П. Д. Баккаларио

Каменная Звезда

Эта книга посвящается моей бабушке, которая видит звезды вблизи

Зачем жаловаться, что огонь
ожесточил Вселенную,
то пожар Земли сжигает
город за городом?
Когда кометы скитались,
словно потерявшиеся,
даже небо было обожжено,
И неизвестный огонь
породил звезды,
которые до сих пор
сообщают нам
о пережитом бедствии,

Манилий.Поэма о звездах, 744 — 749

Ты спрашиваешь меня,

какую выгоду мы получим от этого.

Самую большую — мы познаем Природу.

Сенека

Вопросы природы, VI

КОНТАКТ

Кругом нависали черные скалы. Хлестал ветер, летел мокрый снег. Небо было свинцовым. Море напоминало равнину, которую разрывают валуны: каменные гряды возникали в воде и снова исчезали. Женщина с любопытством смотрела на борьбу стихий: воды, воздуха, земли и огня. Такие чувства можно испытать только на этом острове — Исландии.

Упряжка остановилась. Шесть волков зарылись в снег, и маленькие колокольчики, привязанные к их упряжи, зазвенели.

Женщина только что покинула свое убежище, скрытое среди льдов. И трое ее друзей сделали то же самое.

Она сказала им, что Столетие начнется в Риме. Ирэн предложила свести ребят вместе в ее маленькой гостинице.

Они думали, как это сделать.

Новый год — хорошая идея.

Они поразмыслили, потом расстались.

Ветер, бушующий над скалами, развевал одежду женщины. Лава, когда-то в древности застывшая после извержения, вибрировала под ее сапогами. Это кровь мира, окруженная солью.

Она приказала уезжать. Волки сорвались с места и побежали по снегу. Над сугробами вздымались струи пара и взлетали к серому небу, словно колонны призрачного собора. Волки бежали резво, в них взыграл древний инстинкт охоты. Неожиданно в облаке пара возникла лагуна с горячей голубой водой. Это Голубая лагуна — термальный оазис среди снегов.

Женщина довела упряжку до небольшого деревянного домика, остановила волков, сухо и отрывисто дала им несколько приказов.

Она вошла внутрь, сняла мокрую одежду и надела купальник. Ее длинные волосы рассыпались по спине. Женщина спустилась по небольшой лестнице, погрузилась в горячую воду и прикрыла глаза. Сквозь струи пара она проплыла в небольшой бассейн под открытым небом.

Не хватало только снега.

Через некоторое время к женщине подплыл мужчина — очень тихо, почти не издавая плеска — и позвал ее по имени.

— Это я, — ответила она, не открывая глаз.

Мужчина представился Якобом Малером. Волосы у него были цвета паутины. Он сидел в горячей воде в нескольких шагах от женщины.

— Мы договаривались по-другому, — сказала она. — Я должна была встретить господина Геремита…

Якоб Малер резко вытащил руку из воды:

— Не произноси никогда это имя.

— Не говори глупостей, — ответила женщина.

— Это не глупости.

Она погрузилась в воду. Когда вынырнула на поверхность, мужчина все еще был здесь, неподвижно сидел рядом с ней.

— На шутки у меня нет времени, — сухо сказала женщина, разглядывая его сквозь мокрые волосы. — Скоро мне нужно отчаливать.

— Твой корабль может подождать еще пару часов.

— Мне предстоит долгое путешествие.

— Острова Шпицберген, Норвегия, Сибирь, Камчатка, Берингов пролив. Долгое холодное путешествие.

— Мне нравится холод. Он защищает прошлое.

— Наблюдение археолога…

— Я археолог.

— Несколько лет назад племя сибирских эвенков нашло мамонта, замечательно сохранившегося во льдах. Его сварили и съели, кусочек за кусочком, чтобы никто не мог его изучить.

— Голод — первая потребность человека.

— А вторая?

— Власть.

— Которая является причиной нашей встречи.

— Я не должна была говорить с тобой, Якоб Малер.

— Он не выйдет из своего небоскреба. Но он хочет все знать. И если ты не хочешь говорить со мной, тебе придется его навестить.

Женщина молча откинула волосы со лба.

— Шанхай, — продолжил Якоб Малер, — конец твоего путешествия. Мы можем тепло принять тебя. С прекрасной музыкой.

— Ты умеешь играть?

— Немножко. На скрипке.

Она внимательно посмотрела на руки мужчины, которые двигались над поверхностью воды и напоминали каких-то рыб. Подумала несколько секунд, затем ответила:

— Скажи своему шефу, что я приеду.

Малер кивнул.

— Мы будем ждать тебя, — улыбнулся он.

Затем нырнул в воду цвета кобальта и исчез.

С этого момента прошло шесть лет.

ВЕРЕВКА

Поезд метро линии № 3 исчез в темноте, въехал в тоннель. Харви, парень с длинными спутанными волосами, ждал на перроне, пока не остался один. Затем, устав ждать, он засунул руки в карманы и зашагал к лестнице. Снаружи сильно пахло гарью. Асфальт блестел от дождя. Небо над Гарлемом казалось хрупким, оно как будто едва держалось на крышах.

Харви проверил адрес на бумажке, лежавшей у него в кармане. На этой улице в асфальте зияли черные ямы, а машины, казалось, кто-то давно бросил у тротуара. Вдалеке слышался рев улиц, спускающихся к реке.

Январь, Нью-Йорк, северная часть Манхэттена.

По адресу, который был записан у Харви, оказался кирпичный дом с полуподвальным помещением. На стене ободранные афиши и пожарная лестница пламенно-красного цвета. Рядом с ней, за сеткой из проржавевшего металла, — двор, заваленный сломанной мебелью.

Вокруг были одни старые дома, в которых давно уже никто не жил. Чуть дальше бар, овощной магазин, ресторан средиземноморской кухни. На фонаре в углу висели манифесты «черного месяца в истории» (Black History Month) с ободранными белыми краями. Отличное место для спортзала.

На алюминиевых домофонах не было никаких надписей. Только вывеска адвоката по делам безработных, несколько цифр и неразличимых подписей. Харви еще раз посмотрел на номер дома, написанный на железной табличке справа от входа.

Номер был тот же, что и в его записке. Он обошел вокруг здания, оперся на ржавую ограду и попытался заглянуть за угол. Во дворе горели фонари. Харви посмотрел на часы. Было пять.

Уже почти полностью стемнело.

Что же делать? Он не мог решиться… У него не была назначена встреча, он не должен был встретиться с кем-то. Но он уже неделю таскал в кармане этот адрес, с того момента, как увидел черно-белое объявление на колонне станции «Круг Колумбус». На объявлении был нарисован мальчик в шортах и футболке с надписью на боксерских перчатках:

...

«Олимпия.

Зал для занятий боксом.

Греко-римская борьба»

Харви это понравилось, и он переписал адрес. Мысль прийти сюда сидела у него в мозгу, словно колючка. Он мечтал об этом, когда получал в драке, и улыбался при этой мысли. Ему хотелось научиться защищать себя и чувствовать, что он мог бы защитить кого-то другого.

Особенно после Нового года в Риме.

Харви напряг мышцы ног и выпрямил спину, как всегда, когда чувствовал неуверенность.

Старый ворон опустился на жестяную трубу ограды неподалеку от Харви, пытаясь удержать равновесие. У него был острый клюв и заплывший бельмом глаз.

Харви не обратил на птицу внимания.

Он снова вернулся ко входу в дом и попытался спуститься по лестнице, ведущей в подвал. Стоя на последней ступеньке, он услышал топот ног по линолеуму и голоса говоривших между собой людей, доносившиеся из-за двери.

Он нашел спортзал.

Харви постучал, затем отыскал звонок и позвонил.

Подождал. Бросил еще один взгляд на улицу.

Ворон все еще сидел на железной трубе. Он почесывал больной глаз лапой. Когда дверь зала приоткрылась, ворон взлетел и скрылся за домами.

Из-за двери выглянула чернокожая девушка.

— Я тебя не знаю, — сказала она Харви с улыбкой.

Девушка была весьма симпатичная: короткие черные волосы, убранные под обруч, большие ореховые глаза и нос интересной формы, который придавал ее лицу приятное выражение. На ней была серая спортивная футболка, заколка того же цвета и яркие штаны из фиолетового хлопка. Туфель на ней не было, и было ясно, что девушка разгорячена и ей жарко.

Харви сделал было шаг назад, подумав, что ошибся. Что делает девчонка в зале для занятий боксом?

— Меня зовут Харви Миллер, и я…

За спиной девушки что-то с шумом упало на пол.

Она резко повернулась и крикнула:

— Майкл! Следи за мешком, а то будешь покупать новый! — Затем снова повернулась к Харви: — Извини. Так о чем ты говорил?

Харви запустил руку в нечесаные волосы.

— Ни о чем… — пробурчал он, чувствуя внутри себя непреодолимое желание сбежать. — Наверное, я просто ошибся и…

— В чем же ты ошибся, Харви Миллер? — перебила она, разглядывая его. Она говорила резко. Типичный тон для того, кто хочет спровоцировать. — Ты ошибся, потому, что не хотел приходить сюда или потому, что у тебя не хватает на это смелости?

— Эй! — возмутился Харви. — Я ничего не сказал…

Вместо ответа девушка немного отодвинулась, и он увидел пол, покрытый грязным серым линолеумом, стену, рядом с которой расположились два ряда пустых скамеек, несколько пальто и спортивные сумки на деревянной банкетке.

— Ты ничего не сказал. А твое лицо сказало. Хочешь войти?

Харви втянул голову в плечи и подозрительно посмотрел на девушку.

— Так ты кажешься меньше, Харви Миллер.

— Такое ощущение, что я слышу свою мать.

— Твоя мать права.

Парень оскорбленно выпрямился.

— Так лучше, — констатировала девушка. — Ну и?

Харви развел руками:

— Ну и что? Что я должен сказать? Я пришел просто посмотреть.

— И что ты видишь?

— Тебя около двери!

— Так ты пришел в зал для бокса, чтобы увидеть девушку у двери?

— Нет! — в отчаянии воскликнул Харви. — Я пришел, чтобы увидеть зал для бокса!

Она жестом пригласила его войти. Казалось, что она очень довольна.

— Правило номер один, — сказала она. — Кто теряет спокойствие и концентрацию, проигрывает бой. Правило номер два: если хочешь войти в зал для бокса, приходи в спортивных штанах и футболке, а не так, как ходишь в школу. Хотя на сегодня я могу одолжить тебе форму.

— У меня нет…

— За первое занятие не платят. Если понравится, можешь продолжать. Или расстанемся друзьями. Иди за мной.

Немного смущаясь, Харви вошел в зал.

— И закрой дверь! — не оборачиваясь, крикнула чернокожая девушка. — А то мы все тут заболеем!

Зал оказался достаточно большим. Он был освещен длинными рядами белых неоновых ламп. Никаких тренажеров. Никакого механического оборудования. Только с десяток голубых матов на полу, деревянные поручни у стен, мешки с песком и боксерские груши разных размеров, подвешенные к потолку. Харви увидел, как мальчик, лицо которого скрывал капюшон из серой ткани, запрыгнул на канат, скрестив ноги.

В центре располагался ринг: белый подиум, окруженный толстыми веревками. Двое ребят в резиновых шлемах — голубом и красном — стояли друг напротив друга и боролись. Был слышен шорох их перчаток и глухие хлопки, когда они задевали друг друга за шлемы.

Увидев это, Харви остановился и зачарованно уставился на них. Борцы были одеты в ярко-красные футболки, блестящие шорты и носки с темно-синей каймой. Они двигались на кончиках пальцев, как балерины, но были заняты отнюдь не танцем.

Это было настоящее сражение.

— Теренс и Эвелин через месяц выступают. Оба в самом легком весе, но, естественно, на разных соревнованиях, — объяснила чернокожая девушка, остановившись в нескольких шагах от Харви.

— Эвелин? — спросил он и в тот же момент заметил, что один из боксеров — женщина.

— Да, Эвелин. Вон та, которая бьет сильнее. — Заметив удивление Харви, девушка добавила: — Ты считал, что боксом занимаются только мужчины?

Харви отвел взгляд от ринга и увидел, что девушка протягивает ему руку:

— Добро пожаловать к нам, Харви Миллер. Я Олимпия. Это я руковожу залом.

Чуть позже Олимпия стояла, облокотившись на стену возле мужской раздевалки. Сквозь матовое стекло двери Харви видел ее профиль. На стенах раздевалки красовались надписи, сделанные посетителями зала. В единственном душе не было насадки, воздух был спертым, с запахом пота и плохо работающей вытяжки.

Сидя на деревянной скамейке, Харви с трудом натягивал узкие кроссовки. Он просунул большие пальцы рук за задники ботинок, чтобы втиснуться в них, затем встал на ноги и посмотрел в зеркало. Его отражение было очень смешным, потому что ни одна вещь не подходила ему по размеру, И ни одна не была достаточно чистой. Но Харви было все равно.

Он вышел из раздевалки и подошел к Олимпии.

— Мы можем начинать, если хочешь, — сказала девушка.

— Откуда ты знала, что я останусь? — спросил Харви, следуя за ней к матам.

— Некоторые вещи понятны с первого взгляда.

— И?..

— Ты пришел один. Никакого отца, который рассказывал бы мне, что в твоем возрасте занимался боксом, а потом бросил из-за работы. Никакой мамы, которая понюхала бы раздевалки, а потом сообщила бы мне, что здесь слишком грязно.

— Да уж, — кивнул Харви, вспомнив своих родителей.

— Мы здесь, чтобы заниматься боксом, а не уборкой, — продолжила инструктор.

Она провела его в противоположный угол спортзала, где к потолку был подвешен гигантский черный мешок.

— Это твой враг. Прежде чем научишься его бить… — Олимпия обхватила мешок руками и толкнула его в сторону Харви. Мешок ударил мальчика по лицу. — Ты должен научиться отражать его удары.

Мешок аккуратно вернулся к ней в руки.

— А прежде чем научиться отражать удары, нужно научиться уворачиваться от них.

Харви потирал щеку, которая горела от прикосновения грубой ткани мешка.

— Самое время, — сердито ответил он.

— Чтобы научиться уворачиваться, ты должен держать равновесие своим телом. Ноги, руки, плечи, позвоночник, шея. Только так можно это сделать.

Олимпия наклонилась к полу, подняла веревку и протянула ее Харви.

— Прыгай! — приказала она.

Мальчик разочарованно ухватился за веревку:

— Никаких перчаток?

— Никаких перчаток. Сто хороших прыжков. Потом наклоны, отдых и еще сто прыжков. Когда закончишь, посмотрим, будешь ли еще держаться на ногах. Ты умеешь прыгать через скакалку?

Харви забросил веревку за голову и сделал неуверенный прыжок.

— Я научусь.

Олимпия посмотрела на него оценивающим взглядом.

— Харви, у тебя есть друзья?

— Есть, а что? — спросил он, не прекращая прыгать.

— Просто интересно.

ПЕСНИ

— Можно узнать, куда ты направляешься такая растрепанная? — спросила Линда Мелодия у Электры.

Они стояли у дверей «Домус Квинтилиа», и тетушка критически смотрела на племянницу, облокотившись на ручку метлы.

— А что не так? — фыркнула Электра.

Шапка черных как смоль волос, темные глаза, обтягивающий белый пуховик, из-под которого торчали серые штаны и пара черно-фиолетовых кроссовок.

— Кроссовки, — пояснила тетя Линда, показывая на них кончиком метлы.

Электра приподняла свои блестящие «Тайгер».

— Они красивые! — возразила она.

— Но грязные. На пятке. Что это? Глина?

— Тетя! На улице глина! Только что выпал снег.

— У элегантной девушки всегда чистая обувь.

— Значит, я не элегантная девушка.

— Если бы тебя слышала…

— …моя мама, да, естественно! Тетя, мне нужно идти.

Электра встала на цыпочки, чмокнула Линду и выскользнула за дверь.

Тетя улыбнулась, почувствовав в воздухе запах духов Мистраль, нежной и чувствительной подруги Электры.

— Хоть чему-то научилась эта дикарка, — проворчала она себе под нос.

Напевая, она начала подметать грязные ступеньки крыльца. И мела до тех пор, пока они не стали белыми, без единого пятнышка. Закончив, она краем глаза заметила, что к крыльцу подошел Фернандо, отец Электры. После встречи с Якобом Малером под Новый год он все еще двигался неуверенно.

— Фернандо! — прогремела тетя Линда, вынудив его остановиться. — Что это такое?

Фернандо Мелодия держал в руках стопку старых, пыльных книг, кое-как сваленных друг на друга.

— А, привет, Линда. — Подающий надежды автор романов об успешном шпионаже поздоровался своим обычным тоном — нечто среднее между снисхождением и страхом. — Я тебя не видел…

— Ты ведь не домой их несешь, правда? — угрожающе спросила она, указывая на книги.

— А, их… на самом деле… они мне нужны для работы…

— Но ты же не можешь их занести домой вот так! — Линда приблизилась, прижав Фернандо к стене. — Они же грязные!

— Они из подвала, — уточнил тот.

Женщина провела пальцем по пыльной обложке первой книги. Ее взгляд немедленно уловил несколько белесых следов на страницах.

— Пыль! Паутина! А это?

Она бросила в лицо Фернандо горсть черных шариков.

— Мыши! Экскременты мышей! — закричала Линда Мелодия с отвращением.

Фернандо закашлялся и пошатнулся, теряя равновесие. Стопка книг выскользнула у него из рук, и по ступеням крыльца рассыпались страницы вперемешку с пылью и паутиной.

Линда Мелодия побледнела и подняла метлу над головой.

— Мой двор! — закричала она.

Электра пересекла площадь Пищинула и оттуда дошла до набережной Тибра, где села на трамвай номер 3. Ехала она недолго.

Сойдя на остановке, она принялась искать среди крыш одиннадцать маленьких пирамидок церкви Санта-Мария, затерявшихся среди деревьев. Подойдя ко входу в церковь, Электра посмотрела на часы: было почти четыре.

Шенг ждал ее между двумя колоннами. Черные волосы подстрижены «под горшок», необычные для китайцев светлые глаза, блестящий шелковый пиджак, джинсы и кроссовки.

— Черт, извини меня. Это пиджак моего отца, — сказал он вместо приветствия.

— Он не совсем… подходит к случаю, — заметила девочка, быстро обняв его.

— Не думаю, что кто-то будет возражать, — сказал Шенг, провожая ее в церковь. — Я вообще не думаю, что кто-то будет.

Церковь была темной и холодной, но удивительно уютной.

Прижавшись друг к другу, друзья направились к алтарю. Между рядами скамеек на металлической подставке стоял гроб из черного дерева.

Никаких цветов. И ни одного человека, кроме дамы небольшого роста, в шляпе с павлиньим пером и серой дубленке, делающей ее похожей на гигантскую черепаху. Это была Ильда, продавщица из книжного магазина «Озеро Аргентина».

Электра и Шенг присели рядом с ней, молча кивнули и пожали ей руку.

— Как жаль… — всхлипывала женщина. — Мне так жаль…

Из дверцы ризницы выглянул священник. Он откашлялся и пошел переодеваться.

В воздухе начал распространяться запах ладана. Послышался треск динамиков, затем заиграла меланхоличная музыка.

— Наверное, надо было принести цветок… или что-нибудь, — прошептала Электра, потрясенная внезапным ощущением грусти, нахлынувшим на нее.

Тишину нарушил шорох шагов, и от неожиданности девушка подпрыгнула. В церковь вошла цыганка с улицы Кошки. Ее золотая серьга поблескивала между прядями волос. Цыганка положила на гроб два краденых цветка и скрылась в глубине церкви, в тени.

За ней к гробу подошел мужчина. Это был официант из «Древнегреческого кафе». Он не хотел пропустить похороны профессора Альфреда ван дер Бергера.

За окном виднелись крыши Парижа, отделанные темной черепицей и украшенные слуховыми окнами и чердаками, — все это напоминало шоколад на сливочном торте. Несколько скворцов спрятались в тени эркера, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Некоторые вспархивали в небо, к облакам, пушистым, как хлопок.