«Товарищи! Никаким социализмом там не пахнет. Мы вбухали в эту черную дыру немерено денег. Мы их одеваем, обуваем, кормим, учим и лечим. Они так и будут брать, брать, брать и никогда ничего не вернут. Мегатонны нашей военной и сельскохозяйственной техники ржавеют и гниют под открытым небом по всему Африканскому континенту. Мы ублажаем и вооружаем психопата-людоеда, а ему все мало. Теперь он требует атомную бомбу. Что мы вообще делаем? Может, сначала одеть, обуть, накормить наш собственный народ?»

Последним аккордом выступления могла бы стать приветственная телеграмма Брежневу. Он прочитал бы ее громко, выразительно, слово в слово, без купюр: «Я очин тибья лублу и еслы вы был женчина…»

Бумажка так и лежала в кармане пиджака. Уфимцев тихо засмеялся, вообразив, какие будут лица у Старцев, и понял, что к докладу в принципе готов. Говорить следует все с точностью до наоборот. Врать по формуле из чеховского «Ионыча»: «Я иду, пока вру, ты идешь, пока врешь, мы идем, пока врем».

Неслышно подошла стюардесса, прошептала:

— Юрий Глебович, будьте добры, во второй отсек. Александр Владимирович просит вас подойти, и портфель его захватите, пожалуйста.

Кручина полулежал на высоких подушках. Под лампой блестели капельки пота на лысине. Маленькие короткопалые кисти безжизненно покоились поверх пледа, ногти побелели.

«Крепко вас скрутило, товарищ генерал, — подумал Уфимцев, — вот вы на экскурсию слетали, а я там живу».

— Юр, а вдруг правда малярия? — спросил Кручина. — Я от нее вроде не прививался.

— Малярия так скоро не проявляется, инкубационный период неделя в среднем, — объяснил Уфимцев, — прививки нет, только таблетки для профилактики. Вам наверняка их дали.

— Да уж, глотаю всякую химию горстями. Может, мне от этого так паршиво?

— Все вместе: химия, перемена часовых поясов и климата, стресс, усталость. Сядем в Афинах — там врач посольский.

— Ага, знаем мы этих врачей! — Кручина брезгливо скривился. — Ладно, дай-ка мне портфель. — Он приподнялся повыше, достал блокнот, ручку, футляр с очками. — Телеграмма у тебя?

— Вот она.

Генерал надел очки, стал читать, слабо шевеля губами. Уфимцев украдкой следил за его лицом, понимал, о чем он думает. Телеграмма ляжет на стол Андропову и станет маленьким оправданием провального визита. Верный преданный Кручина вовремя перехватил. Попади этот шедевр болванам-дипломатам, они бы отредактировали, вылизали, получилась бы обычная приветственная хрень, гладенькая, никому не нужная. Секретариат Леонида Ильича подмахнул бы вежливый ответ, и все. Но в руках Андропова пакостная писулька может стать неплохим козырем — если он решится показать ее Брежневу в натуральном виде.

Кручина аккуратно сложил листок, убрал в портфель и взглянул на Уфимцева поверх очков.

— Почему он вручил это тебе, а не послу, как положено?

— Потому, что это не официальное послание, а личное. Ну, и вообще, он никогда ничего не делает как положено. Африканский темперамент.

— И чего от него ждать, от этого темперамента?

— Сюрпризов. — Уфимцев развел руками. — Одно утешает: с ним не соскучишься.

— Да уж. — Генерал что-то чиркнул в блокноте. — Ну, как считаешь, может он переметнуться к ОП или к ГП?

«Никогда не скажет просто: китайцы, американцы, — заметил про себя Уфимцев, — даже в обычном разговоре, наедине, использует кодовые аббревиатуры. Из суеверия, что ли?»

Когда-то был только ГП — Главный Противник, американцы. Потом испортились отношения с Китаем и появился ОП — Основной Противник, китайцы.

— Трудно сказать определенно. — Юра вздохнул. — Понимаете, Александр Владимирович, тут как в старом анекдоте. Может слон съесть тонну мороженого? Съесть-то он съест, да кто ж ему даст?

Александр Владимирович анекдота не понял или вообще не услышал. Лицо его выражало напряженную работу мысли. Он щурил светло-зеленые воспаленные глаза, трогал кончик мягкого курносого носа. Он будто вовсе забыл об Уфимцеве, ушел в себя. Наконец спросил:

— А Раббани что за фрукт?

— Из окружения Каддафи, тайную полицию возглавляет всего два месяца.

— Знаю. — Кручина откашлялся, словно до сих пор не мог очистить легкие от дыма сигары Птипу. — Ты докладывал, что он готов к переговорам. Почему все-таки увильнул?

— Боится повторить судьбу предшественника. Жить хочет.

— Мг-м, мг-м. — Кручина сдвинул белесые брови, пару минут молча водил пером по бумаге, потом, не поднимая глаз, бросил следующий вопрос: — А что с предшественником?

Историю Укабы Васфи, предыдущего начальника тайной полиции, Уфимцев подробно излагал в своих донесениях. К визиту генерал готовился тщательно, перекопал весь массив информации по Нуберро и, конечно, ничего не забыл.

«Нужны свежие детали, хочет оживить свой доклад Андропову, блеснуть осведомленностью». — Юра стал говорить медленно, чтобы генерал успевал записывать:

— В октябре прошлого года Васфи встретился в Дубае с представителем швейцарской торговой фирмы господином Йоханом Колли. Фирма занимается алмазами. Встреча была обставлена как переговоры о разработке алмазного месторождения на севере Нуберро. На самом деле Васфи по приказу Птипу прощупывал, на каких условиях американцы могли бы помириться с Птипу. Колли — штатный сотрудник ЦРУ.

— Знаю. Дальше.

«Еще бы не знать, решение о твоем визите приняли сразу после моей оперативной телеграммы об этих чертовых переговорах».

— Американцы готовы к более близким контактам, но исключительно тайным, чтобы Израиль не обиделся. О восстановлении дипломатических отношений и открытом сотрудничестве речь может идти только в случае смены власти.

— То есть они намекнули на государственный переворот? — Кручина оживился, даже щеки слегка порозовели.

— Ну, не совсем. Васфи спросил, они ответили вежливо, неопределенно. Отделались общими словами. Ясно, что от контактов они не отказываются, будут держать его на крючке, но рассчитывать на их поддержку он вряд ли может. Я присылал подробный отчет.

— Да-да. — Кручина поправил очки и перевернул страницу. — Ну, дальше!

— Дальше — Васфи вернулся домой, и через две недели ему отрубили голову. Части тела Птипу велел зажарить на вертеле и подать к столу на банкете в честь дня рождения своего старшего сына. Голова хранится в холодильнике дворцовой кухни.

— Слушай, а без подробностей нельзя? — Кручина брезгливо скривился. — Почему не сказать просто: Васфи ликвидировали?

«Ох какие мы чувствительные!» — усмехнулся про себя Юра и смиренно произнес:

— Извините, Александр Владимирович.

Генерал насупился, но извинение принял и нейтральным деловым тоном спросил:

— В чем конкретно обвинялся Васфи?

— Остается только гадать. Суда никакого не было, он его просто… — Юра осекся, кашлянул и произнес медленно, по слогам: — Ли-кви-ди-ро-вал.

— Должны быть какие-то причины. Может, у него все-таки имелись основания подозревать Васфи в тайном сговоре с ГП?

— Александр Владимирович, — Юра устало вздохнул. — Птипу постоянно чистит свое ближайшее окружение. Из тех, кто занимал ключевые должности в начале его правления, в живых никого не осталось. Васфи был последним, и вот пришла его очередь.

Кручина молчал почти минуту, сосредоточенно разглядывал свои ногти, издавал какие-то невнятные звуки вроде «Ту-ту-ту», наконец покосился на Юру:

— Слушай, а зачем он вообще полез к ГП? Мы ж ему все даем, неужели мало?

— Мало! У него расходы знаете какие? Два личных самолета, три яхты. Вот недавно прикупил себе виллу на озере Комо. Теперь надо красиво обставить. Мебель он любит антикварную, картины — обязательно подлинники…

— А, черт! — внезапно вскрикнул Кручина.

По странице расползлась клякса.

Моду на перьевые авторучки ввел Андропов. Он их коллекционировал. Кручина во всем подражал Председателю, с шарика перешел на перышко и правильно сделал. Рука уставала меньше, а писать приходилось много. Выездные сотрудники дарили начальнику золотые перья. Однажды Юра решил тоже подольститься, купил в Риме серебряную «Скритторе», небольшую, тяжеленькую, строгой граненой формы, с тонким золотым пером. Она была так хороша, так приятно легла в руку, что он раздумал дарить Кручине, оставил себе. С тех пор с ней не расставался.

— Зараза, вот он, их хваленый «Мейсон»! Вроде в Лондоне куплен, — ругался генерал, вытирая пальцы сначала носовым платком, потом влажными салфетками. — Неужели подделка, китайское барахло?

— Все нормально, Александр Владимирович, — утешил Юра, — в самолете от перепадов давления чернила иногда текут.

— Так чего ж не предупредил?

— Да я как-то не обратил внимания, чем вы пишете. — Юра достал из кармана карандаш. — Вот, возьмите, самый надежный инструмент для самолета, паста в шарике тоже может потечь.

Кручина, кряхтя и ворча, отправился мыть руки, вернулся бледнее прежнего. Его покачивало, Уфимцев поддержал генерала под локоток, помог взобраться на кушетку, накрыл пледом и услышал:

— Смотри-ка, ГП, сволочи, даже не поставили условием разрыв с нами.

«Да им вообще ничего не надо делать, — подумал Юра, — достаточно просто не мешать нам заниматься этим идиотизмом».