На правительственном блокпосте ее разглядывают при свете фонариков, ожидая объяснений, почему она пересекает линию передовой спустя пять часов после начала комендантского часа, забирают больничный пропуск, она показывает на свои ноги, тряпичные тапки разодраны в клочья, ее заставляют ждать, прежде чем разрешают пересечь пространство перед мостом одной и в темноте, каждый шаг как целая жизнь, автобусы без окон, припаркованные вдоль дороги, безликие глаза, наблюдающие за ее приближением. Для солдата-повстанца у нее нет ни пропуска, ни удостоверения личности, и она пускается в объяснения, свет фонарика мешает видеть его лицо, ей кажется, голос звучит слишком молодо, чтобы он ее услышал, слишком молодо, чтобы понимать: мир не черно-белый и не всегда подчиняется приказам командиров. Солдат освещает фонариком ее окровавленные ноги и снова направляет свет ей в глаза, словно задаваясь вопросом, на что похоже безумие, ибо это оно и есть — не воздевание рук к небесам, не проклятия богам, а мать, вопреки всему пытающаяся добраться домой, к детям. Солдат окликает старшего по званию, который просит Айлиш подойти, это мужчина ее возраста, черный от усталости, небритый. Я отвезу вас, говорит он, одной слишком опасно. Он указывает на «лендровер», почесывает щеку, зевает и едет, не включая фар. Вряд ли нужно напоминать, что, выходя после наступления комендантского часа, вы рискуете жизнью. По голосу она узнает местность, где прошло его детство, его школу регби и университет, жизненный путь, пройденный целую вечность назад. Она молчит, просто не может открыть рот, объяснять еще раз внезапно выше ее сил. Дорога перестает быть таковой, водитель замедляет ход, останавливается, высовывается из машины с фонариком, «лендровер» пытается проложить себе путь через обломки. Дотянув до перекрестка с Сент-Лоуренс-стрит, водитель переключает двигатель на холостые обороты, поворачивается к ней и смотрит в глаза. Мне интересно, почему вы решили остаться, ведь тут больше нечего ловить, спрашивает он. А вы, почему вы здесь? Потому что здесь моя работа, которую я должен доделать до конца во что бы то ни стало, ну или сдохнуть. Она складывает губы для ответа, но не может говорить, дергает ручку дверцы, но не в силах сдвинуться с места. Мой сын присоединился к повстанцам, и уже много времени о нем нет никаких вестей, может быть, его уже нет в живых? Трудно сказать, отвечает он, или затаился, или арестован, или у него просто хватает ума не звонить и не писать, вы же знаете, они отслеживают семьи, я отправил жене сообщение, что жив и здоров, но с тех пор не видел семью несколько месяцев. Он наблюдает, как она выбирается из машины, просит не рисковать. Еще не поздно уйти, скоро здесь опять разверзнется ад, режим вот-вот позволит ООН открыть гуманитарный коридор от стадиона на Лэнсдаун-роуд через портовый туннель на север, вам позволят уйти, как крысам, пока дудочник высвистывает мелодию, берегите себя, ладно? Она все еще сжимает в руке бумажные тапочки, пыль и дым улеглись, через дорогу высится половина кирпичного дома, словно отсеченная мясницким ножом, оконная рама на втором этаже открывается в никуда, вторая половина дома и два соседних превратились в груду обломков, машина у тротуара сгорела дотла. Она стоит перед своим крыльцом, разглядывая фасадное окно, заклеенное мусорными пакетами, крыльцо обвалилось, Молли подходит к двери с фонариком, Айлиш заключает ее в объятия, Бен спит под лестницей, Молли светит на поврежденный потолок. Наверху еще хуже, говорит она, показывая, куда замела стекло, цементная пыль еще висит в воздухе, пыль покрывает буфет, книжные полки, рамки с фотографиями, Айлиш собирает фотографии, садится в кресло Ларри и раскладывает их на коленях, ветерок тихо колышет мусорные пакеты в окне. Завтра утром тебе придется сходить за водой вместе с Беном, говорит она Молли, я должна пораньше вернуться за Бейли, мне пришлось солгать насчет его возраста, чтобы они приняли его в больницу Святого Иакова. Она слишком устала, чтобы есть разогретую Молли еду, слишком устала, чтобы спать. Айлиш сидит в кресле, вытирая фотокарточки о блузку, наблюдая, как прошлое с насмешкой марширует мимо, шепотом рассказывая Ларри об авианалете, видя, как его брови опускаются под тяжестью непонимания, руки теребят бородку, ладони сжимаются в кулаки от ярости, бессильной перед миром, который над ними глумится, этот дом — больше не их дом.

Она идет к сыну под зонтом, птицы пением встречают рассвет, затем стрельба заставляет мир затихнуть, страх, поселившийся у нее в животе, растягивается, перемещаясь в ноги, когда над головой проносится военный самолет. У блокпоста она видит, что еще больше автобусов припарковано вдоль канала, поперек Камак-бридж и на ничейной полосе, образуя защитный барьер. Ей велят ждать за мешками с песком, вчерашнего солдата нет на месте. Она замечает перевернутый зонтик на дороге, там, где за мостом дорога разделяется, асфальт усыпан осколками, и около дюжины человек прячутся за последним автобусом с той стороны моста, ожидая команды. Молодой человек показывает за мешки с песком. По его словам, снайпер засел в многоэтажке в районе Долфинс-Барн. Раздается крик, солдаты повстанцев начинают стрелять, прикрывая гражданских, которые выскакивают из-за автобуса и бросаются бежать, мать с букетиком полевых цветов тянет за собой дочь, которая за ней не успевает, юноша бежит, вжав голову в плечи, выстрел отдается эхом, словно хлопок, мать отскакивает в сторону, дергая дочь за руку, седой мужчина прикрывает голову газетой. Пожилая женщина неуклюже бежит через мост навстречу повстанцам, прижимая руку к груди. Потом все надолго стихает, слышно только гудение двигателей автобуса, повстанец за рулем задним ходом пересекает мост, пытаясь расширить коридор, разворачивает автобус последним в ряду, снайпер между тем продолжает испытывать удачу, хлопки следуют один за другим, бьется стекло, и автобус издает пневматический вздох, как будто пуля пробила легкое. Двери открываются, повстанец выходит и направляется к мосту. Айлиш прячет зонт в карман, сжимает его, пытаясь унять дрожь в руке. Она перейдет здесь, у нее нет другого выхода, опустошит разум, превратится в бегущее существо, лишенное мыслей, у нее все получится, от последнего автобуса до магазинов всего ничего. Гражданские переходят мост гуськом позади повстанца, который советует им держаться ближе к автобусам, а люди продолжают перебегать, направляясь к повстанческому блокпосту, пуля разрывает воздух, все вздрагивают, но пока остаются невредимыми, юноша с мелкой собачкой на руках бежит трусцой, в руках у женщины хозяйственная сумка, лицо искажено гримасой, словно она предчувствует пулю, раздробленную кость, кровотечение, уход во тьму. И тут Айлиш видит на дороге смятый пакет для внутривенной инъекции, кровь успело размыть дождем, юноша сзади решает попытать счастья, срывается с места, перебегает дорогу, рука повстанца все еще зависла в воздухе, приказывая им не двигаться с места. Через стекла автобуса он наводит бинокль на многоэтажку, и Айлиш задумывается, чем снайпер выдает свое местоположение, движением или дымом, повстанец поворачивает к ним перекошенное лицо. Там есть участок метров пятьдесят, прежде чем вы окажетесь слишком близко, чтоб прицелиться, поэтому бегите со всех ног и держитесь ближе к тем зданиям, трудно целиться по бегущей мишени, он стреляет наугад. Мужчина позади нее говорит жене, что та надела неправильную обувь, раздается залп заградительного огня со стороны канала, и по команде повстанца она выбегает на дорогу вслед за мужчиной в развевающемся черном плаще, женщина справа от нее сжимает в руках розовую сумочку, Айлиш бежит, опустив глаза на скользкий асфальт, видя размытые очертания бегущих впереди, как будто они не бегут, а несутся по воздуху в какой-то подземный мир, она уговаривает себя не смотреть вверх, но поднимает глаза, возможно перехватывая взгляд снайпера, невозможно понять, видела она его или нет, она бежит к перекрестку, глядя перед собой, видя вывеску индийской еды навынос и витрину супермаркета, закрытую ставнями, два автомобиля проезжают перекресток, раздается хлопок, мужчина в черном плаще спотыкается, полы плаща разлетелись, мужчина падает, женщина рядом с ней выбрасывает руку при звуке еще одного хлопка, сумочка вылетает из рук, женщина резко ныряет ей под ноги, мир вращается, и Айлиш растягивается на асфальте. Когда она открывает глаза, то лежит на дороге, закрыв голову руками, слыша затихающий топот бегущих ног, острая боль вгрызается в локоть, но на пулю непохоже. Она должна встать и бежать, мужчина в черном плаще не шевелится, женщина позади нее издает сдавленный хрип, солдаты повстанцев кричат, с моста начинается шквальная пальба, внезапно откуда-то поблизости раздаются ответные выстрелы, Айлиш лежит, вжавшись носом в дорогу, вздрагивая, когда над ней проносится пасть свирепого чудища, Айлиш не может пошевелиться, начиная понимать, что бежать некуда, над головой перестрелка, прерывистая, но все длящаяся, и в сердце возникает холодок неизбежной смерти, Айлиш открывает глаза, сознавая, что пересекла некую границу, мокрый свет на асфальте, ржавчина на перилах вдоль тропинки к магазинам, и она знает, что лежит не рядом с дорогой, а рядом с последним рубежом, лежит, удивляясь своему спокойствию, смерть ждет ее, а она не готова, смерть нагло встала прямо перед ней, и она, не раздумывая, кинулась ей в объятия, не вспомнив о детях, горе наваливается на нее, когда Айлиш понимает, что бросила их, а ведь ей говорили, но она не слушала, твой долг в том, чтобы избавить их от опасности, но ты упрямо стояла на своем, ты была слепа и глуха к фактам, ты должна была вытащить их отсюда, прислушаться к предостережениям отца, уехать из страны и начать новую жизнь, перед ней толпятся упущенные возможности и пути спасения, все это прах, ложное прошлое, и Айлиш видит себя в земляной дыре, видит лучшие моменты своей любви, и как они проходят, и всю ее жизнь поглощает сила, правящая миром, она — ничто, крупица пыли, кроха терпения, и в отчаянии она отводит глаза и видит, что кровь мужчины вытекает из тела, все еще наполненная клетками, красные и белые кровяные тельца в странном забытьи по-прежнему пытаются выполнять свою работу, кровь следует за изгибом дороги, как будто надеется, что сточная канава вынесет ее в грунтовые воды, где она растворится, чтобы вернуться обратно, Айлиш сжимает кулаки и упирается в землю пальцами ног, она хочет жить, хочет снова увидеть детей, над головой нависает глубокая тишина, когда стрельба прекращается и повстанец криком зовет их подняться, она боится взмахнуть рукой, показать, что жива, и лежит очень тихо, слившись с окружающим миром, уже зная, что выживет, наблюдая, как камень вцепляется в асфальт, под влиянием давления и жара камни формировались в течение целых геологических эпох, а у нее есть только это мгновение, и она его не упустит, какая-то внутренняя сила пронзает ее тело, Айлиш видит прожитые годы и годы, которые предстоит прожить, внезапно что-то приводит ее в движение, и она превращается в бегущее тело.