— То есть вы один из бывших начальников Лоуренса Сильберта? — уточнил Бэнкс.

— Мистер Бэнкс, умоляю вас! Вы ведь прекрасно знаете, что МИ-6 [Служба внешней разведки Великобритании.] не работает на территории Великобритании. Вы что, сериал «Шпионы» никогда не смотрели?

— Значит, я прав. Стало быть, контрразведка. Как я понимаю, никакого удостоверения личности я от вас не дождусь?

— Нет, почему же? — удивился Броун и вытащил из бумажника заламинированную карточку с именем Клода Ф. Броуна, служащего Министерства внутренних дел. На фотографии был запечатлен мужчина, которого с одинаковым успехом можно было принять как за Броуна, так и за какого-нибудь другого пожилого джентльмена с довольно невыразительной внешностью.

— Так что вы хотели мне рассказать? — спросил Бэнкс, вернув визитку Броуну.

— Я? Рассказать вам? — Броун сделал глоток и нахмурился. — По-моему, я не обещал что-либо рассказывать.

— Тогда зачем пришли? Если вам нечего сказать по поводу проводимого расследования, не будем терять время.

— Ну что вы так нервничаете, мистер Бэнкс! Зачем же торопиться с выводами? Мы вполне можем сотрудничать.

— Тогда хватит юлить и вилять. Давайте ближе к делу.

— Понимаете, я просто хотел узнать, насколько глубоко вы вникли.

— Этого я вам сказать не могу, — отрезал Бэнкс. — Мы не имеем права обсуждать ход расследования с гражданскими лицами.

— Прекратите! Какой из меня гражданский? Мы с вами по одну сторону баррикад.

— Да неужели?

— Вы и сами это знаете. Нам очень важно знать, не грозит ли расследование этого дела неудобными ситуациями и прочими неприятностями.

— Что вы под этим понимаете?

— Все, что может представить в невыгодном свете наше правительство.

— Например, судебный процесс?

— Ну, должен признать, что в данном случае мы и впрямь не будем рады судебному процессу. Но это ведь крайне маловероятно. В общем, хотелось бы уточнить: надо ли нам опасаться возможных… мм… досадных последствий.

— Слушайте, да что же такое натворил Сильберт? — удивился Бэнкс. — Добавил стронций девяносто кому-то в чай?

— Очень смешно. К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. Сами понимаете, закрытая информация. Закон «О государственной тайне».

— Похоже, мы зашли в тупик, — заметил Бэнкс, откинувшись на спинку дивана и пригубив виски. — Вы мне ничего рассказать не можете, и я вам ничего рассказать не могу.

— Ох, — вздохнул Броун. — А я так надеялся, что мы поймем друг друга! Некоторые, наоборот, рады помочь разведке! Ведь мы с вами не враги. У нас общие задачи. Мы стоим на страже нашего государства. Разумеется, кое в чем наши методы различаются, но цель-то одна.

— Маленькое уточнение: вы работаете на организацию, в которой свято верят, что цель оправдывает средства. А полиция пытается работать, не обращая внимания на всякие трюки, которые выкидывает правительство, чтобы удержаться в седле и не потерять власть.

— Нелицеприятное заявление! — воскликнул Броун. — Но готов поспорить, что вы и сами иногда «срезали» длинный путь, только чтобы упрятать за решетку какого-нибудь типа, в виновности которого вы были уверены. Но это так, к слову. Мы, как и полицейские, — обычные чиновники, государевы слуги, которые служат во благо своих господ.

— Это ведь из сериала «Да, господин министр», верно? Я смотрел, — ответил Бэнкс.

— Точно, — рассмеялся Броун. — Помните серию про больницу без пациентов?

— Помню. Одна из моих любимых, — кивнул Бэнкс.

— Только представьте себе такой мир — школы без учеников, университеты без студентов, врачи без больных, полиция без преступников… Идеальный мир. Тогда бы все занимались настоящей работой.

— А как же разведка без шпионов?

— Да, без них нам жилось бы куда лучше. — Броун наклонился вперед: — Послушайте, мистер Бэнкс. Мы с вами не очень-то и разные, честное слово. — Броун махнул рукой в сторону музыкального центра: — Оба любим Стенфорда. Наверное, и Элгар вам тоже нравится, да? И Воан-Уильямс. И Бриттен — хотя привычки у него были довольно странные, да и в Штаты он уехал не в самое подходящее время. А еще «Битлз», даже с позиции сегодняшней музыки. И «Оазис», «Арктик Манкис». Не буду врать, что сам слушал все эти группы. Но я знаю, что вам нравится — немного эклектичная, стопроцентно британская музыка. Как бы вы ни относились к «Битлз», но даже они в свою лучшую пору служили олицетворением британских ценностей. Эти четыре парня с длинными патлами вместо нормальных стрижек! Иногда приходится защищать и такие ценности. Иногда человек вынужден идти на поступки, противные его природе.

— Это вы к тому, что я сказал насчет цели и средств? Стало быть, Сильберт был вне закона? Может, он даже был заказным убийцей? Или наводчиком, подставлял людей?

Опустошив стакан, Броун вылез из своего угла и встал у кухонной двери.

— У вас чересчур богатое воображение. На самом деле жизнь вовсе не похожа на шпионский роман.

— Разве? А я всегда думал, что Ян Флеминг стремился добиться максимально возможного реализма в своей бондиане.

— Вы не находите, что этот разговор лишен всякого смысла? — скривившись, спросил Броун. — Не знаю, с чего это вы вдруг вздумали проехаться тут на белом коне, словно романтический рыцарь без страха и упрека. А мы, знаете ли, решаем реальные проблемы. Возьмите хоть это дело с Литвиненко. Оно откинуло нас на несколько лет назад! Наши отношения с русскими резко испортились. Между прочим, сейчас в Британии действующих русских шпионов не меньше, чем во время холодной войны. Я пришел сюда, надеясь удостовериться, что ради блага отечества вы при расследовании смерти Лоуренса Сильберта постараетесь не допустить оплошностей, которые могли бы подпортить имидж правительства и разведки. Я надеялся, что это дело окажется для вас простым и легким, и вы, быстренько с ним расплевавшись, сможете с чистой совестью вернуться в Челси, к своей очаровательной юной подруге.

— Насколько я помню, — ответил Бэнкс, чувствуя, как по спине бегут мурашки, — Луговой отрицал свою причастность к смерти Литвиненко. По-моему, русские заявили, что его убийство — дело рук нашей разведки. Разве нет?

— Вот не думал, что вы любитель теорий заговора, — хохотнул Броун.

— Просто ходят такие слухи, — ответил Бэнкс.

— Надеюсь, вы понимаете, что это предположение столь же абсурдно, сколь и мысль о причастности разведки к смерти принцессы Дианы, — заметил Броун. — Не говоря уж о том, что это попросту наивно. Как заявил под присягой сэр Ричард Дирлав, разведка Британии никогда не имела никакого отношения к заказным убийствам. Разумеется, русские с этим не согласились и тут же выдвинули нам встречные обвинения. Они всегда так делают. А на самом деле Андрей Луговой оставил за собой жирнющий, сияющий в темноте след полония двести десять, который и привел к нему полицию.

— Полицию? Или разведку?

— Говорю же вам, мы с полицией всегда по одну сторону баррикад.

— Насколько я понял, — резюмировал Бэнкс, — вы намекаете, что Сильберт был как-то связан с Россией. Может, он был причастен и к делу Литвиненко? И вы считаете, что расследование его убийства негативно скажется на отношениях наших стран? А может, тут замешаны террористы? Или российская мафия? А может, Сильберт знал что-то о смерти принцессы Дианы? Или был двойным агентом? Видимо, поэтому ему приходили деньги со швейцарских счетов?

Броун холодно глядел на Бэнкса сузившимися от ярости глазами.

— Раз вы не можете оказать своей стране необходимую поддержку, придется мне искать ее в другом месте, — заявил он и направился к выходу.

Бэнкс проводил его через гостиную к входной двери.

— Насколько я знаю, больше всего это дело похоже на банальную ссору двух любовников, один из которых потом покончил с собой. Это случается куда чаще, чем можно подумать. Возлюбленный Сильберта, Марк Хардкасл, убил вашего агента, а потом с горя повесился на суку.

— Значит, — повернулся к нему Броун, — никакой необходимости в громком судебном процессе нет, правильно? И не придется шокировать общественность всякими ненужными подробностями?

— Скорее всего, — кивнул Бэнкс. — Во всяком случае, до вашего визита я был в этом уверен. Заметьте, я всего лишь высказал предположение. В смысле насчет любовной ссоры.

— До свидания, мистер Бэнкс, — попрощался Броун. — И перестаньте ребячиться, пора уже. — Выйдя, он аккуратно закрыл дверь.

Бэнкс постоял, дожидаясь шума мотора. Двигатель заурчал лишь через несколько минут. Видимо, Броун оставил машину в самом конце улицы.

Вернувшись на кухню, Бэнкс взглянул на раскуроченный шкаф. Он вдруг понял, что никаких сил на его сборку у него не осталось. Вместо этого он долил себе еще виски, попутно отметив дрожь в руках, и пошел со стаканом в гостиную. Изъяв диск Стенфорда, поставил Роберта Планта и Элисон Краусс. Выловив песню «Богатая дама», прибавил звук и принялся размышлять. Как же Броун узнал о существовании Софии?

Утром во вторник суперинтендант Жервез созвала совещание, пригласив на него Бэнкса, Уинсом, Энни и Стефана Новака. Перед летучкой Бэнкс рассказал ей про визит мистера Броуна, но Жервез эта новость не заинтересовала и, похоже, даже не удивила.

Запасшись чашками с кофе и чаем, все расселись и выжидательно посмотрели на Стефана Новака.

— Сегодня утром мы получили результаты анализа крови, — начал он, — мы сравнили их с ДНК Эдвины Сильберт, и, принимая во внимание это и ее показания о родимом пятне на руке жертвы, можно с уверенностью заявить, что тело мужчины, обнаруженное по адресу дом пятнадцать в Каслвью-Хайтс, принадлежит Лоуренсу Сильберту. Теперь о втором трупе. Согласно протоколу вскрытия, проведенного доктором Гленденингом, Хардкасл погиб в результате повешения. Он совершил самоубийство, использовав для этого желтую бельевую веревку. Тогда как Сильберт был умерщвлен: ему нанесли несколько ударов тупым предметом по затылку, преимущественно слева, что свидетельствует о том, что Сильберт пытался убежать.

— Резонно, — сказал Бэнкс. — Сильберт был спортивным мужчиной. Если бы нападение не было столь неожиданным, он бы наверняка поборолся за свою жизнь.

— Разве это не противоречит гипотезе о разъярившемся любовнике? — спросила Жервез.

— По-моему, нет, — ответил Бэнкс. — Во время ссоры вполне логично отвернуться от человека, с которым ругаешься. Скорее всего, Сильберт недооценил силу гнева, охватившего Хардкасла. А тому под руку как раз подвернулась крикетная бита. Впрочем, в другие гипотезы характер ран тоже вписывается.

— Другие гипотезы обсудим позднее, — сказала Жервез и повернулась к Новаку: — Продолжай, Стефан.

— После удара мистер Сильберт обернулся и упал на колени. Убийца ударил его по правому виску и горлу, сломав подъязычную кость и повредив гортань. Вот тогда Сильберт и упал на спину, приняв позу, в которой его и нашли. Смерть наступила в результате одного или нескольких ударов. Ну а потом убийца продолжил его избивать, несмотря на то что Сильберт уже скончался.

— Марк Хардкасл был левшой, так ведь? — уточнила Энни.

— Да, — взглянул на нее Новак. — Учитывая, что единственные обнаруженные нами на крикетной бите отпечатки принадлежат ему, отважусь предположить, что он — убийца. Определив тогда группу крови, обнаруженной на месте преступления, я сразу сказал, что почти наверняка это кровь Сильберта, и ничья больше. Анализ ДНК подтвердил мое предположение. То же относится и к следам на одежде Марка Хардкасла — это кровь Сильберта с небольшой примесью собственной крови Хардкасла. Скорее всего, он поцарапался, когда залезал на дерево.

— Ну что же, — произнесла Жервез, оглядывая своих подчиненных. — Похоже, тайну можно считать раскрытой. С ДНК не поспоришь. А что там насчет токсикологии?

— В крови Хардкасла ничего, кроме алкоголя, не обнаружено, — ответил Новак. — Мы не нашли никаких следов наркотических веществ ни у него, ни у Сильберта.

— А следов присутствия кого-нибудь еще на месте преступления не было? — спросил Бэнкс у Новака.

— В зоне убийства — нет. Во всяком случае, ничего экстраординарного. Сами знаете, что в любой комнате остается полно следов от любого посетителя — начиная с друзей и родственников и заканчивая уборщицами. Все они могли общаться с жертвой и оставить немало улик. Там во всем доме полно следов — вы не забывайте, что недавно оба погибших посещали крупные города — Лондон и Амстердам, а Сильберт к тому же добирался туда самолетами, значит, бывал и в аэропортах.

— Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, — обратилась Жервез к Бэнксу. — Понятно же, что в гостиной у Сильберта бывали самые разные люди, как, собственно, и в моей или вашей. Сильберт и Хардкасл сталкивались с прохожими на улице, болтали с посетителями пабов и пассажирами в аэропорту. И каждый мог прикоснуться, задеть, в общем, оставить свой след. Сержант Новак ведь вполне ясно сказал — на месте преступления была обнаружена только кровь Сильберта.

— Прошу прощения, мэм, — заговорила Энни, — но это ведь ничего не доказывает, разве нет? Мы же знаем, что Сильберта забили до смерти крикетной битой. Ничего удивительного, что на месте преступления полно его крови. А вот то, что мы не нашли там следов крови Хардкасла, говорит лишь о том, что он ее там не проливал. А раз так…

— …то и любой другой убийца мог не оставить там следов своей крови, — закончила за нее Жервез. — Я понимаю, что вы хотите сказать, инспектор Кэббот. Но все это крайне неубедительно. Существует множество улик, свидетельствующих о том, что Лоуренса Сильберта убил впоследствии повесившийся Марк Хардкасл, и ни одной — против этой гипотезы. Никто не видел, чтобы в дом кто-то заходил или выходил, а никаких других подозреваемых у нас нет. Извините, конечно, но, на мой взгляд, дело пора закрывать.

— Возможно, у сослуживцев Хардкасла по театру был мотив, — предположила Энни. — Я же докладывала вам о разговоре с Марией Уолси. Она считает, что…

— Мы все в курсе, — оборвала ее Жервез. — Если бы Хардкасл и Сильберт осуществили эту свою идею с новым театром, у Вернона Росса или Дерека Ваймена мог возникнуть мотив для убийства. Я читала ваш отчет.

— И? — подняла бровь Энни.

— Что-то не верится, что у Ваймена или Росса была хоть малейшая возможность убить Сильберта и при этом представить все так, будто это сделал Хардкасл.

— Почему? — запротестовала Энни. — Они же артисты, творческие натуры! Они профессионально занимаются инсценировками.

— Резонно. Но вы уж извините, я в это поверить не могу. Их бы обязательно кто-то заметил. Да и потом, куда бы они дели окровавленную одежду? Концы не сходятся. А что там с камерами внешнего наблюдения? — спросила Жервез у Новака.

— Мы проверили все записи. Ничего интересного не нашли, — ответил тот. — Начать хотя бы с того, что там слишком много «слепых зон». Пятнадцатый дом вообще показан лишь частично.

— Там же элитный квартал, — заметил Бэнкс. — Но все это еще не значит, что в дом никто не заходил. Не сомневаюсь, что работники спецслужб умеют оставаться незаметными и даже не попадать в поле зрения видеокамер. Может, местные и обратили бы внимание на бродягу или парня в куртяшке с капюшоном… но на какого-нибудь представительного господина в дорогой машине? Я все-таки соглашусь с инспектором Кэббот. Возможно, Хардкасл навестил Сильберта и благополучно уехал, а убийца — Росс, Ваймен или какой-нибудь шпион, — появился уже после его визита. Вернувшись, Хардкасл обнаружил труп и, обезумев от горя, покончил с собой. Тогда же он мог взять в руки крикетную биту — уже после того, как настоящий убийца стер с нее свои отпечатки. А Хардкасл был в шоке, не понимал, что делает. Позвольте напомнить: недавно всплыла непонятно кем сделанная фотография с Лоуренсом Сильбертом в компании неизвестного мужчины, и, между прочим, Сильберт служил в разведке, а уж там умеют заметать следы…

— Все это к делу отношения не имеет, — отрезала Жервез. — Вы ведь не опознали этого загадочного незнакомца с фотографии?

Бэнкс посмотрел на Энни.

— Мы показали снимок нескольким людям, — сказала она, — но пока никто его не опознал.

— И отпечатков на карточке памяти тоже не было, — добавил Новак.

— Вам удалось выяснить, где была сделана фотография? — спросила Жервез у Бэнкса. Тот покачал головой:

— Нет, мэм, я почти уверен, что первые два снимка сделаны в Риджентс-парке, но остальные топографические точки оказались нашим компьютерщикам не по зубам. Как и странный телефонный номер Джулиана Феннера.

— Похоже, тут сплошные препоны, — заметила Жервез.

— Послушайте, нельзя же скидывать со счетов то, что Сильберт был шпионом, а мистер Броун — если это его настоящее имя, — нагрянул ко мне ради того, чтобы приструнить, дескать, прекратите копать слишком глубоко. Вы и сами прекрасно знаете: каждый раз, когда мы пытались выяснить что-либо о Сильберте, мы натыкались на глухую стену. Местные полицейские пообещали нам разведать все о квартире Сильберта в Блумсбери, и что же? Перезвонили на следующий же день и отрапортовали, что все просмотрели и не обнаружили ничего примечательного. И, по-вашему, им можно доверять? А вдруг там все-таки было нечто примечательное, но они это уничтожили? Все мы знаем, что в последнее время «Специальная служба» [Отдел департамента уголовного розыска, осуществляющий функции политической полиции, а также охраняющий членов королевской семьи, английских и иностранных государственных деятелей.] и контрразведка на нас взъелись — в своей борьбе за передел сфер влияния они постоянно нас оттесняют! Под предлогом борьбы с терроризмом и организованной преступностью правительство получило отличную возможность делать все, что им заблагорассудится. А нами они манипулируют ради внедрения своих непопулярных законов и решений. В других странах такое тоже делали, и все мы знаем, чем это кончалось. Откуда мы можем знать, что полицейские, осматривавшие квартиру Сильберта, не принадлежат к специальной службе?

— У вас паранойя, — ответила Жервез. — Почему вы не признаете, что все кончено, и не успокоитесь?

— Потому что пока я не получил ответов на волнующие меня вопросы.

— Вот еще что, — откашлявшись, заговорил Новак. Он старательно не смотрел Бэнксу в глаза, и тот сразу понял — жди подвоха.

— Мм? — заинтересованно взглянула на него Жервез.

— В общем, надо было сделать это раньше, но… так уж вышло. Короче говоря, мы пробили Хардкасла и Сильберта по базе данных.

— И что? — спросила Жервез.

— Выяснилось, что за Хардкаслом числилась судимость, — глядя мимо Бэнкса, ответил Новак, — восьмилетней давности.

— Что за судимость?

— Э-э-э… бытовое насилие. Напал на своего сожителя. Видимо, приревновал и избил.

— Тот сильно пострадал?

— Могло быть и хуже. Вероятно, Хардкасл сумел вовремя остановиться. Правда, парня все равно пришлось положить в больницу на пару дней. А Хардкасл получил полгода условно.

Помолчав, Жервез смерила Бэнкса ледяным взглядом:

— Что вы на это скажете, инспектор?

— Вы сказали, что пробили по базе и отпечатки Сильберта тоже, — повернулся тот к Новаку. — Нашли что-нибудь?

— Нет, — покачал головой Новак. — Вы точно подметили: тут любые поиски упираются в глухую стену.

— Что вполне логично, не правда ли? Он же был шпионом. Наверное, официально его даже не существовало.

— Сейчас-то его точно уже не существует, — отрезала Жервез. — Все, слышать больше про это не могу. Я пойду побеседую с коронером. Дело закрыто. — Встав, она с шумом захлопнула папку «Сильберт — Хардкасл». — Старший инспектор Бэнкс, вы не уделите мне минуту?