При резких порывах ветра за окнами старого скрипучего домишки слышится свист. В прихожей и гостиной окна похожи на черные прямоугольники, по краям которых пробивается желтый свет, и стекла дрожат в рамах. Мерри смотрит на деревянную дверь и прислушивается — не раздастся ли звук, который она никогда прежде не слышала: стук в дверь. Она сидит и слушает, но в конце концов ее терпению приходит конец. Она бегом поднимается по лестнице наверх в свою спальню, достает чистую пижаму, снова переодевается в темноте, аккуратно сворачивает грязную пижаму и убирает ее в комод. Затем Мерри бежит в их гнездышко и будит старшую сестру.

— Он вернется? Или он тоже сбежал?

Марджори просыпается и медленно поднимается. Она берет книгу, лежащую у нее на коленях, и прижимает ее к груди. Ее пальцы сгибают края страниц и теребят картонные уголки обложки. Несмотря на прыщи, она выглядит младше своих четырнадцати лет.

Марджори качает головой и отвечает на другой вопрос, который даже не был задан:

— Пора рассказывать историю.

Раньше Мерри нравилось слушать истории, до того, как все они стали о растениях. Теперь ей хочется, чтобы Марджори перестала их рассказывать, чтобы она превратилась обратно в старшую сестру, прекратив играть роль матери.

— Больше никаких историй. Пожалуйста. Просто ответь на мой вопрос.

Марджори возражает:

— Сначала история.

Мерри сжимает руки в кулаки и изо всех сил старается не расплакаться. Сейчас она так же зла, как в тот день, когда Марджори рассказала всем детям на игровой площадке в городе, что Мерри любит ловить пауков, а потом пинцетом по очереди отрывать им ноги. И что она хранит у себя в комоде банку с их плоскими безногими телами.

— Я не хочу слушать истории!

— Мне плевать. Сначала история.

Марджори всегда удается настоять на своем, даже теперь, когда она замкнулась в себе и начала чахнуть. Из своего гнезда она выбирается только в туалет. И ходит как старушка — суставы и мышцы ее ног задеревенели из-за того, что она почти не двигается.

— Ты даешь слово, что ответишь на мой вопрос, если я послушаю твою историю? — спрашивает Мерри.

Марджори отвечает только:

— Сначала история. Сначала история.

Мерри не понимает, что может значить такой ответ: «да» или «может быть».

Марджори рассказывает о пригородах — местах, которые окружают большие города. О том, как растения уничтожили красивые газоны и сады у частных домов, а затем стали пускать корни и разрушать тротуары и дороги. Люди выливали на них миллионы галлонов гербицида, средства для очистки труб, щелочи и отбеливателя. Но растения ничто не брало, а химикаты просочились в подземные воды, которые стекали в хранилища питьевой воды, и все отравили.

Как и в большинстве историй Марджори, Мерри понимает не все. Например, она не знает, что такое подземные воды. Однако смысл истории ей ясен. И в голове у нее рождается крик, но она прикладывает все силы, чтобы не выпустить его наружу.

Она говорит:

— Я выслушала твою историю, теперь ты ответишь на мой вопрос, идет?

Мерри забирает у Марджори книжку, и та, как ни странно, без сопротивления отдает ее.

— Я устала. — Марджори облизывает сухие потрескавшиеся губы.

— Ты же обещала. Когда он вернется?

— Мерри, я не знаю. Правда, не знаю. — Вокруг ее рук и ног обвито одеяло, и кажется, что ее разрезали на части и разбросали по их гнезду.

Мерри хочется стать совсем маленькой и заползти в карман своей сестры. Она спрашивает ее совсем тихо:

— В прошлый раз все так же случилось?

— В какой прошлый раз? О чем ты?

— Когда мамочка сбежала от нас. Именно так все и было, когда она от нас убежала?

— Нет. Она была несчастна и ушла. А он пошел раздобыть нам еды и воды.

— Он счастлив? Когда он уходил, он не показался мне счастливым.

— Он счастлив. С ним все хорошо. Он нас не бросит.

— Так, значит, он вернется к нам?

— Да. Конечно, вернется.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю.

— Хорошо.

Мерри верит старшей сестре, которая однажды разбила нос третьекласснице по имени Элизабет за то, что та посадила Мерри на спину паука-косиножку.

Мерри покидает гнездо и возвращается на свой пост — садится, скрестив ноги, в прихожей. В тени у входной двери. Ветер продолжает усиливаться. Дом растягивается, сжимается и стонет, звуки используют малейшую возможность заполнить собой пустоту. Затем с внешней стороны двери доносится тихий, едва различимый стук, похожий на легкие прикосновения к дереву. Впрочем, если это действительно стук, то постучать так может только кукольная ручка с кукольными пальчиками, такими малюсенькими, что они способны найти на двери трещинки, не видные обычному глазу, проникнуть в них и вылезти с противоположной стороны. Внутри дома.

Мерри остается сидеть, но выгибается и кричит:

— Марджори! Кажется, я слышала, как кто-то постучал в дверь!

Мерри закрывает ладонью рот, испугавшись, что тот, кто постучал, наверняка услышит. Несмотря на свой страх, она понимает, что этот тихий звук был таким легким, неуловимым, едва слышным, что, возможно, он ей просто почудился. Вероятно, она просто выдумала его, сочинила свою собственную историю.

Марджори говорит:

— Я ничего не слышала.

— Кто-то тихо постучал. Я слышала. — Мерри прижимается ухом к дереву, закрывает глаза и пытается придумать конец истории про стук. Один-единственный стук превращается в целый шквал, созданный тысячами маленьких кукольных ручек этих безликих игрушек, которые, возможно, приползли сюда из Нью-Йорка, и они карабкаются, взбираются друг на друга, чтобы только постучать в дверь. Мерри обхватывает себя руками в ужасе оттого, что дверь может сорваться с петель и упасть на нее. Стук продолжает нарастать, а затем стихает вместе с умирающим ветром.

Мерри прижимает руки к двери и говорит:

— Прекратилось.

Марджори отвечает:

— Там никого нет. Не открывай дверь.

3.

Марджори ничего не ела уже несколько дней. Из еды у них остается только несколько упаковок вяленого мяса и полпачки готовых завтраков «Чериос». В подвале — всего две бутылки с питьевой водой, по галлону каждая. Они стоят в углу под лестницей. С фонариком в руках Мерри садится на сырые доски рядом с лестницей, пластиковые бутыли прижимаются к ее бедру. Здесь прохладнее, но ее ноги в резиновых сапогах все равно потеют. Сапоги она надела на всякий случай, если вдруг решит пойти к дальней стене, поискать банки с соленьями или консервами, которыми мог запастись отец.

Мерри сидит здесь уже больше двух часов и светит фонариком в земляной пол. Когда она спустилась сюда в первый раз, кончики побегов растений лишь чуть-чуть торчали из-под изголодавшейся по солнцу земли. Теперь самые высокие из них вымахали больше фута высотой и напоминают копья. На концах они покрыты листьями, которые наверняка будут задевать ее коленки, если она захочет пройтись по подвалу. Она думает, что, скорее всего, на ощупь листья шершавые. Возможно, они даже ядовитые, хотя сестра никогда не говорила ничего подобного.

Рано утром Мерри решила, что хватит ей сидеть у входной двери и ждать, пока в нее постучат, нужно заняться чем-нибудь еще. Она занялась делом: переставила свечи на каминной полке и зажгла несколько новых, хотя отец говорил, что она еще слишком маленькая, чтобы пользоваться спичками. Она обожгла кончики большого и указательного пальцев, когда зажгла первую спичку и наблюдала за тем, как синее пламя извивалось на ее конце. Разобравшись со свечами, она приготовила для Марджори сменную одежду и оставила на диване небольшой плотный сверток. Она выбрала для нее зеленое платье, которое Марджори никогда не надевала и которое сама Мерри с удовольствием бы стала носить. Затем она подмела пол в гостиной и кухне. Обломки соломинок от веника вызвали у нее тревогу.

Марджори почти весь день спала и проснулась только для того, чтобы быстро рассказать историю о том, как растения разбивали склоны гор, словно яичную скорлупу, заполняли каньоны и долины буйством зелено-коричневых цветов и выпивали все пруды, озера и реки.

Мерри освещает фонариком известняковые стены фундамента дома, но не замечает никаких трещин или повреждений, как в недавних историях про растения. В своих рассказах Марджори любит преувеличивать. Например, Мерри действительно выискивала пауков и убивала их, это правда, она поступала так из-за их дергающихся ножек. Просто когда она наблюдала за тем, как пауки каким-то невероятным образом взбираются по стенам или ползают по потолку и при этом двигаются так, словно исполняют заранее поставленный кем-то танец, в голове у нее начинало твориться нечто невообразимое. Это было похоже на землетрясение. Но она никогда не была настолько жестокой, чтобы отрывать им ножки пинцетом и коллекционировать их безногие тела. Мерри не могла понять, почему Марджори рассказывала про нее такую ужасную неправду.

И все же вначале Мерри верила в истории Марджори о растениях, верила, что растения были даже хуже, чем их описывала сестра, и это пугало Мерри больше всего. Но теперь, когда она стала наблюдать за поселившимися в их подвале ростками и черенками, они кажутся ей не такими ужасными. Да, они настоящие, но совсем не похожи на чудовищ, которые поглощают города и разрушают горы.