— Может, она изначально предназначалась для компьютера, а не для фотоаппарата? Сама говоришь, что компьютеры их распознают.

— Это возможно, но очень маловероятно, — ответила Энни. — Для портативных компьютеров все покупают ю-эс-би-флешки. А вот эти малявки вставляют в фотоаппараты.

— Тогда что эта штука делает тут, в ящике?

— Вот именно. И откуда она взялась? У Сильберта тоже «сони» нет. Он пользовался старым «олимпиком», который лежит у него в кабинете.

— Занятно, — протянул Бэнкс, разглядывая тоненький квадратик. — Давай посмотрим, что на ней?

— А как же отпечатки?

— Черт, — ругнулся Бэнкс и, выйдя в коридор, позвал криминалиста. Тот обсыпал карту порошком, внимательно осмотрел и покачал головой:

— Слишком все смазано. С такими маленькими предметами всегда так бывает. Если повезет, можно найти что-нибудь на самой карте, хотя вряд ли — их всегда берут кончиками пальцев за края.

— А разве это не карта? — спросил озадаченный Бэнкс.

— Извини, я забыла объяснить. Смотри: сама карточка вложена в адаптер, своего рода чехол, в котором ее вставляют в разъем компьютера.

— Ага. Ясно. — Бэнкс поблагодарил криминалиста, и тот вновь ушел на первый этаж. — Ну, теперь уже можно, давай смотреть. Раз карта в чехле, мы не сможем ее повредить, верно?

— Думаю, да, — кивнула Энни и села перед компьютером.

Бэнкс смотрел, как она вставляет карточку в разъем на боку ноутбука. Раздался легкий щелчок, и на экране возникло несколько папок.

Спустя секунду Бэнкс и Энни уже смотрели на фотографию, на которой был изображен Лоуренс Сильберт. Он сидел на скамейке рядом с другим мужчиной. На заднем фоне виднелось красивое бежевое здание с двумя куполами. Бэнксу показалось, что место очень похоже на Риджентс-парк, но полной уверенности в этом у него не было.

На следующей фотографии мужчины были сняты сзади — они шли по узкой улице. Справа от них тянулся ряд гаражей, выкрашенных шашками, причем каждый — в свой цвет. Над гаражами располагались жилые помещения с оштукатуренными белыми стенами и остроконечными крышами.

На последнем снимке мужчины заходили в дверь между двумя гаражами, которая, видимо, вела в помещение наверху. Неизвестный спутник Сильберта был изображен в профиль. Его рука покоилась на плече Лоуренса — видимо, он просто из вежливости пропускал Сильберта в дом первым. Но ревнивый любовник мог истолковать этот жест совсем иначе, особенно если он не знал, что за отношения связывают Сильберта и его знакомого.

Кем бы ни был этот мужчина, он точно не походил на Марка Хардкасла. Может, это тот самый Лео Вествуд, решил Бэнкс. Такой же рослый, как и Сильберт, и вроде бы ровесник. Или чуть моложе, ведь Лоуренс не выглядел на свои годы. Судя по тому, как падал свет, и по расположению теней, снимали уже ближе к вечеру. За гаражами маячили другие дома — кирпичные, первые их этажи были покрыты штукатуркой кремового цвета, видны были ступеньки, ведущие в подвалы. Фотографии были сделаны почти неделю назад, в прошлую среду.

— Так, — произнес Бэнкс, — надо нам их распечатать. Может, отвезем их в участок?

— Это запросто, — ответила Энни. — Я сама этим займусь.

— Тогда давай прямо сейчас туда и съездим. Надо будет показать снимки всем тем, с кем мы уже говорили. Начнем с Эдвины Сильберт. У меня в техподдержке есть знакомый, я попрошу его увеличить эти фотографии. Может, удастся понять, что это за улица. Видишь, там, на заднем фоне на стене дома висит табличка? — показал он Энни. — И что-то мне подсказывает, что эта карточка памяти оказалась в ящике неспроста. Она не принадлежала ни Сильберту, ни Хардкаслу, да и в своих фотоаппаратах они ее использовать не могли. Не думаю, что это простое совпадение. Как считаешь?

— Вряд ли, — кивнула Энни.

Бэнкс забрал письма, Энни вытащила карточку и выключила ноутбук. Они собирались уходить, но зазвонил мобильный телефон Энни. Пока она говорила, Бэнкс еще раз осмотрел комнату, проверяя, не прохлопали ли они что-то существенное.

— Интересно, — протянула Энни, убирая мобильник.

— Кто это?

— Мария Уолси. Та, что работала в театре вместе с Марком Хардкаслом.

— Чего ей надо?

— Поговорить со мной.

— О чем?

— Не сказала. Заявила, что нам надо встретиться.

— И?

— Я сказала, что заеду к ней домой.

— Хорошо, — кивнул Бэнкс. — Давай сначала распечатаем снимки, а потом ты отправишься к Уолси, а я тем временем поговорю с Эдвиной Сильберт.

Энни улыбнулась:

— Алан Бэнкс, если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты в нее влюбился.

5

Когда Бэнкс добрался до отеля «Бургундия», уже ничто не напоминало о прошедшем утром дожде. Эдвина Сильберт сидела в тихом садике на заднем дворе, где когда-то располагались конюшни, и, покуривая сигарету, пила джин с тоником. Бэнксу показалось, что это уже не первый бокал. Перед ней на столе лежало раскрытое воскресное приложение к газете. Страницы были заполнены фотографиями тощих моделек в нарядах, которые в реальной жизни никто не носит. Но в газету Эдвина не смотрела; ее взгляд застыл на далеких холмах, видневшихся между домами.

Бэнкс выдвинул стул и сел напротив Эдвины.

— Как прошла ночь? — спросил он.

— Довольно сносно, если учесть ситуацию, — ответила она. — Представляете, тут в отеле вообще нигде нельзя курить. Даже в своем собственном номере! Невероятно.

— Примета нашего времени, — вздохнул Бэнкс и заказал у подбежавшего официанта в белом костюме чай с лимоном. Сегодня Эдвина выглядела на свой возраст, с сожалением отметил Бэнкс. На плечах черная шерстяная шаль. Наверное, это по случаю траура, решил он. Или замерзла. Или и то и другое. Ее серебристо-белые волосы и бледная, сухая кожа резко контрастировали с чернотой шали.

— А где же ваша хорошенькая подружка? — спросила Эдвина.

— Между мною и инспектором Кэббот ничего нет, — смутился Бэнкс.

— Вот ведь дурочка! Будь я на ее месте да на двадцать лет моложе…

Бэнкс рассмеялся.

— Что, вы мне не верите?

— Еще как верю.

— Новостей никаких нет? — перестав улыбаться, спросила она.

— Пока маловато. Я только что звонил в участок, узнал, что у вашего сына была вторая положительная группа крови, как и у тридцати пяти процентов населения Земли. А на теле Марка оказались следы крови двух групп — второй положительной и третьей положительной — более редкой. Как выяснилось, эта группа и была у Марка.

— То есть все больше подтверждений тому, что Лоуренса убил Марк? Вы на это намекаете?

— Пока мы еще ни в чем не уверены, — ответил Бэнкс, — но результаты анализов крови определенно подтверждают эту версию.

Эдвина умолкла. Бэнксу показалось, что она хочет еще что-то сказать, но не решается. Однако прошла минута, другая, а Эдвина все молчала. Бэнкс протянул ей фотографии, которые Энни распечатала в участке:

— Мы нашли эти снимки в кабинете Марка. Вам знаком этот человек?

Эдвина вытащила из коричневого кожаного футляра очки и внимательно посмотрела на фотографии.

— Нет, — покачала головой она. — Никогда раньше его не видела.

— Это не Лео Вествуд?

— Лео? Нет, с чего вы взяли? Лео куда симпатичнее этого мужчины, да и не такой высокий. Он коренастый, с темными густыми кудрями. Похож на херувимчика. А откуда вы узнали про Лео?

— Из писем.

— Что еще за письма?

— Которые Лео посылал Лоуренсу. Ничего такого. Обычные письма.

— Это и неудивительно, — заметила Эдвина. — Лео всегда отличался сдержанностью.

— Когда они с Лоуренсом встречались, не помните?

— Они расстались почти десять лет назад. Были вместе с конца девяностых и до начала двухтысячных.

— А что произошло? Почему они разошлись?

— Ну что обычно происходит между людьми… — Эдвина перевела взгляд на стену. — Охлаждение? Появление кого-то другого? Лоуренс это со мной не обсуждал. Он, конечно, был страшно расстроен и долго страдал, но постепенно оправился и начал жить сам по себе. Как и Лео, наверное.

— Вы не знаете, где Лео живет сейчас?

— Тут я вам ничем не могу помочь. После их с Лоуренсом разрыва мы с ним не общались. Возможно, он и сейчас живет по тому же адресу, что и тогда. Это на Адамсон-роуд, комплекс Свисс-Коттедж. — Эдвина продиктовала Бэнксу точный адрес. — Я там с ними пару раз ужинала. Очень симпатичная квартира, в хорошем районе. Лео там нравилось, и он даже выкупил квартиру. Если ничего не стряслось, он, наверное, до сих пор там.

— У них с Лоуренсом было все серьезно?

— Да, насколько мне было известно.

— А другие мужчины в его жизни были?

— Просто любовники или близкие люди?

— Близкие люди.

— Мне кажется, до знакомства с Марком в жизни Лоуренса был один только Лео. Ну, если не считать его первой любви, имени его я уже не помню, слишком давно это было. Сам-то Лоуренс наверняка помнил, как звали того юношу. Первая любовь никогда не забывается, верно? Короче говоря, ни о ком, кроме Лео, я никогда не слышала. Это если говорить о серьезных отношениях. А просто любовники, конечно, были.

— Лоуренс никогда не упоминал мужчину по имени Джулиан Феннер? — спросил Бэнкс.

— Феннер? — нахмурилась Эдвина. — Нет, кажется, нет.

Официант поставил перед Бэнксом чай с лимоном. Поблагодарив его, Бэнкс глотнул бодрящего напитка. Эдвина, воспользовавшись появлением официанта, заказала еще один джин с тоником. В саду чирикали птички, солнце пригревало Бэнксу шею.

— Мы предполагаем, — продолжил он, — что Марк мог заподозрить Лоуренса в измене. Что Лоуренс завел роман на стороне. А Марк как-то об этом узнал.

— Жаль, что я ничем не могу вам помочь, — ответила Эдвина. — Понимаете, я никогда не лезла в личную жизнь Лоуренса. Хотя, вообще-то, я сомневаюсь, что он изменял Марку. Как и любой другой мужчина, он не отказывался от любовных приключений, но только если на тот момент был одинок. А стоило ему полюбить, все в его жизни становилось иным. Такими вещами он не шутил.

— А как же мужчина на фотографии? Он держит руку на плече Лоуренса, — заметил Бэнкс.

— Ну и что? По-моему, это ничего не значит. Обычный, вполне естественный жест — он просто пропускает его вперед. Никакого сексуального подтекста я тут не вижу.

— А человек, охваченный ревностью, вполне мог его увидеть.

— Верно. Люди иногда себе такого навоображают, уму непостижимо.

— Как думаете, мог Марк приревновать Лоуренса, увидев эти снимки?

— Наверное, — пожала плечами Эдвина. — Но все-таки он был не настолько ревнив. Разве что не очень уверен в себе. Понятно — отхватил такого друга, как Лоуренс. И потерять его ужасно обидно! Вы не подумайте, что меня неудержимо тянет хвалиться сыном. Просто мне кажется, сам Марк мог так рассуждать.

— Понятно, — кивнул Бэнкс, подумав, что напрасно социологи твердят, будто классовая иерархия себя изжила. Ерунда, никуда она не делась. — А что скажете насчет деловых партнеров Лоуренса? — спросил он. — Он ведь раньше был чиновником, верно?

— Да, — после небольшой паузы ответила Эдвина.

— И помогал вам с вашей сетью магазинов, да?

— Что? — Эдвина чуть не поперхнулась джином. — С чего вы это взяли?!

— Но Лоуренс ведь часто ездил в Лондон, вот я и подумал, что он был кем-то вроде бизнес-консультанта.

— Господи, нет, конечно. Вы заблуждаетесь!

— В самом деле?

— Аренда офиса в Лондоне кого угодно разорит. Поэтому наша штаб-квартира находится в Суиндоне, вернее, на его окраине. Кто же захочет торчать в самом Суиндоне, загазованном и вонючем.

Бэнкс про себя выругался. И почему он не посмотрел, где находится головной офис «Вивы»? Это ведь было элементарно.

— Когда я понял, что вы — та самая Эдвина Сильберт, то предположил, что Лоуренс ездил в Лондон по делам вашей фирмы, помогал «Виве» набирать обороты.

— Лоуренс? Помогал? Не смешите меня. Лоуренс был не в ладах как с математикой, так и с бизнесом. У него вообще отсутствовала деловая хватка. Лоуренс бизнесмен? Гм. Да он бы мигом нас всех разорил. Я выделила ему процент от прибылей фирмы. Собственно, эти деньги и составляли его основной доход. Но он никогда не имел никакого отношения к руководству компанией.

— Несколько раз на его счет приходили деньги из швейцарского банка, источник которых мы не смогли установить. Может, это как-то связано с вашей фирмой?

— Сомневаюсь, — пробубнила Эдвина, сжав губами сигарету и поднося к ней зажигалку. — Но он ведь много лет служил дипломатом. Наверняка за годы работы кое-что прикопил.

— Карманные деньги?

Эдвина опять устремила взгляд вдаль на холмы.

— Карманные деньги. Заначка. Резервный фонд. Подстраховка. Называйте это как хотите.

У Бэнкса начала кружиться голова. Эдвина в прямом и переносном смысле пускала ему дым в глаза. Бэнкс почувствовал, что упускает нить разговора.

— Хорошо. В таком случае, может, вы знаете, зачем он ездил в Лондон на самом деле?

— Должна вас огорчить, нет.

— А зачем он поехал в Амстердам? Он провел там четыре дня на прошлой неделе, со вторника по пятницу.

— Понятия не имею. Наверное, встречался с друзьями? У него знакомые по всему миру. В них была его жизнь.

— Что вы имеете в виду? Я не понимаю.

Эдвина перевела на него настороженный взгляд.

— По-моему, все совершенно ясно, — сказала она. — У Лоуренса не было никаких деловых партнеров. Чем бы он ни занимался в Лондоне, выйдя на пенсию, к бизнесу это не имело никакого отношения. Наверное, встречался со старыми коллегами, играл с ними в гольф, болтал. Может, в казино сидел или обедал в клубах. Откуда мне знать?

— Не было ли это как-то связано с его работой? С госслужбой?

— О, это вполне могло быть. С такой работы ведь невозможно уйти до конца, не правда ли? Особенно в наши времена.

— Понятия не имею, — сказал Бэнкс, чувствуя, как снова зазудел его старый шрам. — Что вы имеете в виду? Чем конкретно он занимался?

Эдвина отпила джин и жадно затянулась сигаретой.

— Эдвина, — раздраженно проговорил Бэнкс, — вы что-то скрываете. Я же вижу. Вы и вчера вечером что-то недоговаривали, и сейчас. Расскажите, наконец, в чем дело? Что за тайны?

— Ох, — вздохнула, помолчав, Эдвина. — Ладно. В конце концов, это и впрямь глупо и некрасиво. Все равно рано или поздно вы все узнаете. — Она затушила сигарету и посмотрела Бэнксу в глаза: — Он был шпионом. Мой сын, Лоуренс Сильберт, был шпионом.

Квартира Марии Уолси напомнила Энни ее собственное обиталище в общежитии, когда она училась в университете Эксетера. На полу спальни валялся матрас, а книжными полками в гостиной служили четыре доски, поддерживаемые кирпичами. Постеры «Арктик Манкис» и «Киллерс» были втиснуты между афиш Иствейлского театра и Королевского Шекспировского общества. Кресла отчаянно нуждались в новой обивке, а чашки, из которых они пили кофе, были покрыты несмываемым налетом и со сколами по краям.

Как выяснилось, Мария Уолси всего год назад окончила факультет драматического искусства в Бристольском университете. Театр в Иствейле стал ее первым местом работы, и она надеялась, что отсюда начнется ее бурный творческий рост, восхождение к вершинам мастерства. Как и Марк Хардкасл, она страстно увлекалась историей театра, ей нравилась работа с реквизитом, с костюмами и декорациями.

— Можно сказать, Марк был моим учителем, — говорила она, прижимая к груди чашку с кофе. В очках с темной оправой она выглядела старше и интеллектуальнее. Длинные каштановые волосы оттеняли бледную кожу. Она сидела, с ногами забравшись в кресло, в свободной, открывающей плечо майке. Из обмахрившихся джинсов торчали голые ступни. Тихо играла музыка в стереосистеме — какая-то девушка бренчала на гитаре и напевала тонким голоском.

— Вы много времени проводили вместе?

— Да, довольно много. Обычно после работы. Или во время перерыва. Мы часто вдвоем обедали или выпивали по коктейлю.

— Значит, вы с ним приятельствовали? Поэтому мне и позвонили?

Мария нахмурилась и поставила чашку на подлокотник кресла.

— Просто не хотела говорить на глазах у всех. Да еще Вернон вел себя будто он там начальник. Он меня все время притесняет. Мне кажется, он просто боится компетентных женщин.

— А компетентных геев?

— Не поняла?

— Я о Верноне. Как ему работалось с Марком?

— A-а, вы об этом. Ну, Вернон — как большинство мужчин. Думает, что вполне толерантный, а на самом деле — гомофоб. Сама мысль о гомосексуальности ужасает его. Оскорбляет его мужественность.

— Зачем он тогда торчит в театре? — удивилась Энни.

Мария рассмеялась:

— Другой работы не смог найти. Он неплохой столяр, но спроса на такую работу у нас в округе нет.

— Они с Марком находили общий язык?

— Вроде бы да. — Задумавшись, Мария принялась накручивать на палец прядь волос. — Обычно Вернон безмолвно делает, что ему велено, и не высовывается. Такой простой парень. Соль земли, как говорится. Но иногда он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Марк его смущал?

— Не намеренно. Просто так получалось.

— Вы не приведете пример? Марк его подкалывал?

— Нет-нет, это никогда. Но понимаете, Марк кого угодно мог запросто изобразить. У него была богатейшая мимика. Вы не поверите, но все от смеха просто падали, когда он кого-то передразнивал. Как он пародировал Кеннета Уильямса! А как он представлял Джона Уэйна, но не в обычной его роли брутального ковбоя, а с повадками педика! Или женоподобного шахтера из Барнсли! Можно было сдохнуть от смеха!

— А Вернона эти сценки смешили?

— Нет. По-моему, его малость коробило, когда Марк начинал изображать из себя эдакого жеманного гея. Большую-то часть времени Марк был… ну, обычным. То есть не совсем обычным — человеком он был замечательным, правда, удивительным. Я имею в виду, что, как правило, в его поведении не замечалось ни аффектации, ни манерности.

— Кажется, я вас поняла, — кивнула Энни. — Скажите, а днем в пятницу Вернон был в театре?

— Да, как и все остальные.

— У вас ведь тогда шла репетиция мюзикла «Джейн-катастрофа»?

— Точно.

— Вы бы заметили, если бы во время репетиции кто-то из труппы ушел?

— Думаю, нет. Но мне кажется, такого просто не может быть.

— Чего именно не может быть?

— Я не верю, что Вернон мог причинить хоть какой-то вред Марку. Он, конечно, не любил находиться в компании геев, но это еще не значит, что он мог вот так пойти и убить одного из них.

Энни держала в уме вовсе не гибель Марка, но Марии этого говорить не стала.

— Мы его и не подозреваем, — сказала она. — Пока все свидетельствует о том, что Марк покончил с собой. Мы просто пытаемся расставить все по своим местам. Расскажите, пожалуйста, про утро пятницы. Где в это время находились вы и ваши коллеги?

— Репетиция началась только в двенадцать.

То есть теоретически Вернон Росс мог убить Лоуренса Сильберта, отметила Энни. Маловероятно, конечно, но все-таки не следует отбрасывать эту версию.

— А что вы скажете о Дереке Ваймене? На прошлой неделе они вместе с Марком поехали в Лондон, если я не ошибаюсь?

— Насколько я знаю, они были не то чтобы вместе, — ответила Мария. — Дерек говорил, что они решили там сходить вместе в кино на какие-то определенные фильмы. Он очень ждал этой поездки.

— А что по этому поводу говорил Марк?

— Мы с ним так и не успели это обсудить. Он был слишком занят.

— Вам никогда не казалось, что между Дереком Вайменом и Марком что-то есть?