— Братец, а нельзя ли поделикатней? — спросила Кэтлин с нажимом в голосе. — Лора хорошая, я с ней не конфликтую и тебе не советую!

— Рад с вами познакомиться, Лора! — отрубил Джон и сел за руль.

А ведь этот мужлан по-своему красив! Глаза серо-голубые, очень светлые, брови и усы темно-русые… Интересно, а волосы какие? Под шляпой ничего не разберешь. Голос низкий, с хрипотцой… Черты лица мужественные, подбородок квадратный, скулы высокие… Колоритный тип, ничего не скажешь! — размышляла Лора, потерявшись, как в пустыне, в большом автомобиле Джона Томпсона и в своих раздумьях.

— Лора, ты как, в порядке? — спросила Кэтлин.

— В полном, — отозвалась Лора.

— Прекрасно! Сейчас приедем, накроем стол, поужинаем…

— А я сразу на боковую! — бросил Джон, не оборачиваясь.

— Ну уж это дудки! — возразила Кэтлин. — А поговорить?

— Мне в пять вставать, так что мое участие в посиделках отменяется.

— А куда это вам в такую рань? — подала голос Лора.

— На верхнее пастбище, моя дражайшая гостья! Буду стадо перегонять.

— А мне можно с вами?

— Это еще зачем?

— Джон, — вмешалась Кэтлин, — Лоре для дипломной работы нужно сделать несколько фотоснимков. На верхнем пастбище такие красоты, каких в городе днем с огнем не сыщешь!

— А наша городская гостья имеет представление, что такое пастбище? — усмехнулся Джон.

— Перестань, Джон! Ответь, берешь ее с собой или нет?

— Выезжаем в пять тридцать! И ни минутой позже. Годится?

— Вполне, — ответила Лора.

— Ну, тогда лады! — буркнул Джон. Когда приехали на ранчо, дождь ливанул как из ведра.

— Господи, прямо потоп! — простонала Лора. — Так я и знала!..

— Мужайтесь, моя дражайшая гостья! Небось не сахарная, не растаете…

— Джон, ты опять за свое? — ополчилась на него Кэтлин.

— Ладно, молчу! — бросил он и больше не проронил ни слова.

Ферма, миниатюрный замок из природного камня, произвела на Лору сильное впечатление. На верхний этаж, где были две спальни, прямо из гостиной вела каменная лестница с перилами из кованого железа. А в гостиной чего только не было: кожаный диван, полки с книгами, звериные шкуры и камин, в котором Джон сразу развел огонь.

— На кухне в холодильнике полным-полно жратвы! Дик всякой всячины наготовил… Так что хозяйничайте тут сами, а я пошел спать, — сказал он и затопал вверх по лестнице.

После ужина Лора с Кэтлин вышли на крытую террасу, откуда открывался живописный вид на реку с долиной и зеленеющие вдали скалистые гряды. Дождь перестал, но было прохладно.

— Кэтти, брат у тебя прямо-таки мечта фотографа! — сказала Лора задумчиво и поспешно добавила: — Барбару понять можно.

— Какую еще Барбару? — вскинулась Кэтлин.

— Как какую? Роковую женщину, ты же сама рассказывала…

— Что я рассказывала? Остынь, Лора! — Она хмыкнула. — И вообще, подруга, дыши носом. В тебе-то от роковой женщины ничего нет, — вынесла Кэтлин безжалостный приговор.

Лора внутренне сжалась в комок. Хотя, если честно, красавицей ее не назовешь — худая как щепка, под два метра ростом, вся в веснушках, зубы кривоватые… Но, если захотеть, в любом салоне красоты из нее такую красотку сделают, что все так и ахнут.

— Почему же это во мне нет ничего от роковой женщины? — дрогнувшим голосом нарушила Лора затянувшуюся паузу.

— Да потому, что Джон во мне и в тебе видит лишь сопливых девчонок! — подсластила пилюлю Кэтлин. — Усвоила?

— Усвоила. Только ты совсем другое имела в виду! Так вот знай, когда я стану известным фотографом и заработаю кучу денег, первое, что я сделаю, — это изменю свою внешность!

— Не глупи, Лора! Зачем тебе менять внешность? Твоя красота неброская, но ты по-своему интересная. Так считают все, кто тебя знает.

Все, да не все! — усмехнулась про себя Лора. Во всяком случае, Джон Томпсон так не считает!

— Ну ладно, пойдем спать, — вздохнула она, — завтра вставать ни свет ни заря!

Лора долго не могла заснуть. На верхнем пастбище она себя покажет! Вот уж он удивится! — мечтала она.

И как в воду глядела! Джон только руками развел, когда Лора настолько увлеклась своим фотографированием, что забыла задвинуть засов на воротах загона и телята разбрелись кто куда.

На второй день она споткнулась на ровном месте и плюхнулась в лужу. На ней не было сухой нитки, когда Джон привез ее на ферму.

— Лора, ну что же ты такая незадачливая! — произнес он с тоской в голосе. — В чем дело, а?

Господи, ну неужели он не понимает, что всему виной его присутствие? — огорчилась она. Однако и на следующий день не отходила от него ни на шаг и все щелкала, щелкала своим «Кэноном».

На четвертый день Джон наконец смилостивился и, идя навстречу пожеланиям гостьи, битый час носился по всему ранчо на своем скакуне, а она его фотографировала. То лежа, то с колена, то с пригорка у реки… Изгваздалась как чучело, но была счастлива.

— Джон, а не могли бы вы меня сфотографировать верхом на вашем скакуне? — отважилась попросить его Лора, когда до обеда оставались считанные минуты.

— На память, что ли? — миролюбивым тоном бросил он.

— Ну да! Конечно, на память, — кивнула она, тряхнув растрепавшимися волосами.

— Тебя подсадить или сама справишься?

— Спасибо, я сама…

— Ну, давай, сама так сама!

Со знанием дела Лора расправила стремена, старательно подтянула подпругу, лихо вскочила в седло, и тут случилось то, что и должно было случиться, — конь дернулся. Лора не удержалась, грохнулась на землю и вскрикнула от острой боли в запястье.

— Растяпа! — гаркнул Джон. — Ну и растяпа же ты!.. Навязалась на мою голову. От тебя одни только неприятности… И я тоже хорош! — приговаривал он, поднимая ее на руки. — Какого черта согласился!

Лора заплакала, но не от боли, а от горя. Прощайте, мечты! Всему хорошему рано или поздно приходит конец! Но зато вот он, Джон Томпсон, совсем рядом… Его плечо, мужское плечо, такое удобное… Так и хочется положить на него голову.

В травмпункте сельской больницы ей наложили гипс, а потом на «скорой» отправили в Рочестер.

— Прощай, растяпа! — сказал ей Джон на прощание. — Не горюй! Видно, планида у тебя такая, гостья ты моя незадачливая…

Когда Лора напечатала фотографии, она сразу поняла, что распрощаться с ней навеки ему не удастся. Молчаливый, надежный и мужественный Джон Томпсон теперь навсегда с ней, и она с ним никогда не расстанется.

Фотографии ковбоя из глубинки имели большой успех. Маститые преподаватели наперебой поздравляли Лору и все как один пророчили ей интересную работу. Спустя какое-то время ее пригласили на беседу в Государственный департамент. Сломя голову она помчалась в Вашингтон, где ей предложили поработать фотокорреспондентом в одной из горячих точек планеты. Она согласилась не раздумывая.

А что ей еще было делать? Рука зажила, но сердце по-прежнему оставалось разбитым…

1

До встречи с сестрой оставалось минут двадцать, и Джон решил пройтись пешком. Он припарковал свой «форд» в переулке рядом с площадью, в центре которой стоял мраморный фонтан — русалки, поддерживающие большую плоскую чашу. Издали скульптурная группа напоминала огромный диковинный кубок — через край, журча и пенясь как шампанское, переливалась вода.

Джон выбрался из нагретого солнцем нутра машины, подошел к фонтану, постоял, глядя на расцвеченные радугой струи воды, а потом зашагал неторопливой походкой направо, в сторону ближайшего перекрестка. На маленькой улочке он остановился, достал из кармана джинсов записную книжку, пролистнул. Все верно. Маркет-стрит, 11.

Перед домом зеленела небольшая лужайка, отгороженная от улицы ажурной чугунной решеткой и живой изгородью, а за ней просматривался ветхий двухэтажный особняк из красного кирпича с низкими ступеньками из белого мрамора и такими же наличниками на дверях и окнах.

Он толкнул калитку. Выложенная каменными плитами дорожка привела его к крыльцу. «Благотворительное общество» — прочитал он надпись на бронзовой дощечке. Кэтлин и благотворительность? Это что-то новенькое… Сестра постоянно твердит, что в поте лица вкалывает в каком-то крупном рекламном агентстве.

Ладно, разберемся! Джон поспешил войти в полутемный прохладный сводчатый коридор. Глаза не сразу приспособились к неяркому освещению соседней комнаты, оказавшейся приемной. За машинкой сидела женщина далеко не первой молодости. Надо думать, секретарша. Или, как теперь выражаются, административный помощник. Маленькая, смуглая, со вздернутым носом, она смотрела в текст, с которого печатала, а пальцы словно сами по себе бойко сновали по клавиатуре.

Сумеречная приемная казалась необычайно унылой — ее не оживляли даже цветы, расставленные тут и там в горшках и кадках. Обстановка и вовсе привела Джона в изумление. В углу тикали высокие часы, стилизованные под антиквариат; письменный стол в окружении четырех деревянных кресел; журнальный стол перед кожаным диваном с парой таких же кресел по бокам; книжный шкаф со стеклянными дверцами, замызганными ярко-зеленой краской. Вся мебель разрозненная и расставлена кое-как… Сразу видно, контора не благоденствует.

На стенах висели в рамках неплохие копии картин мастеров фламандской школы. То ли Ван Дейк, то ли Ван Эйк… Кэтлин приобщилась к искусству и в этом вопросе мастак, не то, что он — ковбой, пастух, деревенщина…

Ну, а это вообще ни в какие ворота! Джон поднял глаза на потолок, где пролегали далеко не эстетичные трубы. Такие картины и рядом такое уродство! А зимой с потолка, надо думать, еще и капает. Благотворительное общество называется…

Похоже, здесь капиталами и не пахнет! Интересно, каким ветром сюда занесло Кэтлин? Неужто работу сменила? Ведь ей в агентстве вроде бы все нравилось. Хотя с нее станется! Упрямая, своевольная… Джон присел на диван. Вчера вечером позвонила и сразу с места в карьер: «Братик, запиши адрес и завтра приезжай. Часам к одиннадцати. Для меня это вопрос жизни и смерти».

Умирает, что ли, кто? Он ее так и спросил. На ранчо как-никак дел невпроворот. К чему такая срочность? А она: «Всех дел все равно не переделаешь! Приезжай — тогда и узнаешь…». Он ей врезал: «Ты, Кэтти, ведешь себя кое-как!». А она: «Будь добр, положи трубочку. Мне бы не хотелось выглядеть невежливой!».

Джон потер ладонью подбородок, взглянул на часы. Вопрос жизни и смерти, понимаете ли… То-то и видно! Джон уставился на потертый ковер под ногами. И где только такую рухлядь откопали?

Боковым зрением он заметил, что секретарша то и дело бросает на него заинтересованные взгляды. Он взял со столика журнал, сделал вид, будто читает. Секретарша перестала стрекотать клавишами, обернулась, и Джон успел перехватить ее восхищенный взгляд, смысл которого был для него не вполне ясен. Странные, однако, в этом заведении нравы! Может, здесь все сикось-накось исключительно из благотворительных побуждений?

Джон вздохнул. Если через пару минут сестрица так и не появится, он уезжает! Поправив свою ковбойскую шляпу, он одернул новую рубашку из белой джинсовой ткани, расстегнутую у ворота, закинул ногу на ногу и чуть заметно ухмыльнулся. В затруднительных ситуациях он всегда придерживался тактики улыбчивого молчания.

И тогда секретарша растянула свои ярко накрашенные тонкие губы в приторно-любезной улыбке.

Ну и ну! Какого черта? Джон закипал. Женщина в возрасте, не вертихвостка какая-нибудь, судя по всему… Неужели не понимает, что подобные ужимки верх неприличия?

В коридоре послышался стук каблучков. Кэтлин, что ли? Нет, это явно не ее поступь…

В приемную вошла молодая женщина в приталенном костюме из синего шелка, с изящной золотой брошью на лацкане. Яркая блондинка, довольно высокая и пышногрудая, она метнула на него быстрый взгляд, подошла к секретарше, наклонилась и вполголоса произнесла какую-то фразу.

Джону показалось, что речь идет о нем, и он мгновенно напружинился. Как конь перед препятствием. Какого черта? Что происходит? И долго ему тут сидеть?

Между тем блондинка повела себя как особа, знающая себе цену — показала себя простой и милой, — и с непринужденным видом принялась обсуждать с секретаршей планы на выходные.

В приемную, приоткрыв дверь, заглянула бойкая стриженная под мальчика девица.

— Пегги, у тебя что-нибудь срочное? — обратилась к ней блондинка.

— Да нет, я просто так… — прыснула Пегги. — Зашла взглянуть, как вы тут все поживаете. — И она стрельнула в Джона глазками.

— Милые дамы, а в этом учреждении кто-нибудь делом занимается? — подал голос Джон, потеряв всякое терпение. — Хотя бы для разнообразия.

Блондинка сверкнула белозубой улыбкой.

— Прошу прощения, вы Джон Томпсон? — спросила она.

— Да, мэм! — учтиво произнес Джон, поднялся с дивана, снял шляпу и склонил голову в полупоклоне.

Секретарша смотрела на него во все глаза и восторженно улыбалась.

— В таком случае, сэр, следуйте за мной! — сказала блондинка, одарив его еще более ослепительной улыбкой.

Сэр!.. Ну, это надо же! За какие заслуги ему воздают такие почести? — размышлял он, шагая следом за импозантной блондинкой. И вообще, откуда столь повышенный интерес к его скромной особе? Он не кинозвезда и не принц крови… Или они тут совсем одурели от безделья вместе со своей благотворительностью?

— Прошу вас! — Блондинка распахнула перед ним дверь и посторонилась, пропуская его в кабинет. («Председатель благотворительного общества» — прочел Джон на табличке на двери.) — Мистер Рауди, к вам Джон Томпсон, — сообщила она с милой улыбкой и с достоинством удалилась.

— Рад с вами познакомиться, Джон Томпсон! А я Дэвид Рауди, — сказал председатель, вышел из-за массивного письменного стола красного дерева и, пожав Джону, руку, вернулся на свое место, кивнул на кресло напротив. — Садитесь.

Джон окинул его оценивающим взглядом и остался доволен. Лет сорока, невысокого роста, мистер Рауди казался крупным и солидным. Весь его облик производил впечатление спокойной уверенности. Черты лица у него были простоваты и словно вылеплены наспех. Никто не назвал бы его красивым, но в этой грубой простоте угадывались дальновидность, значительность, сила и особое обаяние, то есть способность внушить к себе доверие, — качества, столь необходимые для преуспевания на любом поприще.

— Мистер Рауди, я теряюсь в догадках, чему обязан и что все это значит? — произнес Джон, опускаясь в кресло. — Вчера мне позвонила сестра и…

Он не успел докончить фразы: дверь распахнулась и на пороге появилась Кэтлин.

— Джон, привет! Мистер Рауди, прошу прощения за опоздание. В агентстве возникло одно непредвиденное обстоятельство, пришлось задержаться, — тараторила Кэтлин, с трудом переводя дыхание.

— Все в порядке, Кэтлин! Не переживайте, — произнес мистер Рауди с интонацией, полной участия и дружеского расположения. — Я с вашим братом уже познакомился, но к обсуждению нашей проблемы мы еще не приступали.

— Вот сейчас и приступим! — Кэтлин села на диван и закурила. — Джон, ну как ты? Как настроение?

— Уже лучше, — ответил Джон с легкой иронией.

— Почему — уже?

— Хотя бы потому, что вижу тебя в добром здравии.

— Да ладно тебе! — Кэтлин хохотнула. — Ты что, обиделся?

— Вопрос жизни и смерти, видите ли… — Он нахмурился. — Несерьезно это!

— А не скажи я так, разве бы ты приехал? Ни за что! — произнесла она нараспев и, затянувшись, добавила: — А ты прекрасно выглядишь, кстати сказать.

— Мистер Томпсон, я вам весьма признателен за то, что вы нашли время к нам приехать, — начал свою партию Дэвид Рауди. — Кэтлин говорила, что человек вы очень занятой. — Он потер ладонью щеку, словно проверяя, не пора ли бриться. — У вас ведь ранчо?

Джон кивнул и предложил:

— Давайте перейдем сразу к делу. Я действительно не располагаю временем.

— Мистер Томпсон, нашему благотворительному обществу крайне необходимы деньги для помощи сиротам и детям из неполных семей. Мы обратились за поддержкой в рекламное агентство, где работает ваша сестра, и там нам пошли навстречу. — Он улыбнулся и бросил взгляд в сторону Кэтлин. — Есть проект, реализация которого принесет солидную сумму в фонд помощи обездоленным детям, ну а первую скрипку в его разработке играет ваша сестра Кэтлин.

— Отлично! Рад за нее. — Джон пожал плечами. — Только причем тут я?

— Минуточку, мистер Томпсон! Наш проект прост как все гениальное. Агентство планирует выпустить календарь на будущий год, но только такой, какой пойдет, как говорится, на ура. Так что для начала мы провели маркетинговое исследование, чтобы выяснить, что именно заставит раскошелиться даже самую скупую домохозяйку. — Мистер Рауди замолчал и взглянул на Джона в упор.

— Ну и как, выяснили? — усмехнулся Джон.

— Разумеется, — кивнул мистер Рауди. — Кэтлин провела исследование и оказалось, что домохозяйки с радостью купят календарь, где на протяжении года, из месяца в месяц, смогут лицезреть мужчину своей мечты. Свой идеал, так сказать…

— Понятно… — задумчиво произнес Джон. — Осталось, как говорится, начать и кончить: найти идеал во плоти.

— Именно так! Вы уловили суть, — улыбнулся мистер Рауди и даже прищелкнул языком. — Мы искали типаж, который, условно говоря, устроил бы девять женщин из десяти. — Он замолчал и снова пристальным взглядом окинул Джона.

— И что же, нашли? — из вежливости спросил Джон, стараясь скрыть раздражение: весь этот треп начинал ему надоедать.

— Представьте себе, мистер Томпсон, отыскали! Именно такого. За него проголосовали девяносто процентов респондентов. Вернее, респонденток.

— Интере-е-есно! — протянул Джон. — И каким же образом вы его нашли?

— Очень просто. Установили стенд с фотографиями претендентов в супермаркетах и провели опрос. В голосовании приняли участие две тысячи женщин. Если учесть, что в Рочестере вместе с пригородами проживает…

— Все ясно! — прервал его Джон. — Дальше — обыкновенная арифметика. Позвольте узнать, причем здесь все-таки я?

— Вот теперь, мистер Томпсон, мы переходим к сути вопроса, — улыбнулся мистер Рауди с торжествующим видом, словно собирался вручить ему ценный приз. — Дело в том, что девять домохозяек из десяти отдали свой голос за вас.

— За меня?! — Джон вскинул бровь, ничем иным не выдав своего возмущения. — Разрешите в таком случае поинтересоваться, где вы раздобыли мою фотографию?

— А мне ее Лора дала! — вмешалась Кэтлин. — Помнишь мою подругу? Мы с ней как-то приезжали к тебе на ранчо на Пасху, — радостным голоском сообщила Кэтлин. — Помнишь?

— Припоминаю. Но ведь ты говорила, будто она укатила куда-то в Европу.

— Было дело, но она давным-давно вернулась.

— Лучше бы она не возвращалась! — процедил сквозь зубы Джон. — Кто дал ей право без моего ведома развешивать мою фотографию по супермаркетам?

— Джон, Лора тут ни причем. То есть это была ее идея, а я ее поддержала и заверила, что ты не будешь против.

— Много на себя берешь! — повысил он голос. — Я категорически отказываюсь принимать участие в вашем проекте.

— Позвольте узнать почему? — спросил мистер Рауди.

— Хотя бы потому, что я не фотомодель, а ковбой. То бишь пастух или, если угодно, скотовод. Вечно по уши в навозе, мягко говоря. Потный, грязный…

— Джон, ну как ты не понимаешь? Это как раз то, что женщины ценят в мужчине превыше всего! — с жаром возразила Кэтлин. — Кому нужны фотомодели — все эти смазливые мальчики? Притом сомнительной ориентации.