— Как вы себя чувствуете, миссис Тэннер? — спросил он.
Она положила руку на грудь:
— Сейчас получше, спасибо. Я просто была потрясена. В темноте, вы понимаете… И не то чтобы раньше я не видела покойников, но это были родные, вы понимаете, а тут…
Она отпила из стоявшей перед ней дымящейся чашки. Очевидно, у Трэверса хватило ума сделать чай, а значит, здесь есть газовая плита.
— Вы готовы ответить на несколько вопросов? — осведомился Бэнкс.
— Не знаю, что я вам такого могу сказать.
— Предоставьте мне это решать. Как получилось, что вы нашли тело?
— Он просто лежал, вы понимаете, лежал там, где и сейчас. Я ничего не трогала.
— Хорошо. Но я имел в виду другое: как вы здесь оказались?
— Отключили свет, вы понимаете. Я живу на этой улице, совсем рядом, по другую сторону от паба, и я хотела ему показать, где свечи, которые мы тут держим на случай аварии. И большой фонарь тут тоже есть.
— В котором часу это было?
— Без нескольких минут восемь.
— Вы видели или слышали что-нибудь необычное?
— Нет.
— Видели кого-нибудь?
— Никого.
— Никаких машин?
— Нет.
— Дверь была открыта?
— Нет. Она была закрыта.
— И что же вы сделали?
— Сначала постучалась.
— А потом?
— Ну, вы понимаете, никто не ответил, и внутри было темно…
— Вы не подумали, что его нет дома?
— Его машина на месте. Кто станет гулять пешком в такую ночку?
— А как насчет паба?
— Я туда заглянула, но его там не было, и никто его не видел, так что я вернулась сюда. У меня есть ключи. Я подумала: вдруг с ним что-то стряслось, вы понимаете, упал с лестницы в темноте, и всё оттого, что я забыла ему показать, где свечи и фонарь.
— А где они? — поинтересовался Бэнкс.
— В коробке на полке над лестницей. — Она медленно покачала головой. — Простите. Как только я увидела его… вы понимаете… как он там лежит… у меня совсем вылетело из головы, зачем я приходила.
— Ничего страшного.
Бэнкс отправил констебля Трэверса за свечами. Вскоре тот вернулся.
— Там на кухне у плиты были спички, сэр, — сообщил он и начал водружать свечи на блюдца и расставлять их на столе в гостиной.
— Так лучше, — одобрил Бэнкс. Он повернулся к миссис Тэннер: — Вы знаете, кто был ваш постоялец? Его имя?
— Ник.
— И все?
— Когда он въехал в прошлую субботу, он зашел и представился, просто сказал, что его зовут Ник.
— Он не дал вам чек с именем и фамилией?
— Он платил наличными.
— Это в порядке вещей?
— Некоторые предпочитают так.
— Он надолго приехал?
— Заплатил за две недели.
Две недели в Йоркширских долинах в конце октября — Бэнксу показалось, что это странный отпускной выбор, но о вкусах не спорят. Возможно, этот Ник был заядлым сельским туристом.
— Как он нашел это место?
— У хозяев есть свой сайт, но не спрашивайте у меня подробности. Я только забочусь об уборке и вообще слежу, чтобы все было в порядке.
— Понимаю, — успокаивающе произнес Бэнкс. — Можете предположить, откуда был этот Ник?
— Нет. Заграничного акцента у него не было, но он явно был не из наших мест. Похоже, откуда-то с юга.
— Можете еще что-нибудь о нем рассказать?
— Я его всего один раз и видела, — ответила миссис Тэннер. — С виду он был вполне славный парень.
— Сколько ему было лет, как вам кажется?
— Немного. Что-нибудь около тридцати пяти. Не очень-то я разбираюсь в возрасте.
Яркий свет фар проник в окно, и вскоре домик наполнился сотрудниками криминалистического отдела. Почти одновременно с ними приехали Питер Дарби, фотограф, и доктор Гленденинг, патологоанатом министерства внутренних дел. Гленденинг ворчал, что Бэнкс, видно, воображает себе, что для него, Гленденинга, самое лучшее развлечение в пятницу вечерком — возиться с трупами. Бэнкс попросил констебля Трэверса отвести миссис Тэннер домой и побыть с ней. Ее муж, как она сказала, пошел в Иствейл играть в дартс, но скоро должен был вернуться, и она заверила Бэнкса, что отлично побудет одна. Криминалисты быстро расставили свет в гостиной, и, пока Питер Дарби снимал коттедж своим «Пентаксом» и цифровой видеокамерой, Бэнкс наблюдал, как доктор Гленденинг осматривает тело, слегка поворачивая его, чтобы изучить глаза.
— Что можете сообщить, док? — спросил Бэнкс через несколько минут.
Доктор Гленденинг выпрямился и театрально вздохнул:
— Я уже просил вас, Бэнкс. Не называйте меня «док». Это фамильярность.
— Простите, — извинился Бэнкс. Он взглянул на труп. — Знаете, мой пятничный вечер он тоже испортил, так что выкладывайте все, что можете, будет полезно.
— Что ж, начать с того, что он мертв. Можете записать это в свою маленькую книжечку.
— Я подозревал что-то подобное, — отозвался Бэнкс.
— И не надо сарказма, черт возьми. Вы хоть понимаете, что сейчас я должен был находиться на банкете у лорд-мэра, пить лучший в мире сидр «Кантри-мэнор» и кушать волованы?
— Это вредно для здоровья, — предупредил Бэнкс. — Вам полезнее находиться здесь.
Гленденинг одарил его лукавой улыбкой:
— Может, в этом вы и правы, дружок. — Он пригладил серебристую шевелюру. — В общем, его почти наверняка убили ударом в заднюю часть головы. Разумеется, я смогу сказать точнее, когда он будет лежать у меня на столе, но пока сгодится и такое заключение.
— Время смерти?
— Не больше двух-трех часов назад. Трупное окоченение еще не началось.
Бэнкс посмотрел на часы. Пять минут десятого. Миссис Тэннер, видимо, провела здесь около часа, что еще больше сужает интервал. Допустим, время убийства — между шестью и семью часами вечера. Видимо, она совсем ненамного разминулась с убийцей, а значит, она очень везучая женщина.
— Может быть, он напился, упал и разбил себе голову? — спросил Бэнкс. Он знал, что это маловероятно, но должен был задать этот вопрос. Не стоит тратить время и ценные полицейские ресурсы на бытовой несчастный случай.
— Почти наверняка — нет, — ответил Гленденинг, взглянув на кочергу. — Начать с того, что в таком случае он бы, скорее всего, лежал на спине, а во-вторых, судя по форме раны, а также по наличию крови и волос на этой вот кочерге, я бы заключил, что на сей раз орудие убийства долго искать не придется. Возможно, вы снимете с нее отличный чистенький набор отпечатков пальцев и вернетесь домой еще сегодня вечером, как раз когда пора будет в кроватку.
— Мечтать не вредно, — буркнул Бэнкс, буквально ощущая, как от него ускользает очередной уик-энд. Почему убийцы не совершают свои преступления по понедельникам? Пятничные убийства превращаются в настоящую головную боль не только из-за перспективы пахать весь уик-энд, но и потому, что на выходных люди обычно разъезжаются кто куда. Конторы закрываются, сотрудники посещают родственников, все замедляет ход. Между тем в любом расследовании решающую роль играют первые сорок восемь часов.
— Кочерга была под рукой, — заметил он, — а значит, тот, кто это сделал, возможно, вовсе и не готовился к убийству. Или же хотел, чтобы убийство выглядело непредумышленным.
— Рассуждать об этом предоставляю вам. Насколько я понимаю, теперь он принадлежит коронеру. Можете убирать тело, когда закончит этот ваш Картье-Брессон. [Картье-Брессон Анри (1908–2004) — знаменитый французский фотограф, считается одним из отцов современной школы фотожурналистики.]
Бэнкс улыбнулся. Он заметил, как Питер Дарби за спиной у Гленденинга показал доктору язык. На осмотре места преступления они вечно путались друг у друга под ногами и демонстрировали, насколько этим утомлены; при этом больше никогда и нигде они не встречались.
Уже нельзя было не замечать бурную деятельность, в остальной части дома, где так и кишели ребята из криминалистического отдела. Толстые кабели змеились по зимнему саду, они были подключены к ярким прожекторам, отбрасывавшим на стены тени мужчин в защитных костюмах. С отчетливым чувством, что он всем мешает, Бэнкс осторожно двинулся к зимнему саду. Ветер по-прежнему рвал и метал, и иногда казалось, что он вот-вот сорвет и унесет это хрупкое строение, — тем более что дверь оставили открытой, чтобы протянуть кабели.
Следующим прибыл сержант Стефан Новак, координатор работ на месте преступления; кратко поприветствовав Бэнкса и Энни, он сразу приступил к работе. Его задачей было осуществлять связь между учеными и сыщиками, при необходимости переводя жаргон тех и других на удобопонятный английский, и он с этим прекрасно справлялся, в чем ему, безусловно, помогали ученые степени по физике и химии.
Бэнкс не раз замечал, что существуют люди, способные часами стоять и глазеть, как другие работают. Они буквально прилипают к щелям в деревянных заборах, окружающих стройки, в то время как экскаваторы вычерпывают землю и люди в касках отдают приказания, перекрикивая грохот. Или же они торчат на улице, наблюдая, как кто-нибудь, взобравшись на леса, отчищает фасад старого здания с помощью пескоструйной машины. Бэнкс был не из таких. Ему казалось, что это некая особо извращенная форма вуайеризма. А поскольку сейчас, пока команда экспертов не завершит работу, от него пользы в доме быть не могло, его мысли с удовольствием обратились в сторону озаренного свечами паба, расположенного не больше чем в тридцати ярдах отсюда. Тех, кто там сидит, надо опросить. Кто-то из них мог что-нибудь видеть или слышать. Лучше поговорить с ними сейчас, пока они еще там и воспоминания еще не повыветрились. Он велел Уинсом и Темплтону оставаться со Стефаном и криминалистами, а за ним послать, если выяснится что-то важное, потом окликнул Энни, и они вместе направились к воротам.
Глава вторая
С удовлетворением заключив, что все идет гладко, Чедвик подозвал Рика Хейса и предложил ему продолжить разговор в спецфургоне. В фургоне был устроен изолированный отсек для допросов, однако при росте шесть футов два дюйма Чедвик ощущал здесь некоторую клаустрофобию. Но он мог с этим смириться, к тому же немного дискомфорта не помешает, когда имеешь дело с человеком, которому есть что скрывать.
При ближайшем рассмотрении Хейс выглядел старше, чем показалось Чедвику поначалу: вокруг глаз у него залегли морщины, на щеках вздулись желваки. Может, это сказывалось напряжение нынешнего уик-энда? Чедвик решил, что Хейсу под сорок, но по прическе и одежде он мог бы сойти за человека лет на десять моложе. На лице у него красовалась трех- или четырехдневная щетина, ногти обгрызены до мяса, а указательный и средний пальцы на левой руке пожелтели от никотина.
— Мистер Хейс, — начал Чедвик. — Возможно, вы сумеете мне помочь. Мне нужна некоторая базовая информация. Сколько человек пришло на фестиваль?
— Около двадцати пяти тысяч.
— Порядочно.
— Не так уж много. В прошлый уик-энд на острове Уайт собралось сто пятьдесят тысяч. Между прочим, там выступали Дилан и «Ху». Притом среди площадок была конкуренция. В субботу в Гайд-парке играли «Кросби, Стилл энд Нэш» и «Джефферсон Эйрплейн».
— А у вас?
— Главные приманки? «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин».
Чедвик, никогда не слышавший ни о тех ни о других, старательно записал названия, предварительно справившись у Хейса, как они пишутся.
— А кто еще?
— Пара местных групп. «Жан Дюк де Грей», «Мэд Хэттерс». [«Мэд Хэттерс» — «Безумные Шляпники» (англ.). Безумный Шляпник — знаменитый персонаж «Алисы в Стране чудес» Кэрролла (в переводе Н. Демуровой — Болванщик). В комментариях к «Алисе» Мартин Гарднер поясняет, что в основе английской поговорки «безумен, как шляпник» — тот факт, что ртуть, применявшаяся в былые времена при обработке фетра, зачастую вызывала у мастеров психическое расстройство.] «Хэттерс» в последние месяцы особенно сильно подросли. Их новый диск уже в чартах.
— Что значит «местные»? — уточнил Чедвик, фиксируя названия.
— Из Лидса. Ну, и из окрестностей.
— Сколько всего было групп?
— Тридцать. Если хотите, могу вам дать полный список.
— Был бы вам очень признателен. — Чедвик толком не знал, чем эта информация может оказаться ему полезной, но нельзя было отказываться даже от самых мелких деталей. — Такие концерты организовывать, должно быть, нелегко.
— И не говорите. Мало того что надо сильно загодя бронировать места для групп, договориться об аренде, парковке, о временном жилье, туалетах, так нужно еще обеспечить электрогенераторы, транспорт и много всякой звуковой аппаратуры. А ведь есть еще охрана.
— Кого вы нанимали для охраны?
— У меня свои люди.
— Вы занимались такими вещами раньше?
— В меньшем масштабе. Такая у меня работа — устраивать концерты.
Чедвик нацарапал что-то у себя в блокноте, заслонившись от Хейса согнутой ладонью. Не то чтобы это что-нибудь означало, он просто хотел, чтобы Хейс подумал: это что-то означает. Хейс закурил. Чедвик открыл окно.
— Фестиваль продолжался три дня, верно?
— Да. Мы начали в пятницу, ранним вечером, а закруглились сегодня, еще до света.
— В котором часу?
— Последними играли «Лед Зеппелин». Они вышли около часа ночи, а закончили, скорее всего, часа в три. Предполагалось, что мы свернемся раньше, но были неизбежные накладки: плохо работала техника, ну и прочее в том же роде.
— Что случилось в три?
— Люди начали растекаться по домам.
— Прямо среди ночи?
— Их тут больше ничего не удерживало. Те, кто успел поставить палатку, видимо, отправились в лагерь прикорнуть на несколько часиков, но остальные разошлись. В поле было почти совсем пусто, когда на рассвете вышли уборщики. Да и дождь помог.
— Когда начался дождь?
— Думаю, примерно в полвторого ночи. Так, недолго побрызгал.
— Значит, когда играли «Лед Зеппелин», в общем было сухо?
— В общем да.
Ивонна явилась домой в шесть тридцать, вспомнил Чедвик, а значит, ей с лихвой хватило бы времени добраться из Бримли, если она там была. Что она делала между тремя часами и шестью тридцатью? Чедвик решил отложить этот вопрос на потом, пока не выяснит, была ли она в Бримли вообще.
При ориентировочном времени смерти между часом тридцатью и пятью тридцатью получалось, что жертву должны были убить, когда играли «Зеппелин» или же когда все уже расходились по домам. Скорее первое, решил он: так меньше шансов, что наткнешься на свидетелей. И, вероятно, еще до дождя, потому что на земле нет ясного следа, показывающего, что тело волокли.
— Есть другие ворота кроме тех, через которые я вошел? — поинтересовался он.
— Нет. Только те, что на севере. Но выходов полно.
— Вероятно, вокруг всей площадки — ограда?
— Да. Это был не бесплатный концерт, вы же понимаете.
— А можно попасть сюда через лес?
— Нет. На той стороне выходов нет. Парковка, палатки и ворота — все на северной стороне, и ближайшая дорога тоже на севере.
— Насколько я понимаю, у вас были некоторые проблемы со скинхедами?
— Ничего серьезного, мои ребята справились. Шайка бритоголовых пыталась прорваться через ограждение, мы их отогнали.
— На север или на юг?
— Вообще-то на восток.
— Когда это случилось?
— В субботу вечером.
— Они вернулись?
— Не слышал об этом. Если и вернулись, то тихо.
— У вас действительно спали в поле в этот уик-энд?
— Некоторые — да. Я же говорю, у нас тут есть парочка полей под паркинг и палатки, выше, на холме. Многие разбили палатки и бродили туда-сюда. Другие принесли с собой спальные мешки. Слушайте, это что, все важно? А мне-то казалось, что все ясно как день.
Чедвик поднял брови:
— Вот как? Видимо, я что-то упустил. Расскажите мне.
— Ну, она, должно быть, повздорила со своим дружком или с другим каким-то парнем, вот он ее и убил. Они были в стороне от основной толпы, ближе к краю леса, а поскольку все слушали «Лед Зеппелин», никто ничего бы не заметил, даже если бы наступил конец света.
— Он что, громко играет, этот «Лед Зеппелин»?
— Можно сказать и так. Вам надо бы их послушать.
— Не исключаю, что я так и сделаю. Кстати, вы и правда высказали здравую мысль. Я уверен, что музыка могла помочь преступнику. Но почему вы предполагаете, что это ее дружок? Парни часто режут своих девушек?
— Не знаю. Я просто… я хотел сказать… кто же еще?
— А мог это сделать, например, убийца-маньяк?
— Вы в этом должны разбираться получше моего.
— Или бродяга, который проходил мимо?
— Ну вот, теперь вы издеваетесь.
— Уверяю вас, мистер Хейс, я подхожу к этому делу очень серьезно. Но чтобы выяснить, кто мог это сделать, ее дружок или кто-то еще, нам надо узнать, кто она. — Он черкнул что-то в блокноте, а затем посмотрел Хейсу в глаза. — Может быть, вы мне сумеете помочь?
— Я никогда в жизни ее раньше не видел.
— Да ладно вам, приятель. — Чедвик не спускал с него взгляда.
— Я не знаю, кто она.
— Ага, но вы ее где-то все-таки видели?
Хейс опустил глаза, глядя на свои сцепленные руки.
— Может, и так, — сказал он.
— И где вы ее могли видеть, как по-вашему?
— Она могла в какой-то момент оказаться за сценой.
— Теперь мы наконец сдвинулись с мертвой точки. Как попадают за сцену?
— Ну, обычно нужен пропуск.
— А кто их выдает?
— Охрана.
— Но?
Хейс заерзал в кресле:
— Ну, знаете, иногда… хорошенькие девушки… Что с ними поделаешь?
— Сколько человек было за сценой?
— Десятки. Там был сущий хаос. У нас была ВИП-зона, которую отгородили канатами, там была палатка с пивом и шезлонги, и еще стояли вагончики исполнителей, плюс гримерки, плюс туалеты. А перед сценой у нас была зона для прессы. Некоторые музыканты околачивались рядом, чтобы послушать других, а потом они могли устроить вместе джем за сценой и… ну, вы сами понимаете…
— Какие группы выступали в воскресенье последними?
— Сразу после того, как стемнело, мы закончили вечернюю часть программы на «Мэд Хэттерс», а после них играли «Флитвуд Мак», «Пинк Флойд» и «Лед Зеппелин».
— И все они побывали за сценой?
— В тот или иной момент — да, если они не были в это время на сцене.
— С гостями?
— Там была масса народу.
— Сколько?
— Не знаю… может, полсотни или около того. Больше. Администраторы гастролей, менеджеры, журналисты, диск-жокеи, ребята из звукозаписывающей компании, агенты, друзья музыкантов, всякие фанаты, которые околачиваются при группах, и прочие, и прочие.
— Вы составляли списки гостей?
— Вы шутите!
— А списки тех, кому выдавали пропуска?
— Нет.
— Кто-нибудь вел учет тех, кто входит и выходит?
— Кто-то проверял пропуска на входе в зону за сценой. Вот и всё.
— И разрешал красивым девушкам пройти без пропуска?
— Только если они были с кем-то, у кого был пропуск.
— А, понимаю. Значит, наша жертва, возможно, не доставала себе пропуск сама. А имелись ли какие-нибудь другие вещества кроме пива, которые вносили вклад в общее чувство радости за кулисами?
— Все равно я бы об этом не узнал. Я был слишком занят. Почти все время я носился повсюду как угорелый, старался убедиться, что все идет как надо, старался, чтобы все были довольны.
— И все были довольны?
— По большей части. Иногда попадается какой-нибудь придурок, которому и вагончик тесный, и водка не того сорта, но в целом все было тип-топ.
Чедвик бегло записал кое-что. Он мог бы поклясться, что Хейс выгибает шею, пытаясь это прочесть, так что он закрыл слова рукой, когда дописал.
— А если нам удастся сузить интервал, в который произошло убийство, вы сумеете подробнее рассказать нам, кто в этот момент мог находиться за сценой, как по-вашему?
— Может, и сумею. Не знаю. Я же говорю, там был сущий бедлам.
— Представляю. Вы видели ее вместе с каким-то конкретным человеком?
— Нет. Может, это была она, а может, и нет. Я только мельком поглядел. Там было много народу. Много всяких милашек. — Его лицо прояснилось. — Может, это даже была не она.