Глава 10

— Я устал, больше не могу, тащи его сам!

— Тише, соседи услышат.

— Не буду! Отстань! Он мерзко пахнет!

— Игорь, еще пятьдесят метров — и избавимся от него. Ну же!

Под покровом ночи двое Осадчих, стараясь не попадать в пятно фонарей, тащили огромный, свернутый в трубку трухлявый ковер. Пах он действительно ужасно. Двадцатидвухлетний Никита, пыхтя и периодически останавливаясь перевести дух, с досадой думал о том, что первый год в США он представлял себе иначе. Двенадцатилетний Игорь с недовольным лицом плелся сзади и демонстративно вздыхал.

Наконец пытка ковром закончилась. С третьего раза удалось засунуть его в небольшой мусорный контейнер и плотно закрыть крышку. Никита винил себя в том, что он плохой брат. Наверное, надо было одному тащить чертов рулон! Но горькая правда заключалась в том, что даже несчастные $20, которые нужно платить за вывоз крупногабаритного мусора, были сейчас Осадчему не по карману. Пришлось проявить находчивость и подбросить ковер, оставшийся от предыдущих жильцов, ничего не подозревающим соседям.

Жизнь в Эксельсиоре, мексиканском гетто Сан-Франциско, была мало похожа на американскую мечту: небольшая съемная квартирка с террасой, шумные филиппинские соседи, громко выясняющие отношения, бесконечная дорога до офиса… Вообще-то Никита мог позволить себе условия получше, но предпочел тратить бóльшую часть денег на частную школу для брата. И, конечно, это имело последствия.

— Я хочу вот эти кроссовки! У меня полкласса в таких ходит!

— Возьмем Nike, на них скидка.

— Сам в них и ходи, придурок!

— Игорь, потерпи немного, пожалуйста. Мой испытательный срок уже заканчивается. Скоро денег станет больше. Я тебе обещаю, будут и кроссовки, и новый скейт, и много чего еще.

— Да пошел ты!..

Никита, как мог, старался быть терпеливым. Он понимал, что брату сейчас непросто. Все друзья остались на другом континенте, а новые одноклассники избегали нелюдимого парня с сильным русским акцентом. Но у самого Никиты были такие же проблемы, только уже не в школе, а во взрослой жизни.

Никогда не страдавший от недостатка женского внимания, Осадчий-старший с удивлением обнаружил, что в городе у залива мужчины без солидного счета в банке и новенького Lamborghini не котируются. Видимо, сказывалась общая избалованность: накачанные серферы, хипстеры, сутками не вылезающие из тренажерного зала, успешные стартаперы… Женщинам Западного побережья было из кого выбирать.

— Могу я угостить вас коктейлем? — уверенно подошел Никита к самой эффектной блондинке в баре, куда его после работы затащили коллеги.

Та придирчиво посмотрела на мятую футболку, растрепанную шевелюру и надменно произнесла:

— Нет, я не думаю.

Таких отказов Осадчий услышал немало. Но самым болезненным стал случай с Эммой. Никита был абсолютно уверен, что его чувства взаимны. Десятки свиданий, поцелуи на последнем ряду в кино, секс на водительском сиденье ее ослепительно-желтого хэтчбека… По меркам двадцати двух лет это был серьезный роман. Но в один прекрасный день Эмма ушла, бросив на прощанье: «С тобой весело развлекаться, но до отношений ты еще не дорос, Никки. Даже в приличный ресторан меня сводить не можешь!» — «Подожди немного…» — пытался оправдаться Осадчий, но Эмма и слушать не стала.

В тот же день у Никиты был похожий разговор с Игорем.

— Да я заколебался ждать! Какого черта мы вообще сюда переехали?! — орал младший брат со всей своей подростковой яростью. — Ненавижу твою Америку!

— Не нравится? Так вали назад! — не выдержал Никита.

— Ну и свалю!

— И кто тебя там ждет? На могилки, что ли, пойдешь?

— Не твое дело! Только денег на билет дай, сука!

— Ага, разбежался. Тебе надо — ты и заработай. Выгуливай соседских собак, коси лужайки, разноси газеты, делай что хочешь!.. Как только накопишь — сядешь на первый самолет.

— А вот и накоплю!

Те долгие месяцы стали переломными для них обоих. Братья постепенно перестали чувствовать себя изгоями-эмигрантами, обросли связями, даже купили доски для серфинга и абонементы на бейсбольные матчи San Francisco Giants. Игорь шаг за шагом превращался в прежнего себя — душу компании, которого наперебой приглашали на дни рождения. Осадчий-старший получил постоянный контракт, а Осадчий-младший заработал первые деньги, подстригая газоны всему кварталу. Через год брат постучался в комнату Никиты с огромной жестяной банкой, полной монет и мелких купюр:

— Здесь ровно тысяча. Столько стоит билет.

— И я должен купить тебе его? Ок, сделаю, раз обещал.

— Нет, ты не понял. Это тебе. Я остаюсь.

В комнате повисла внезапная тишина.

— Почему? Ты же так хотел домой, — недоуменно, почти растерянно смотрел на гору десятицентовиков и мятых долларов Никита.

— Потому что ты мой брат. Прости, что я только сейчас это понял.

Никита крепко обнял Игоря и в тот момент почувствовал, что все будет хорошо.

* * *

— Игореша, задувай свечи! — Ольга Осадчая торжественно подвела сына к именинному торту, который испекла накануне. Большая цифра пять, выложенная шоколадом и малиной, утопала в белом сливочном креме.

— Становитесь ближе, фотографирую! Никита, Валера, давайте сюда, торт ждать не будет, — улыбнулся Андрей Осадчий, и сеточка озорных морщинок показалась в уголках синих глаз.

— Уже идем. — Двое закадычных друзей ввалились в комнату, полную детей. — Ну-ка, именинник, залезай на плечи!

— Подождите, у нас важное дело! — перебила Ольга с притворной суровостью. — Сынок, загадывай желание.

Игорь, чувствуя важность момента, набрал полные щеки воздуха, изо всех сил сжал маленькие кулачки и торжественно задул пять свечей. Никита тут же схватил его под мышки и подбросил в воздух. Отец успел поймать этот момент на фотографии: довольно хохочущий Никита и пищащий от неожиданности Игорь с по-хулигански разметавшимися волосами.

Еще несколько щелчков фотоаппарата, и все начали усаживаться за стол. Только Игорь, не в силах сдержать эмоций от подарка — радиоуправляемого вертолета, — носился по комнате кругами.

— Мммммм, торт просто вкуснятина… — двухметровый Андрей Осадчий притянул к себе жену и легко поцеловал в губы, та смущенно покраснела.

— Ой, опять эти телячьи нежности, — вздохнул Никита, наигранно высунул язык и скривился, словно его тошнит.

— Что еще за полиция нравов? — закатил глаза Андрей Осадчий. — Лучше помоги брату разобраться с вертолетом.

— Ладно-ладно, я понял. Мелкий, неси сюда игрушку.

— Тетя Оля, а можно добавку? — промычал Валера, измазанный до ушей сливками и шоколадом.

— Ты ж еще не доел, — ткнул друга Никита.

— Он у нас мальчик запасливый, — в голосе Михаила Игнатьева послышалась шутливая гордость.

— Поднимите руки, кому еще торта. Миша, ты… — Внезапный звон стекла прервал Ольгу.

Игрушечный вертолет со всего размаху ударился в сервант с хрустальными бокалами. Посуда полетела вниз, а вместе с ней и фотография в деревянной рамке.

— Ой, бля, — тихонько сказал Никита.

— Мам, я нечаянно… — Игорек растерянно смотрел на осколки.

— Ничего страшного, это же просто посуда. Я сейчас уберу.

— Я помогу. — Никита присел на корточки, собирая кусочки стекла. — Рамку надо будет поменять. Хорошая же фотка.

Со снимка, сделанного на крыльце роддома, растроганно смотрели мама и папа Осадчие, а старший сын с гордостью и волнением держал сверток, перевязанный голубой ленточкой. Увы, фотография в светлой рамке не выдержала падения с высоты. По стеклу расползлась огромная трещина, разделившая снимок пополам. Никита аккуратно достал его и как ни в чем не бывало выбросил осколки в ведро.

…Поздним августовским вечером, не в силах заснуть, Игорь забрался по лесенке на верхний ярус кровати к брату.

— Что, устал сегодня? — спросил Никита, взъерошив волосы мелкому.

— Немножко… А круто мы в полку врезались, да? И мама даже не ругалась.

— Круто, круто.

— А видел, как я свечи задул? С первого раза!

— Клево! Что хоть загадал?

— Низя говорить. А то не сбудется.

Игорь немного подумал, а потом все же сказал:

— Я загадал, чтобы я, ты, мама и папа всегда были вместе.

* * *

Тишину кладбища нарушал звук начищенных кожаных ботинок, скрипящих по снегу. Никита не сразу нашел нужное место. Полчаса он в растерянности бродил среди старых оград, пока не увидел знакомое надгробие. Иней блестел на черном мраморе в лучах зимнего солнца.

— Здравствуй, папа. Здравствуй, мама. Простите, что так долго не приходил…

Осадчий бережно положил на плиту букет бордовых роз. Снежинки медленно опустились на хрупкие лепестки, словно драгоценные камни на бархат. Рукой в черной перчатке Никита провел по памятнику, и лица родителей проступили из-под слоя инея. «Любимые Андрей и Ольга, наша боль не закончится никогда», — сверкнула серебряная надпись под портретами.

— У меня все хорошо. Игорь уже совсем взрослый, университет оканчивает, и не какой-нибудь, а Беркли. Жаль, вы этого не увидели. А я… говорят, воплотил американскую мечту, — горько улыбнулся Никита. — Заработал столько денег, что хватит и мне, и Игорю на несколько жизней. Наверное, вы бы мной гордились…