Не исключено, подумала Энни, чувствуя внезапную слабость, что это своего рода послание. Ей приходилось иметь дело с такого рода убийцами, которые убивали ради того, чтобы к ним прислушались. Они напоминали ей надоедливых зануд на вечеринках, придурков, которым надо затыкать рты, чтобы они не уморили всех своими рассказами.

Пока Джозеф Рэнделл в комнате для допросов ждал, когда им займутся, Бэнкс сидел в своем кабинете, наслаждаясь нечаянными минутами тишины и покоя. Он позвонил, наконец, матери; она поблагодарила его за открытку и порадовала тем, что у отца и у Брайана с Трейси все хорошо. В июне, сказала мать, они с отцом собрались в круиз по Средиземному морю — это будет их первый выезд за границу, если не считать «путешествия» отца в конце войны в составе действующей армии. Поскольку круиз начинается в Саутгемптоне, то лететь самолетом им не придется.

Бэнкс, запивая чаем батончик «Кит-Кэт» и слушая «Русский альбом» Анны Нетребко, составлял план оперативных мероприятий и «действий по горячим следам» для расследования убийства Хейли Дэниэлс.

Уинсом уже поговорила с отцом Хейли и работниками «Фэвершема», подтвердившими его алиби. Никто не видел, чтобы он выходил из номера после трех ночи, когда они с Мартиной в состоянии сильнейшего подпития заявились в отель.

Бармену и швейцару клуба в Кейгли тоже запомнилась эта парочка, которая прибыла в их заведение примерно в полночь, а покинула примерно в половине третьего ночи. Они выпили больше, чем нужно, сказал бармен, и внезапно принялись демонстрировать такие пируэты и па на танцполе, что швейцар — он же вышибала — был вынужден войти в зал и попросить их вести себя потише. Так что ни он, ни она никоим образом не могли добраться до Иствейла и убить Хейли. С таксистом Уинсом еще не встречалась, но это всего лишь вопрос времени.

Кроме того, Уинсом, скорее для очистки совести, проверила алиби Донны Маккарти, поговорив с Кэролайн Декстер, ее подругой, живущей в соседнем доме, которая подтвердила, что они провели тот вечер вместе: ели пиццу, смотрели фильм «Казино "Рояль"» и расстались далеко за полночь.

Детективы из команды Бэнкса просматривали записи систем видеонаблюдения, эксперты-криминалисты все еще работали в Тейлор-ярде, хотя большая часть улик уже была подготовлена для проведения исследований. Результаты начнут поступать не раньше вторника, а то и позже — в зависимости от сложности тестов и усердия сотрудников лабораторий. Если бы данные анализа ДНК поступали в распоряжение следователей так же оперативно, как это показывают по телевизору, подумал Бэнкс, работать было бы намного легче. А в реальной жизни поди их дождись!

Он отложил в сторону планшет, где только что написал перечень первостепенных дел — позже он введет эти сведения в компьютер, — подошел к окну и застыл на месте от удивления: когда же снежинки, которые ветер нес параллельно земле, успели выбелить всю рыночную площадь? Не веря своим глазам, Бэнкс не мог оторвать изумленного взгляда от зимнего пейзажа. Тут снегопад внезапно прекратился и вышло солнце. Ну и погодка!

Бэнкс принялся изучать большую карту Лабиринта, прикрепленную к настенной пробковой панели. В Лабиринте было намного больше входов и выходов, чем он предполагал, да и площадь он занимал немалую. Рядом с картой висел настенный календарь с фотографиями пейзажей северо-восточной части Англии. Месяц март иллюстрировала фотография рыночной площади Сетла в ярмарочный день. Бэнкс задумчиво посмотрел на взятое в кружочек число — день визитов к стоматологу и терапевту. В свое время он посчитал, что лучше посетить обоих врачей в один день, чтобы разом покончить с этими неприятными, но необходимыми делами, а теперь засомневался в правильности принятого тогда решения. Пожалуй, следует позвонить стоматологу и попросить его перенести встречу на следующий месяц. Или обратиться с такой же просьбой к терапевту.

На следующую субботу было назначено более приятное мероприятие — званый обед у Харриет Уивер, его прежней соседки в Иствейле. Никаких формальностей, предупредила его Харриет, будет всего десять-двенадцать человек, захвати с собой бутылку и будь как дома. Возможно, будет и ее племянница София, которая должна вот-вот вернуться из Лондона. Все мужчины влюбляются в Софию, предостерегла его Харриет. Быть как все, по мнению Бэнкса, — большая глупость, потому он на всякий случай дал себе слово, что будет исключением. Писатели, художники, рок-звезды среднего возраста бравируют тем, что влюбляются в молоденьких девушек, но детективу-инспектору, да еще с таким грузом жизненных проблем, как у него, следовать их примеру было бы по меньшей мере безответственно.

Бэнкс терпеть не мог званые обеды и согласился прийти к Харриет только потому, что после разрыва с Сандрой почти не виделся со своей бывшей соседкой и ее мужем. Харриет этим приглашением уверяла его в своем расположении. Ну хорошо, он придет, но уйдет так скоро, как позволят правила этикета. Надо будет попросить Уинсом или еще кого позвонить ему на мобильный. Это избавит его от необходимости прибегать к помощи последних статистических показателей роста преступности и объяснять, почему стольким насильникам и убийцам удается выходить сухими из воды, то есть не рассказывать истории, которые обычно идут в ход на званых приемах, когда гости узнают, что ты детектив. Как-то на обеде одна дама набралась смелости и попросила Бэнкса последить за ее мужем, который, как ей казалось, путается с местной риелторшей. После того как Бэнкс объяснил ей, что он не занимается частным сыском, она утратила к нему всякий интерес и принялась строить глазки хозяину.

Бэнкс потянулся. Время идти на беседу с Джозефом Рэнделлом, который, наверное, совсем не рад, что его доставили в полицейское управление Западного округа и с самого полудня держат в комнате для допросов под надзором молчаливого полисмена. Бэнкс не торопился с допросом по одной-единственной причине: ему хотелось разозлить Рэнделла и заставить нервничать. В таком состоянии он может обмолвиться или допустить ошибку. Рэнделла попросили взять с собой лекарство, да и дежурный полицейский предупрежден о том, что нужно внимательно следить за состоянием доставленного, так что причин волноваться по поводу драгоценного здоровья Рэнделла у Бэнкса нет.

Комната для допросов была тесной, с единственным окном, забранным до самого верха решеткой; голая лампочка защищена каркасом из ржавой проволоки; привинченный к полу металлический стол, три складных стула и аппаратура для аудио- и видеозаписи. Допрос следовало фиксировать, поэтому по указанию Бэнкса детектив Даг Уилсон включил видеокамеру и занял место напротив злобно нахмуренного Рэнделла, который сразу же потребовал пригласить своего адвоката.

— Вы же не арестованы, мистер Рэнделл, и вам не предъявлено никакого обвинения, — объяснил ему Бэнкс, занимая свое место. — Вы находитесь здесь лишь для того, чтобы помочь следствию.

— Если так, то я не обязан говорить с вами?

— Мистер Рэнделл, — подавшись на стуле вперед и опираясь о стол локтями, начал Бэнкс, — ведь мы с вами — я очень на это надеюсь — здравомыслящие люди. Дело, которое мы расследуем, весьма серьезное. Молодая девушка была изнасилована и убита в помещении, которое вы арендуете. Полагаю, что вы, как и я, заинтересованы в том, чтобы докопаться до истины, вы согласны?

— Согласен, конечно, — с горячностью подтвердил Рэнделл. — Мне только не понятно, почему вы ухватились именно за меня.

— Ничего подобного, мистер Рэнделл, — возразил Бэнкс, поворачиваясь к Уилсону — надо же дать шанс и новичку. — Детектив Уилсон, почему вы еще не сказали мистеру Рэнделлу о том, что сообщила вам барменша из паба «Утки-селезни»?

Пальцы Уилсона нервно зашуршали бумагами, глаза за стеклами очков быстро замигали, язык торопливо облизал губы. Глядя на него, Бэнкс мысленно усмехнулся: Даг выглядел точь-в-точь как школьник, неожиданно вызванный учителем переводить с листа незнакомый латинский текст.

— Вы были в пабе «Утки-селезни» вчера около семи часов вечера? — спросил, Уилсон.

— Пропустил там два стаканчика, после того как закрыл магазин, — ответил Рэнделл. — Насколько мне известно, это не запрещено законом.

— Нет, конечно, сэр, — заверил его Уилсон. — Дело в том, что жертва преступления, Хейли Дэниэлс, тоже была в этом пабе и примерно в это же время.

— Я не обратил на нее внимания. Я же не знал, кто она.

— Но сейчас-то вы ее вспомнили, вы же видели ее… на вашем складе, верно? — продолжал Уилсон. — Вспоминаете, как она выглядела, во что была одета, ведь так?

Рэнделл почесал лоб:

— Не могу с уверенностью сказать. В это время по субботам паб «Утки-селезни» всегда заполнен молодыми людьми. Я читал газету. А на складе у меня все слилось перед глазами.

— Вы постоянный посетитель паба «Утки-селезни»?

— Нет. Я не завсегдатай пабов. Хожу туда иногда, чтобы сменить обстановку, если мне вдруг захочется выпить после работы. Обычно я иду домой. Пить дома дешевле.

— А где прошлой ночью вы были от полуночи до двух часов? — спросил Уилсон.

— Дома.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Я живу один.

— В какое время вы легли спать?

— Примерно в четверть первого, сразу после того, как выпустил кота.

— Вас кто-нибудь видел?

— Не знаю. На улице было безлюдно. Лично я не видел никого.

— А что вы делали до этого?

— Когда я вышел из паба — это было около восьми, — я купил по дороге рыбы с картошкой фри и сел смотреть телевизор.

— А где вы покупали рыбу с картошкой?

— В закусочной на углу. Послушайте, но это…

— Давайте вернемся в паб «Утки-селезни», вы не против? — мягко, но настойчиво перебил Уилсон.

Рэнделл скрестил руки и сжал колени, губы вытянулись в ниточку — все говорило о том, что он занял жесткую оборонительную позицию.

— Сейчас, сэр, у вас появился шанс вспомнить все, что произошло, — продолжал Уилсон. — Вы вспомнили, что видели Хейли Дэниэлс в том самом пабе?

— Возможно, что и видел.

— Так вы ее видели или нет?

— Если она там была, то, наверное, видел, но не выделил из компании. Мне это уже не интересно.

— Да бросьте вы! — внезапно вступил в разговор Бэнкс. — Она ведь красивая девушка, а вы — одинокий старый извращенец. Конечно, вы пялились на нее. Какой смысл это отрицать? Вы пытаетесь убедить нас, что никогда раньше ее не встречали, потому что с самого начала положили на нее глаз! Так все и было, верно?

Рэнделл, пристально смотревший на Бэнкса, снова перевел взгляд на детектива Уилсона, который вроде бы ему сочувствовал. Добрый коп — злой коп, слишком просто, подумал Бэнкс. Они с Уилсоном даже и не сговаривались затеять эту игру, в ходе допроса все получилось само собой. Из всех прослушанных им курсов и из всех прочитанных за последние годы книг по технике проведения допроса Бэнкс усвоил, что спонтанный прием часто срабатывает наилучшим образом. Начинай все как предписывают правила, пусть цель не совсем ясна, и держи ухо востро. Наиболее удачными часто оказываются не подготовленные заранее вопросы, а те, которые приходят в голову внезапно. А если допрос ведут два человека… вот тут все развивается по совершенно непредсказуемому сценарию. Иногда это дает результат, иногда нет — бывает, что садишься в лужу. Но юного Уилсона, как выяснилось, и не надо вводить в роль, он все сам понимает.

— Хейли пришла в паб в компании ровесников, они смеялись, болтали, выпивали. Так? — снова включился в игру Уилсон.

— Да.

— Кто-нибудь из них дотрагивался до нее? Если с ней был ее бойфренд, он, наверно, обнимал ее за плечи, поглаживал, держал за руку, целовал, оказывал другие знаки внимания.

— Ничего такого я не видел. — Рэнделл бросил взгляд на Бэнкса. — Я уже пытался объяснить вам, что не очень-то обращал на них внимание.

— Кто первым ушел из паба?

— Они. Они и пробыли в пабе всего минуту, шумели, не замечали никого, кроме себя. Через минуту их уже не было, и в пабе сразу стало тихо и уютно.

— «Не замечали никого, кроме себя»? — повторил Бэнкс. — Как это понимать?

Рэнделл заерзал на стуле:

— Да что тут понимать-то! Галдели, выделывались друг перед другом, смеялись над собственными шутками, ну и все прочее.

— Молодежь вам не нравится?

— Мне не нравятся развязные и невоспитанные люди.

— Вы думаете, они были как раз из таких?

— Не знаю и знать не хочу, но мне хорошо известно, что творится здесь в уик-энд, когда молодежь, пьяная в хлам, шатается по улицам. Дошло до того, что в субботу вечером порядочному человеку опасно из дому выйти или в пабе выпить! Иногда я задаю себе вопрос: куда смотрит полиция? Особенно когда на следующее утро вижу, что у входа в мой магазин наблевано и нагажено.

— Но этим утром все было не так, верно? — спросил Бэнкс.

— Дело в том, сэр, — вмешался в разговор Уилсон, — что барменша из паба «Утки-селезни» совершенно точно помнит, что вы глядели на Хейли Дэниэлс с вожделением — буквально пожирали ее глазами.

Бэнксу было прекрасно известно, что барменша подобных слов не произносила. То, что его юный помощник выразился столь возвышенно: «с вожделением», «пожирали глазами», — свидетельствовало о его изобретательности, потому что архаизмы воздействовали на допрашиваемого с гораздо большим эффектом, чем современные «пялился» и «положил глаз».

— Да не было ничего подобного! — вскинулся Рэнделл. — Я ведь уже говорил вам, что тихо сидел в пабе со своей кружкой и читал газету.

— А Хейли Дэниэлс вы даже не заметили?

— Я не знал, кто она, — немного подумав, ответил Рэнделл, — но, думаю, ее нельзя было не заметить.

— О? — оживился Уилсон. — Пожалуйста, сэр, поподробнее.

— Да пожалуйста! Сначала я обратил внимание на то, как она была одета. Ни дать ни взять — проститутка. Голые ноги, голый живот. Вы и сами понимаете, что девушки, одетые таким образом, ищут на свою голову приключений. Можно сказать, они получают то, чего заслуживают.

— Так вот почему вы солгали, когда отрицали тот факт, что пялились на нее? — спросил Бэнкс. — Ведь это могло возбудить наши подозрения? А не вы ли обеспечили ей то, чего она заслуживала?

— Это грубый и оскорбительный для меня вопрос, отвечать на который я не намерен! — покраснев, злобно выпалил Рэнделл. — Все, с меня хватит. Я ухожу.

— Вы утверждаете, что не последовали за Хейли Дэниэлс, когда она ушла из паба, и не заманили ее в свой склад, где, без сомнения, смогли бы делать с ней все, что захочется? — с невинно-озабоченным лицом спросил Уилсон. — Вы могли и не замышлять убийство, просто зашли слишком далеко? В ваших интересах сейчас рассказать нам все.

Рэнделл, приподнявшийся было на стуле, бросил на него взгляд, в котором читалось: «И ты, Брут!» — и плюхнулся на стул.

— То, что я рассказал вам, чистая правда, — устало произнес он. — Она была в пабе с компанией друзей. Я не обратил на нее никакого особого внимания. Раз уж вы упомянули о моем повышенном интересе к ней, я допускаю, что она, должно быть, выделялась из толпы. Но это не значит, что она мне понравилась. Я не упоминал об этом, потому что действительно боялся, что вы спустите на меня всех собак. Больше по этому вопросу мне сказать нечего. — Он опять взглянул в глаза Бэнксу. — А теперь я ухожу.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Бэнкс, но, когда Рэнделл был уже у двери, старший инспектор остановил его. — Я был бы вам признателен, если бы вы оставили отпечатки своих пальцев и согласились на проведение анализа ДНК. Вы понимаете, это лишь для того, чтобы снять с вас все подозрения. Для вашего же удобства. Детектив Уилсон оформит должным образом ваше согласие.

Рэнделл молча вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.

4

В раннее и ясное утро понедельника Энни сидела в своем кабинете на Спринг-Хилл, в приземистом здании из кирпича и стекла. Сейчас она чувствовала себя намного лучше, чем в минувшее воскресенье. Даже погода, казалось, старалась поднять ей настроение. Дождь кончился, за окном сияло ярко-голубое небо, его глубину подчеркивали пушистые белые облачка. На обычно серую поверхность Северного моря лег голубоватый отсвет. В воздухе чувствовалась прохлада, однако все указывало на то, что после полудня люди, сидящие на набережных, волноломах и за вынесенными на улицы столиками пабов, начнут снимать с себя куртки. Март — это все-таки весна.

Заголовки типа «Убийство в инвалидном кресле» замелькали на первых полосах местных газет, сообщение об этом прозвучало в утренних телевизионных новостях, и это подвигло суперинтенданта Брафа ближе к полудню назначить пресс-конференцию. К счастью, Энни не должна была присутствовать на ней, но Браф надеялся получить от нее сведения, которыми удастся утолить информационный голод публики.

А Энни, внезапно вспомнив о субботней ночи, вновь почувствовала горечь вины и отвращение к себе. В ее-то годы вести себя как сексуально озабоченный подросток — просто отвратительно! Но что случилось, то случилось. Теперь остается лишь одно — усердно следовать древним урокам дзен-буддизма: жизнь — это страдание, причиной страдания является желание… Подавить желания, воспоминания, мысли и чувства человек не в силах, толкует учение буддистов, но он не должен цепляться за них, подвергая себя пытке, он может просто позволить им уйти, дать им возможность улететь как воздушным шарикам или мыльным пузырям. Именно это Энни и делала сейчас во время медитации: концентрировала внимание на дыхании или на повторяющемся звуке и смотрела, как воздушные шарики, наполненные ее мыслями и мечтами, улетают прочь в пространство. Надо возобновить регулярные медитации. Однако у нее невпроворот и других дел, поразмыслить над которыми надо бы нынешним утром.

И прежде всего надо познакомиться с жизнью Карен Дрю.

Раскрыв папку с ее личным делом, привезенную Томми Нейлором из Мэпстон-Холла, Энни была потрясена: оказывается, Карен Дрю ушла из жизни, когда ей было всего двадцать восемь лет, а ведь даже Нейлор, который считал, что она не так стара, как кажется, предположил, что ей сорок. Конечно, они видели обескровленное тело, накрытую одеялом бесформенную массу в кресле-каталке, сухие, растрепанные ветром седеющие волосы… Пусть так, думала Энни, но двадцать восемь лет… Убитая женщина была такой молодой! Как безжалостно и жестоко тело может предавать своего хозяина!

Энни перевернула страницу: шесть лет назад машина Карен столкнулась на перекрестке с другой машиной, водитель которой не справился с управлением. Некоторое время девушка пробыла в коме, потом перенесла несколько операций, чередовавшихся с продолжительными реабилитационными процедурами. Лечение продолжалось до тех пор, пока медикам не стало ясно, что она не поправится и на протяжении дальнейшей жизни ей понадобится постоянный уход. Карен, как сказала Грейс Чаплин, пробыла в Мэпстон-Холле три месяца. Не очень долго, подумала Энни, а если Карен была не способна общаться, то вряд ли за такое короткое время у нее могли появиться враги. Если не принимать в расчет вероятность того, что убийство могло быть делом рук психопата, логичнее всего было бы искать причину смерти в ее прошлом.

В личном деле говорилось, что с медицинской точки зрения в ее физическом состоянии не произошло и никогда не произойдет никаких изменений. Когда у человека, возможности самовыражения которого так же ограничены, как у Карен Дрю, замечается какое бы то ни было изменение к лучшему, оно воспринимается как чудо. С Карен чуда не произошло, и никто не знал, о чем она думает и что чувствует. Никто не знал, хочет ли она вообще жить или нет. А кто-то лишил ее даже предполагаемого выбора, и Энни должна выяснить, по какой причине. Было ли это убийством из милосердия, на что намекнул Нейлор, или кому-то смерть Карен была по неизвестным пока причинам выгодна? И если мотивом убийства было все-таки милосердие, то кто ее осчастливил? На эти вопросы Энни в первую очередь и следовало найти ответы.