Уинстон захлопнул рот и протянул стакан лимонада и кусок своей тортильи. Иоланда отмахнулась. Он присел рядом на кровать. У Иоланды было выражение лица полицейского, который остановил машину, держа руку на рукоятке пистолета, попросил водителя предъявить права и осведомился, сколько тот сегодня выпил. Уинстон быстро протрезвел и рассказал все как есть, осыпая жену и ребенка лепешечными крошками. Добираясь в повествовании до того или иного момента, он в качестве иллюстрации вытаскивал из кармана соответствующий предмет и бросал его на постель: сначала пистолет, потом пустой пакет из-под шкварок, предсказание из упаковки жвачек и, наконец, толстую скрутку купюр, перетянутую резинкой. Закончив рассказ, Уинстон сжевал последний кусок тортильи, облизал пальцы и застыл в ожидании реакции. Иоланда внимательно изучила все улики, выискивая слабые места предложенной версии. Прочла предсказание, похихикала над комиксом:

— Джо Базука шикарен.

Она зарылась носом в пакет от шкварок и вдохнула, проверяя их свежесть. Спрятав пакет за спину, гаркнула:

— Назови срок годности!

— Иоланда, ну что ты…

— Я тебя знаю, ты всегда проверяешь.

— 9 июня.

Иоланда сверилась с надписью на пакете и хмыкнула. Потом надула улику и громко лопнула ее о голову. Передав Джорди Уинстону, она взяла пистолет, мастерски извлекла патрон из патронника, нацелилась на свое отражение в настольном зеркале и, наконец, с ковбойским шиком прокрутила оружие вокруг пальца.

Уинстон прижал Джорди к груди и скрючился на полу у кровати, опасаясь случайного выстрела.

— Детка, ты какого хрена творишь? Он же заряжен!

— Не волнуйся, я поставила его на предохранитель. А вот ты бегал по городу с оружием на боевом взводе. Хорошо еще, что у гамбургеров нет ног. Решил бы на них поохотиться и отстрелил бы себе хер.

— Для этого нужна пушка побольше — вроде «магнума».

— Ага, конечно.

Иоланда спрятала пистолет под матрас и сдернула резинку с денег. Лизнув палец, она быстро разложила их на аккуратные стопки по сто долларов. Уинстон тем временем носился с заливающимся Джорди по комнате и гудел как самолет.

— Перестать, сон отобьешь.

Уинстон сел обратно на постель, подкидывая ребенка на колене.

— Ты хочешь сказать, что Плюх просто так одолжил тебе семь сотен?

— Он сперва не хотел, говорил, что это сложно, у него мало ликвидных активов, но я его напоил и надавил на чувство вины. В конце концов, это из-за него меня чуть не пришили.

— А он тут при чем?

— Чувак прекрасно знал, что я не хочу работать в Бруклине.

— Борзый, ну почему ты не можешь отказать Плюху?

Иоланда надулась и начала перекладывать деньги.

Уинстон сделал вид, что не замечает ее раздражения, и мазнул пальцем по сопливому носику Джорди. Иоланда спрятала деньги в верхний ящик комода, забрала у Уинстона ребенка и вышла в гостиную.

Подпоясывая одной рукой черную шелковую ночнушку, она предостерегла Уинстона:

— Очень надеюсь, что тут ты будешь золотой рыбкой.

Уинстон сбросил кроссовки и улегся на подушку, сложив руки над головой в ожидании тирады.

— Как же этот глупый ниггер стал отцом моего ребенка?

— Ты прекрасно знаешь, как — я заухаживал тебя до усрачки.

Иоланда работала на кассе в «Бургер-Кинге» на углу Четырнадцатой и Шестой авеню, грязной забегаловке рядом с YMCA. Это была ее первая настоящая работа — параллельно Иоланда посещала школу при Йорк-Колледже — и спустя полгода все еще оставалась усердной крепостной в этом фастфудном королевстве. Свою бумажную корону она носила с гордостью, делая вид, будто каждый покупатель — возможно, секретный инспектор в штатском, который проводит проверку ее забегаловки. Иоланда с улыбкой клала добавку в заказанные вопперы-комбо и никогда не забывала добавить: «Спасибо, заходите еще». Репутация у нее была безупречной: к табличке «Работник месяца» ее фото просто приклеили скотчем.

Она не видела, когда в ресторан зашел Уинстон со своими дружками. Все в капюшонах, как сборище друидов, в дутых куртках, лыжных масках, меховых наушниках, они стряхивали с себя декабрьский снег, как мокрые собаки, — и натоптали на только что протертый пол. Ватага устремилась к прилавку, шуточно пихаясь за место в очереди. В эту секунду Уинстон заметил Иоланду, которая посыпала солью картошку-фри. Он не успел еще толком ее рассмотреть, но в груди его уже растеклась пустота. Машина на кухне о чем-то пискнула, и фигуристый, плотный стан Иоланды скользнул к серебристой панели. Девушка нажала на кнопку — осторожно, чтобы не повредить длинные ногти с темно-вишневым лаком, — и извлекла из фритюрницы порцию обжаренной в кляре курятины. Уинстон разглядел несколько колец на ее пальцах — признак, что у нее, возможно, есть мужчина. Иоланда наклонилась, чтобы поставить поднос в подогреватель, продемонстрировав профиль правой груди. Коричневые полиэстеровые брюки в сочетании с флуоресцентным освещением кафе придавали ее ягодицам сексуальный блеск. Лица Уинстон не видел: она говорила с менеджером о какой-то ерунде вроде еды на вынос. Уинстон поглядел на кожу ее шеи под собранными в «бабушкин узел» волосами и почувствовал, как побежали мурашки. Иоланда повернулась, наполнила стакан лимонадом и посмотрела на Уинстона. Увидев, как он стоит, зачарованный, Иоланда запнулась, а потом улыбнулась. Их глаза встретились — и оба мгновенно перенеслись на шестую страницу любовного романа из тех, каких полно на книжных стойках-вертушках в супермаркетах.

Когда Иоланда подошла к кассе, Уинстон отступил на пару шагов, пропустив вперед своих голодных друзей. Это была не дежурная улыбка «Добро пожаловать в Бургер-Кинг», — думал он. — Девочка мне что-то пытается сказать. Иоланда избегала взгляда Уинстона. Она принимала заказы его друзей и безотчетно приглаживала пушок на висках, мысленно повторяя про себя брачную мантру, которая передавалась в поколениях черных женщин: Ниггеры ни хера не стоят. Ниггеры ни хера не стоят. «Ниггеры ни хера не стоят».

— Следующий, пожалуйста, — вежливо объявила Иоланда.

Уинстон подошел к кассе и принялся рассматривать меню. Он не торопился, тщательно подбирал слова для первого разговора с женщиной, которая, как он знал, станет любовью всей его жизни.

— Один воппер с сыром, без огурцов, без лука. Два больших сэндвича с курицей, поменьше соуса.

Иоланда повторила заказ в микрофон, подавив дрожь в голосе.

— Еще что-нибудь брать будете, сэр?

Ой, она попалась, влетела в классическую ловушку любого сердцееда!

Иоланда крепко вцепилась в микрофон и мысленно собралась, ожидая услышать неизбежную «кадрильную» фразу.

— Да, большую порцию луковых колец и два яблочных пирога.

Иоланда испытала одновременно облегчение и разочарование. Может, она ему не понравилась? Может, он смотрел вовсе не на нее, а на транспортерную ленту с жирными бургерами за ее спиной? Она посмотрела на шоколадное лицо Уинстона и повторила заказ. Вспомнив свои правила общения с покупателями, Иоланда перешла к картошке-фри и напиткам.

— Хотите попробовать нашу новую картошку-фри с сыром чеддер? Что будете пить?

— Апельсиновую газировку.

— Размер?

— Примерно с тебя.

Иоланда покраснела, но не растерялась ни на секунду.

— Значит, среднюю.

Уинстон засмеялся, наклонился поближе и втиснулся в ее жизнь.

— Ты из Куинса.

В любом другом случае Иоланда попросила бы покупателя отойти в сторону, чтобы она могла принять следующий заказ. Но сейчас она перевела взгляд с лица Уинстона на его руки, удивляясь, какая гладкая у него кожа.

— Откуда знаешь?

— Серьги-дельфины, волосы в мелкую завивку, на руках больше серебра, чем золота. В тебе есть даже что-то от Лонг-Айленда.

Дедуктивные выводы Уинстона были верными, но Иоланда сделала вид, что не впечатлена.

— Да ну?

— Так откуда ты? Холлис? Кью-гарденс?

— Куинс-виллидж, недалеко от железной дороги. Так сойдет?

— Мне все сойдет, кроме Бруклина. Мужик есть?

Иоланда протянула ему руки с целой коллекцией магазинных обещальных колец.

— А можно его послать куда подальше?

— Конверт есть?

Парни из компании Уинстона, стоявшие за его спиной с подносами тепловатых бургеров в вощеной бумаге, ощутили приступ коллективной ревности, более сильной, чем готовы были признать. Они наперебой принялись «подбадривать» его, чтобы завязывал с флиртом.

— Давай прогуляемся, Чаббси, милый!

— О, мисс Крабтри, у меня такая тяжесть на сердце!

— Тяжесть скоро будет у тебя на губах.

— Через минуту что-то тяжелое будет у девочки на коленях.

Уинстон пытался сопротивляться притяжению своей команды. Ему не хотелось поддаться гравитации дружбы, сбиваться в кучу и возвращаться к привычному «да я то, я это». Разговор спасла Иоланда, отметив тяжесть пустоголового балласта, противостоящего невесомости нарождающейся любви.

— Они что, берегут твою невинность?

— Вроде того.

— Имя у тебя есть?

— Борз.

— А как на улице зовут?

— Борзый.

— Я Иоланда.

Иоланда подвинула Уинстону коричневый поднос, забитый едой, которую он не заказывал. Посреди леса картошки-фри свои холестериновые владения обозревала пятисантиметровая фигурка «Короля бургеров». На его копье красовался чек с номером Иоланды, нацарапанным под суммой заказа.