Питер Леранжис
Огонь из бездны
МЫ ВСЕ. ТАК ИЛИ ИНАЧЕ.
ДЕТИ ЖЮЛЯ ВЕРНА.
РЭЙ БРЭДБЕРИ
ПРОЛОГ
Пока родители не уехали и не оставили его одного, Макс Тилт думал, что жизнь, в общем, прекрасна. Он приделал к дрону клешни, выучил статистику игр «Цинциннати Редс» вплоть до 1968 года и целых тринадцать дней не чувствовал запаха рыбы. Тринадцать дней назад кто-то в школе дёрнул его за трусы. По какой-то причине, неизвестной современной науке, Макс чувствовал запах рыбы, когда пугался.
Но всё изменилось в то июньское утро, когда он решил опробовать дрон. В его спальне было абсолютно чисто, в туалете тоже, а родители, сидящие внизу на кухне, понятия не имели, что на них готовится нападение с воздуха. Он просто хотел их удивить — заставить дрон схватить со стола салфетку, или ложку, или коробку с хлопьями.
Дрон, который Макс собрал сам и назвал Стервятникон, имел вид смертоносного тарантула. Используя пульт управления, Макс мог заставить дрон резко опуститься, ухватить, поднять предмет весом до десяти фунтов и крикнуть «кавабанга!» — «ура!». Тарантулы вообще-то этого не кричат — и дроны тоже, — но именно поэтому Максу нравился его Стервятникон.
Пока дрон стоял на зарядке, Макс прислушивался к голосам мамы и папы. В основном, как обычно, говорил папа. Мама стала очень молчаливой с тех пор, как решила взять на полгода отпуск в школе. А ещё она много спала. И это удивляло Макса, потому что мама всегда была такой энергичной. Они однажды потратили целые выходные на то, чтобы нарисовать на потолке у него в комнате огроменную радугу. Её защищали три летающих динозавра — Макс собрал их из специальных наборов: красный рамфоринх, пернатый археоптерикс и чешуйчатый птеранодон. Ещё Макс и мама написали на потолке «Каждый цвет — особый». Макс вспоминал об этом каждый раз, когда кто-нибудь говорил, что у него «особенности». Они заключались в его опрятности, любви к фактам, в том, как он общался с людьми. Он смирился с тем, что «быть особым» — это всё равно что быть бракованным, но ведь радуга бракованной не бывает. Она прекрасна и совершенна. И поднимала ему настроение каждый раз, когда Макс на неё смотрел.
Примерно тысячу раз в день.
Он взял в руки пульт. Стервятникон поднялся со стола, тихо жужжа четырьмя моторами, и листки с домашним заданием спорхнули на пол. Макс нажал на паузу и быстро подобрал их, не забыв разгладить уголки, прежде чем вернуться к своей миссии.
Дрон вылетел из спальни, и Макс последовал за ним — по коридору на площадку второго этажа. Оттуда ему была видна большая гостиная внизу. Там на креслах и кушетке валялись бумаги. Папа любил говорить, что в отношении чистоты они с мамой находятся в инфракрасном конце спектра, а он, Макс, в ультрафиолетовом. Иными словами, Макс был чистюлей, а они неряхами. Это был факт, а Макс любил факты. Пусть даже, во-первых, он ненавидел беспорядок, а во-вторых, не имел отношения к ультрафиолетовому цвету.
Вниз. Налево.
Дрон нырнул под лестницу и скрылся из виду. Когда он влетел в кухню, папин голос оборвался. Звякнул тостер. Стервятникон произнёс:
— Кавабанга! Вперёд!
И мама завопила во всё горло.
Макс от испуга чуть не упал с лестницы. Мама никогда так не кричала. Она была писательницей. Она сочинила детектив с убийством. Ей нравились приколы и сюрпризы.
И, когда папа выскочил в прихожую, задрал голову и посмотрел на Макса, мама по-прежнему сидела на кухне и плакала.
Макс понял, что сделал что-то очень сильно не то. Но он никак не мог понять, что именно. Он думал, папа сейчас крикнет на него. Но папа не крикнул. Он произнёс строгим, но странно тихим голосом:
— Максимилиан, пожалуйста, зайди на кухню. Нам надо кое-что обсудить.
Папа никогда не называл его Максимилиан. Хотя по правде сказать, это было полное имя Макса.
Макс спустился. Рыбой пахло так сильно, как будто он нырнул в океан.
1
— Фикс? — обратился к вошедшему мужчина за столом.
И всё. Ни здравствуйте, ни добро пожаловать, ни предложения выпить или перекусить, ни рукопожатия. Ни поднять глаза из правил приличия.
Спенсер Ниманд не удостоил грубияна ответом. В нормальной ситуации люди сами умоляли его о внимании. В нормальной ситуации он не вышел бы из своего офиса в одиночку по звонку какого-то там вора. Даже такого богатого, как этот толстяк за столом.
Но то, что происходило, не было нормальной ситуацией.
Покупка и продажа краденого на чёрном рынке — не для трусов. А Спенсер Ниманд не был трусом.
— Что это за фамилия — Фикс? — спросил мужчина после долгого молчания.
Наконец он поднял голову. Несмотря на полумрак, на нём были солнечные очки. По бокам стояли ещё двое мужчин — их покрытые шрамами лица и могучие плечи намекали на долгие часы, проведённые в тюремном спортзале.
— Фальшивая, — ответил Спенсер Ниманд.
— Мы здесь фальшивками не занимаемся, — предупредил его мужчина.
Он толкнул через стол к Ниманду толстый, пухлый конверт.
Когда Ниманд протянул к нему руку, один из громил схватил его за запястье.
Ниманд вывернулся, выхватил нож из кармана и ударил. Громила отдёрнул руку, и лезвие воткнулось в столешницу.
— Я промахнулся намеренно, — произнёс Ниманд. — Считай, тебе повезло.
Охранники потянулись за пистолетами, но их босс поднял руку.
— Мои люди говорят только на одном языке, Фикс. Он предполагает не слова, а действия. Я переведу. Они хотят сказать следующее: можете заглянуть в конверт, но сначала нам нужны деньги.
Жадные.
Мерзкие.
Ниманд невольно усмехнулся, глядя на этих негодяев. Он достал из кармана пачку банкнот и бросил её на стол.
— Для вас только деньги имеют смысл…
— Ну а о чём ещё стоит думать? — Толстяк пересчитывал купюры.
— О жизни, — ответил Ниманд. — О будущем планеты.
Толстяк откинул голову назад и расхохотался. Двое громил неуверенно посмотрели друг на друга и тоже засмеялись.
Правой рукой Ниманд схватил конверт. Левую он держал в кармане. Нечего им было знать, что у него не хватало мизинца. Лишняя примета. Старый добрый Поцелуйчик, которого он лишился в результате несчастного случая. Его гипсовая копия висела у Ниманда на шее, на серебряной цепочке. Этого им тоже не нужно было видеть…
Перевернув конверт, он вытряс содержимое на стол.
Билет на «Титаник» — для человека на фамилию Этцель. Рассыпающийся лист бумаги — список пассажиров на английском. Книжка в кожаном переплёте под названием «Vingt milles lieues sous les mers». Пачка исписанных по-французски листков. Хотя Ниманд не любил улыбаться, его губы слегка устремились вверх. Возможно, он нашёл именно то, что искал. Жаль, что он так и не выучил французский как следует. Этим будут заниматься его люди. Переводчики, которым он доверял.
— Заметки, — сказал толстяк. — Очень интересные.
Ниманд почувствовал, как у него забилось сердце.
— Вы их читали? Толстяк хихикнул.
— Я не такой тупой, каким кажусь. Je parle. Это значит, что я говорю по…
— Я в курсе, что это значит, — огрызнулся Ниманд. — Но вы заверили меня, что этот материал никто и никогда не изучал.
— Только я, — ответил толстяк и указал на своих громил. — А эти двое — нет. Они и на английском-то не читают. В тот день, когда в первом классе проходили алфавит, они прогуляли школу.
— Не, — возразил один. — Надзиратели у нас были чёткие.
Ниманд почувствовал, что у него щиплет глаза. Он собрал всё в конверт, кивнул как можно дружелюбнее и развернулся к выходу.
— Попутного ветра! Желаю не получить дверью под зад! — крикнул вдогонку толстяк.
Громилы тупо заржали. Их смех походил на ослиный рёв.
Невежество и грубость этих людей были на руку Ниманду. Тем проще было сделать то, что предстояло.
В конце концов, секрет должен оставаться секретом.
Ниманд толкнул правой рукой дверь, а левой достал из кармана мягкое зелёное вещество, похожее на пластилин. Он вдавил в него крохотный датчик и расправил три прикреплённых к нему проводка. Эта штучка была такой маленькой… Ниманду до сих пор не верилось, что она способна стереть с лица земли целый дом. Разумеется, если её правильно активировать.
А Ниманд знал всё о том, как это сделать.
Он прилепил устройство к стене под выключателем, уже не опасаясь, что его четырёхпалая рука оказалась на виду.
Выйдя на улицу, он закрыл за собой дверь.
Раз… два… три… Ниманд считал про себя, быстро направляясь к стоявшему у обочины лимузину. Он проголодался.
На счете «четыре» он услышал внезапные крики и торопливые шаги, доносившиеся из здания. До них наконец дошло. Отлично. Пусть знают, что спасения нет.
При счёте «пять» он сунул руку в карман и нажал детонатор.
При счёте «шесть», когда водитель по имени Рудольф направил лимузин к выезду на Тихоокеанское шоссе, ведущее к Сан-Франциско, Ниманд задумался об обеде.
При счёте «семь» здание взорвалось.
Посмотрев в зеркальце заднего вида, Ниманд увидел столб огня на том месте, где недавно стоял склад. Он усмехнулся.
«Сегодня я закажу барбекю», — подумал он.