Когда она торопливо пересекала небольшую, еле освещенную площадь, сзади донесся неясный шелест — так шуршит при ходьбе одежда. Она обернулась и увидела человека во всем черном; лицо его не позволял разглядеть полумрак. Челси замерла и стала лихорадочно просчитывать варианты. Если она бросится бежать, то добежит до выхода быстрее, чем он успеет ее схватить. Но проклятые высокие каблуки могут помешать — с туфлями придется расстаться.

Челси начала сдергивать их с ног, а он подходил все ближе. Она видела, как он открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но вдруг за его спиной возникла фигура, тоже в черном и с неразличимым в темноте лицом. Ей показалось, что второй поднес к горлу первого руку. Они находились не дальше трех футов от нее, и Челси почувствовала, как что-то теплое, легкое, словно облако, оросило ее лицо и грудь. В воздухе повис резковатый металлический запах. Ее преследователь, как будто смутившись, закрыл ладонью шею. Вторая фигура скрылась во тьме.

Челси отбежала на несколько шагов назад. Человек застыл на месте, потом оторвал ладонь от горла, взглянул на нее и, открыв рот, но не издав ни звука, рухнул на колени, гулко ударившись о каменные плиты. Челси стояла, зажав рот рукой, не в силах двинуться с места. Тело, покачавшись, рухнуло с колен на землю, и только тут она с криком бросилась к выходу из Лабиринта.

Слушая альбом Джоша Риттера «Девушка на войне», Бэнкс ехал по темной дороге, петляющей по плоской равнине над рекой. Ему наконец-то начал нравиться «порше»: машина немного пообносилась, стала казаться более обжитой и менее показушной, а главное, ею было легко и приятно управлять. Со временем он, очевидно, даже привяжется к ней. Слева долина сменилась крутым подъемом, поля уступили место известняку, густым зарослям утесника и чертополоха, смутно видневшимся в ночной темноте; ниже серебрилась в лунном свете лента реки, петляющая по широкой, заросшей буйной растительностью долине. Он миновал длинный холм, на вершине которого росли четыре согнутых ветром дерева, — значит, скоро дом, он вот-вот выедет на финишную прямую.

Бэнкс вел машину, слушая вполуха музыку и думая о Софии, о том, как разительно изменилось у него настроение, когда она появилась на скучном обеде у Харриет. Интересно, замужем она или нет? У такой привлекательной женщины наверняка есть поклонники, а может, и бойфренд. Глупо обольщаться и тешить себя надеждами, что приглашение на прогулку на самом деле подразумевало скрытый подтекст. Бэнкс вспомнил совет, который сам себе дал: ни в коем случае не влюбляться в Софию. У него никаких шансов, зато есть надежда вновь увидеть ее в воскресенье. Как она сказала, даже такому крутому детективу необходимо иногда отдыхать от дел. Ведь он какой-никакой, а босс и может себе позволить…

И тут засигналил мобильный телефон. Нашарив его в кармане, Бэнкс умудрился прижать аппарат к уху, не прерывая движения. Он имел весьма смутное представление о значении термина «зона покрытия», но сейчас сообразил, что это такое, поскольку голос в телефоне был едва различим и часто вообще прерывался. Кажется, это Уинсом. Он расслышал слова «убийство» и «Лабиринт», потом связь прервалась. Встревоженный, он выключил мобильный и, доехав до ворот ближайшего фермерского дома, развернулся и помчался в Иствейл.

13

Около часа ночи Бэнкс остановил машину на рыночной площади и увидел толпу, собравшуюся перед полицейским ограждением. У него возникло стойкое ощущение дежавю. Многие зеваки у ограждения были пьяны, покинув закрывающиеся пабы, они наблюдали за происходящим у входа в Лабиринт. Двое вели себя агрессивно, и полицейским в форме с трудом удалось вытолкать их за заграждение. Подойдя к сержанту из местного участка, Бэнкс попросил его вызвать подкрепление. Возможно, оно и не понадобится: пьяные быстро теряют ко всему интерес, и все-таки лучше перестраховаться. По-прежнему одолеваемый непонятной тревогой, Бэнкс приказал полицейским заблокировать Лабиринт по периметру, чтобы перекрыть все выходы.

— Но, сэр, — возразил один из полицейских, — у дальней границы Лабиринта четыре коттеджа, в них люди живут.

— Мы займемся ими позже, — успокоил его Бэнкс. — Как только выберем время, кто-нибудь побеседует с ними и пропустит. А пока — без моего ведома никто не должен ни выйти оттуда, ни войти. Понятно?

— Да, сэр, — вытянулся констебль и бросился исполнять приказание.

Бэнкс подошел к двери «Фонтана» и постучал.

— Паб уже закрыт, — услышал он голос Уинсом, появившейся со стороны Тейлор-ярда. — Кинси ушел домой, сэр.

Бэнкс недовольно хмыкнул:

— Хорошо бы и остальные сделали то же самое.

Он заметил вспышку фотокамеры — пресса была уже здесь — и, осмотрев толпу, отметил двух людей с сотовыми телефонами в руках. Аппараты работали в режиме видеосъемки, словно эти ребята пришли на рок-концерт. Вот стервятники, хуже журналистов, подумал Бэнкс, но парней постарался запомнить: иногда случайные свидетели запечатлевают себе на память то, что не зафиксировали ни камеры видеонаблюдения, ни полицейские фотографы, например смешавшегося с толпой подозреваемого, а это подчас может ускорить расследование и помочь раскрыть преступление.

— А что вообще, черт возьми, тут произошло? — переведя взгляд на Уинсом, спросил Бэнкс. — Я не разобрал ни слова по телефону. Кто жертва? Она мертва?

— Нет, сэр, — успокоила его Уинсом. — На этот раз она уцелела — если, конечно, ее можно назвать жертвой. Но труп у нас есть. Я пока не видела тела: темно, и не хотелось ничего трогать до вашего прихода. Вот-вот должны подъехать криминалисты, а доктор Бернс уже здесь.

— Отлично. Пока его присутствия более чем достаточно.

Следуя за Уинсом, Бэнкс нырнул под ленту. Пройдя через Тейлор-ярд, они завернули за угол, пересекли несколько небольших, мощенных камнем площадей, прошли по улочке настолько узкой, что пришлось пробираться едва ли не боком. Недаром этот район зовут Лабиринтом! Бэнкс даже пожалел, что они не взяли с собой бечевку. Он вспомнил, что однажды уже сокрушался по аналогичному поводу: это было, когда они в первый раз обедали у Энни в Харксайде, а потом занимались любовью. Ее дом словно был упрятан в центр лабиринта, откуда в одиночку Бэнкс не смог бы выбраться, — хороший повод предложить ему остаться на ночь…

Понять, куда они движутся в этой кромешной тьме, Бэнксу не удавалось, а посему он решил довериться Уинсом: она, казалось, отлично ориентировалась в Лабиринте и без бечевки.

— А где Кев Темплтон? — спросил Бэнкс, решив нарушить давящую тишину.

— Не знаю, сэр. Не сумела до него дозвониться. Наверное, в каком-нибудь клубе оттягивается.

Они оказались возле узкого прохода между домами, выводившего на площадь, и тут Бэнкс наконец увидел огни фонарей, услышал голоса, треск и хрип полицейских раций. Когда они подошли совсем близко, над площадью зажглись дуговые лампы, осветившие место преступления неестественно ярким светом, отчего лица присутствующих стали походить на лица хронических больных. Бэнкс узнал Джима Хэтчли и Дага Уилсона — они стояли в стороне у стены, а несколько констеблей записывали что-то в блокноты. Питер Дерби орудовал фото- и видеокамерами, снимая место преступления на пленку. Нет, наверняка не на пленку, поправил самого себя Бэнкс, сейчас большинство видеокамер цифровые. Бэнкс вышел на площадь. Все головы как по команде повернулись к нему, затем так же разом отвернулись, и сразу наступила тишина. Сердце Бэнкса билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

Доктор Бернс склонился над лежащим вниз лицом телом; вокруг головы разлилась громадная темная лужа крови. Доктор Бернс, такой же бледный и трясущийся, как и все остальные, выпрямился, чтобы поприветствовать Бэнкса и Уинсом.

— Я не хотел ни до чего дотрагиваться и двигать тело до прибытия криминалистов, — сказал он.

Господи, да это мужчина! — неприятно поразился Бэнкс, ожидавший почему-то увидеть женское тело, и предложил:

— Давайте все-таки взглянем.

— Конечно, — согласился доктор Бернс. — Только осторожно.

Бэнкс и Уинсом опустились на колени на влажные и холодные каменные плиты. Бэнкс взял протянутый одним из полицейских фонарь и осветил лицо убитого. Увидев молодое бескровное лицо, он, словно его с силой толкнули в грудь, отпрянул назад и, сев с размаху на копчик, прислонился спиной к стене.

Уинсом, стоявшая на коленях по другую сторону, выкрикнула страшным, хриплым голосом:

— Сэр, да что же это такое?! Это же Кев! Кев Темплтон! Что, черт побери, он здесь делал?!

Единственное, о чем Бэнкс подумал в ту минуту: он впервые слышит, как Уинсом поминает в разговоре черта.

Одного констебля спешно откомандировали за горячим кофе, наказав в случае необходимости разбудить и притащить из дома хозяина кофейни. Все остальные, еле волоча ноги от усталости, добрели до управления полиции Западного округа и расположились в зале для заседаний. Здание управления находилось в какой-нибудь четверти мили от того места, где лежало тело их коллеги, над которым теперь колдовали следователи и судмедэксперты СОКО во главе со Стефаном Новаком.

Новак, едва прибыв в Лабиринт со своей командой, недвусмысленно дал понять, что посторонние должны немедленно покинуть место совершения преступления, потому что площадка, на которой лежит тело, настолько мала, что и без них тесно. Полицейские восприняли заявление Новака с облегчением: находиться здесь было им в тягость — убийство Темплтона потрясло всех присутствующих, а появление криминалистов означало, что расследование началось.

Доктор Бернс и Питер Дерби присоединились к криминалистам, а остальные, их было человек десять, включая Бэнкса и Уинсом, пошли в управление. Суперинтенданта Жервез вытащили из постели телефонным звонком, и она, наскоро облачившись в черные джинсы и куртку с меховым воротником, прибыла на службу и занялась подготовкой белой доски для записей, пока ее подчиненные рассаживались вдоль длинного полированного стола, раскладывая перед собой блокноты и ручки. Группе не понадобится спецтранспорт, поскольку место совершения преступления находится рядом, зато потребуется специальное помещение с дополнительными телефонными линиями, компьютерами и рабочими местами для штатских сотрудников. Пока они разместятся в помещении, выделенном для расследования убийства Хейли Дэниэлс, тем более что оба преступления совершены в одном районе и с небольшим временным интервалом.

Требовалось организовать работу следственной группы — назначить ответственного за прием и хранение документов и вещественных доказательств и нескольких координаторов работ: необходимо будет составлять запросы, вести учет исполнения заданий. Жервез, поручив Бэнксу руководить расследованием, взяла на себя обязанность обеспечивать контакты с телевидением и прессой. Она предупредила, что «будет держать руку на пульсе», и приказала держать ее в курсе и информировать о каждом шаге, предпринятом по ходу расследования. Впрочем, это была рутина, не требующая никаких лишних согласований. На самом деле всех занимал лишь один вопрос: что же произошло с сержантом Темплтоном?

Принесли кофе в пластмассовых чашках. На столе появились молоко, сахар и пакет с черствым печеньем, обнаруженный кем-то в ящике шкафа. Жервез уселась во главе стола, рядом с ней расположился Бэнкс. Первым должен был отчитаться констебль Керриган, патрулировавший в вечернюю смену район совершения преступления.

— Так что же произошло? — обратился к нему Бэнкс. — Давай, сынок, рассказывай о своем дежурстве шаг за шагом и не торопись.

Молоденький констебль был бледен, ему было явно нехорошо. Потом выяснилось, что он не смог сдержать рвоты, когда взглянул на обезображенный труп в луже крови, но успел отбежать в сторону, чтобы не помешать работе криминалистов. Сделав глубокий вдох, он заговорил:

— Я стоял возле своей машины, раздумывая над тем… — Он осекся и со смущением посмотрел на Жервез.

— Все нормально, констебль, продолжайте, — подбодрила его она. — Для меня не важно, чем вы занимались в тот момент, курили или дрочили. Оставим это пока в стороне.

Керриган покраснел, а все сидящие за столом, включая и Бэнкса, на мгновение потеряли дар речи. До этого ему не приходилось слышать ничего подобного от суперинтенданта Жервез. Если она и позволяла себе проявлять эмоции, то в выражениях не более сильных, чем Уинсом. Однако сегодня от Катрин Жервез приходится, вероятно, ожидать любых сюрпризов.

— Дд-аа, мэм, — пролепетал Керриган. — Понимаете, возле паба «Трубач» возникла небольшая потасовка, и мы размышляли, стоит ли вмешиваться. Вмешаешься — ситуация только обострится, а не станешь — драка закончится сама по себе. Короче говоря, мы решили не вмешиваться, и как раз в этот момент — я как раз взглянул на часы: было без трех минут двенадцать — из Лабиринта с диким криком выбежала молодая женщина, вся залитая кровью.

— И что вы сделали? — спросила Жервез.

— Ну… я… Понимаете, мэм, я сразу подумал, что на нее напали, особенно после того случая на прошлой неделе, ну и побежал к ней. Мне показалось, что сама-то она не пострадала, но была вся в крови, тряслась как осиновый листок, лицо белое как мел…

— Постарайтесь обойтись без красочных клише, констебль, и говорите, пожалуйста, по делу, — строго предупредила Жервез.

— Извините, мэм. Я спросил ее, в чем дело, но она лишь махнула рукой в сторону Лабиринта, попросил отвести меня на место происшествия — застыла в ужасе и прошептала, что никогда больше ноги ее там не будет. Я все пытался выяснить, что же она видела, но она была не в состоянии говорить, даже не сумела ответить, где это произошло. В конце концов мне удалось убедить ее, что, когда я рядом, она в безопасности. Она прижалась ко мне, как… как… — Он взглянул на Жервез. — Она прижалась ко мне и повела… ну… вы знаете куда.

— Расскажи об этом подробнее, — попросил его Бэнкс. — И успокойся, Керриган. Не надо так переживать.

— Хорошо, сэр, — согласился Керриган и глубоко, прерывисто вздохнул. — Мы дошли до места, где лежало тело. Я, разумеется, не понял, что за человек лежит на земле. Да и как поймешь, если он лежал, уткнувшись лицом в каменные плиты, а кругом все кровью залито!

— Ты или эта девушка подходили к телу? — поинтересовался Бэнкс.

— Нет, сэр. Я только подошел чуть ближе, чтобы посмотреть, жив он или нет.

— Кто-нибудь из вас дотрагивался до него?

— Нет, сэр. Я же знаю, что надо держаться подальше, а ее даже силой нельзя было заставить приблизиться к телу. Она вжалась в стену и застыла.

— Ты молодец, — похвалил Керригана Бэнкс. — Продолжай.

— Так я уже все рассказал. Полицейские из моего экипажа шли за мной, когда я услышал позади их голоса, то велел им остановиться, идти назад и позвонить всем, кому они посчитают нужным. Может, я слегка запаниковал, но я…

— Вы поступили совершенно правильно, — похвалила его Жервез. — Вы оставались возле тела, когда они ушли?

— Да, мэм.

— А девушка?

— Она была рядом со мной. Сидела у стены, обхватив голову руками. Мне удалось узнать ее имя и адрес, зовут ее Челси Пилтон. Забавное имя, верно? Челси — как станция метро. По-моему, неразумно называть ребенка в честь сдобной булочки или выставки цветов, [Имеется в виду станция в лондонской подземке, челсийская сдобная булочка с изюмом (Chelsea bun) и ежегодная Челсийская цветочная выставка (Chelsea Flower Show).] — добавил он, — хотя в наши дни в этом нет ничего необычного, вы согласны?

— Приятно слышать эти преисполненные глубочайшей мудрости слова, — невнятно произнесла Жервез — она склонила голову на руку, глаза ее были полузакрыты.

— А может, ее назвали в честь футбольной команды, — предположил Бэнкс.

Жервез исподлобья посмотрела на него испепеляющим взглядом.

— Она живет в Истсайдском районе, — добавил Керриган.

— Где она сейчас? — спросила Жервез.

— Я отправил ее в больницу в сопровождении констебля Керрадерз, мэм. Пилтон очень плохо себя чувствовала. По-моему, не было смысла держать ее там, тем более…

— Все хорошо, — ободряюще произнес Бэнкс. — В больнице знают, что делать. Керрадерз получила указание оставаться с Челси до тех пор, пока туда не прибудут наши сотрудники?

— Да, сэр. Разумеется.

— Отлично. Родителей известили?

— Керрадерз сообщила им, сэр. Думаю, они уже в больнице.

— А сколько лет этой Пилтон?

— Девятнадцать, сэр.

— Отличная работа, констебль.

Бэнкс вышел в коридор и окликнул проходящего мимо полицейского.

— Быстро в больницу, — приказал он, — и позаботься о том, чтобы Челси Пилтон доставили в Специализированный центр помощи жертвам сексуального насилия. Обратись к Ширли Вонг, если она сегодня дежурит. К доктору Ширли Вонг. Новый Специализированный центр. Запомнил? Он единственный в Западном округе. И проследи, чтобы родителей не пускали дальше вестибюля. Девушке девятнадцать лет, поэтому родителям совсем не обязательно присутствовать при ее опросе и осмотре. Я бы даже сказал — нежелательно. В их присутствии, скорее всего, она будет молчать. Я лично поговорю с ними, потом.

— Да, сэр, — вытянулся полицейский и поспешил выполнять приказ.

— Но она ведь не подозреваемая, да, сэр? — поинтересовался Керриган.

— В данный момент, — ответил Бэнкс, — даже ты подозреваемый. — Сделав паузу, он улыбнулся и продолжил: — Мы должны четко следовать определенным процедурам.

Керриган нервно проглотил слюну:

— Да, сэр.

— Ты сказал, она вся была залита кровью, — напомнил Бэнкс.

— Да. Она выглядела так, словно лицо и грудь ей обрызгали кровью из аэрозольного баллончика. Это может показаться смешным, но при тусклом свете пятнышки крови на лице я поначалу принял за веснушки.

Керриган испуганно взглянул на Жервез, а она, закатив глаза, пробормотала:

— Избави нас, Господи, от полицейских с поэтическими натурами!

— Она не сказала, откуда на ней кровь? — продолжал задавать вопросы Бэнкс.

— Нет, сэр. Я предположил… что она была совсем рядом, когда это произошло.

— А ты ее спрашивал?

— Да, сэр, но она не отвечала.

— Ты видел кого-нибудь или, может, слышал что-то необычное, когда вы находились в Лабиринте? — спросил Бэнкс.

— Нет, сэр, никого и ничего.

— Музыку или какие-то звуки?

— Нет, сэр. Только ругань и крики с рыночной площади. Пение пьяных, рев моторов, звон разбитого стекла — ну, все как всегда.

Принесли еще кофе, на этот раз большой кофейник, который двое полицейских поставили на дальнем конце стола, — напоминание, что всем присутствующим уготована долгая бессонная ночь. Кто-то сумел пробраться в буфет управления, потому что рядом с кофейником появился большой поднос с пластиковыми чашками, свежее молоко, пакет сахара и коробка ванильного печенья «Фиг ньютонс». Все потянулись за чашками. Слабый казенный кофе горчил, но полицейским было не до тонкостей вкуса, главное — взбодриться.

Бэнкс, поднося чашку ко рту, заметил, что рука слегка дрожит. Отсроченный шок. Он все еще не мог осознать, что Кевин Темплтон мертв, хотя и видел его тело собственными глазами. Это попросту не укладывалось в голове. Он взял с подноса печенье в надежде, что сладкое поможет успокоиться.

— А Челси хоть что-нибудь рассказала о том, что видела? — вновь обратился он к Керригану.

— Нет, сэр, — ответил тот, — она была не в себе. Онемела от ужаса — иначе не скажешь. Заснуть она сможет не скоро.