что издевательство — среди прочих факторов — может укрепить их решение устроить стрельбу в школе.

Наконец, если сфокусировать внимание на одной травле, можно упустить много других вопросов. Стрелки, описанные в книге, не всегда злились из-за издевательств. Иногда они злились на учителей или администрацию из-за наказания. Иногда — на девушек, которые их отвергли. И часто — на сверстников, которым завидовали. Кроме этого на стрелков влияли семейная история, особенности личности, проблемы душевного здоровья и харак- тер.

Часто в разговоре о школьных стрелках не хватает глубокого изучения самих преступников. Что они за люди? Что у них за проблемы? Что творится у них в голове? Более того, если нападения — не месть за издевательства, то как понять подростков, совершающих массовые убийства? Что ими движет?

Это может показаться очевидным, но проговорить нужно: школьные стрелки — это люди с проблемами. Не обычные дети, кого довели травлей до мести. Не обычные дети, переигравшие в стрелялки. Не обычные дети, которые просто хотели прославиться. Это в принципе не обычные дети. А дети с серьезными психологическими проблемами. Этот факт в сообщениях о школьных стрелках часто упускали или минимизировали.

Тогда почему, если школьные стрелки — такое многостороннее явление, столько внимания уделяется упрощенным объяснениям вроде издевательств? Одна причина — сразу после нападения подробные данные о злоумышленниках недоступны. Могут пройти месяцы или годы, прежде чем выйдут в открытый доступ релевантные данные, а к этому времени сюжет уже уходит с передовиц. В результате глубокое исследование не доходит до той крупной аудитории, до кого доходят первые сообщения.

Другая проблема в том, что большинство людей — не профессионалы в психиатрии, и от них нельзя ожидать, что они разберутся в расстройствах личности, депрессии, травмах и психотических расстройствах. К тому же иногда к сообщениям о психозах относятся с подозрением. Люди часто верят, что преступники выдумывают, когда рассказывают о своих галлюцинациях или бреде, чтобы избежать обвинений.

Вот еще одна причина триумфа новостей. Проще говоря, мы все понимаем идею мести. Возмездие за виктимизацию кажется правдоподобным объяснением стрельбы в школе. В конце концов, зачем еще убивать людей? На поверхности все вполне логично. Конечно, это еще не говорит, почему миллионы других учеников не совершают убийство в ответ на насмешки или травлю. Тем не менее желание отомстить близко всем.