Бентлей вздыхает, отводя взгляд от девушки. Его глубоко расстраивает произошедшее. Две смерти. Два офицера. Они и так теряют людей от болезней. Но убийства никак не вписываются в его норму потери экипажа. Это недопустимые жертвы. И на благо кого? На благо пиратки, которая не заслуживает и доли оказанной ей чести. Бентлей дает ей шанс, а Моргана его не ценит.

Кеннет порывается уйти, но ладони О’Райли ложатся на его щеки, а потрескавшиеся губы впиваются голодным, порывистым поцелуем. Она отстраняется так же резко, как и прильнула. Проводит большим пальцем по нижней губе лорда. От нее пахнет алкоголем, вчерашним мылом и кровью. Перехватывая кисть, Кеннет небрежно отбрасывает ее в сторону. Разворачивается на каблуках и, переступив через труп, уходит.

Ему уже приходилось врать, и не один раз, без этого Кеннет не стал бы одним из главных акционеров Ост-Индской компании. А сейчас речь идет о более важных вещах.

Все, что касается его самого, зачастую важнее чего-либо еще.

Бентлею остается еще одна нерешенная проблема. Сам Эттвуд. Если он заговорит. Или хотя бы напишет, что произошло, это будет концом всех амбиций. Не желая больше смертей, мужчина проходит в кают-компанию, куда перенесли несчастного и где оставили в строгом одиночестве и покое.

Убийство одного и уродство другого. Это может выйти боком.

Он заходит в общее помещение, выглядящее достаточно необычно без толпы офицеров. Изувеченного Эттвуда уложили на небольшую тахту в самом углу комнаты. Перемотанная голова, отрезанный кончик языка, запекшаяся кровь на волосах. Если Моргана попыталась убить его ночью сразу же после их ужина, то Николас протянул на удивление долго. Не зря говорят — смерть забирает только лучших.

И может, в дальнейшем это бы послужило ему уроком: не прогуливать вахты, жить согласно распорядку и уставу, не издеваться над пленными и не забывать, что у него есть честь. В чем Кеннет сильно сомневается.

— Мне жаль, мистер Эттвуд, что с вами произошло подобное, — вкрадчиво начинает Бентлей, подходя ближе к тахте.

Эттвуд поднимает на него взгляд. Все еще испуганный. Зрачок мечется из стороны в сторону. Еще бы, Моргана явно застала его врасплох, выскользнула из тени, приставила нож к горлу, но не обошлась всего лишь убийством.

— Не переживайте, это я, ваш лорд. Пришел справиться о вашем здоровье. И лично посмотреть, что вас хорошо устроили.

Эттвуд успокаивается. Но это ложное чувство защищенности. И оно быстро улетучивается, когда Кеннет бесстрастно и равнодушно произносит:

— Но, мистер Эттвуд, к сожалению или к счастью, тут уж решайте сами, мне все известно про вас и ваши похождения. И я сейчас не о пропущенных вахтах. Неоправданная жестокость недопустима в нашей работе. Мы не головорезы, не убийцы и не палачи. Мы исполняем волю короны и Ост-Индской торговой компании. Вы исполняете мою волю. И когда пятнаете свой мундир — порочите мою честь, — Бентлей крепко хватает его за ворот.

Эттвуд точно не оправится от пережитого ужаса. Кеннет склоняется ниже, над самым ухом офицера:

— Если бы не самосуд Морганы, вас бы повесили по прибытии в Лондон. Я лично бы проследил за этим. Но, увы, мисс О’Райли выбрала для вас иную участь. Если бы вы жили, как мужчина, мистер Эттвуд, то не сдохли бы, как собака.

Бентлей резким движением выдергивает из-под Эттвуда подушку и накрывает ею голову ошарашенного офицера, наваливаясь всем весом.

* * *

Кеннет выходит из каюты, одетый в парадный мундир, голову украшает треуголка. Яркий признак — происходящее будет иметь некую официальность. Лорд хмур, но весьма спокоен, учитывая обстоятельства. Быть может, ранее он уже казнил невинных людей, но точно этого сказать нельзя.

Тем более никого из пиратов язык не повернется назвать невинными. За их плечами точно есть убийства. И может, у Бентлея нет доказательств, но они и не нужны. В любом случае, правильно избавиться от головорезов. Кеннет бы не отказался избавиться от них всех, истребить полностью пиратство, чтобы воды стали безопасными и принадлежали только Компании.

— Джентльмены, сегодня произошло ужасающее событие. Погибли двое преданных его величеству офицеров. Николас Эттвуд не смог пережить увечий, задохнулся во сне. Лейтенант Бардок умер от ножа. Сомнений нет — это сделали пираты, которых мы пощадили. Но их капитан… капитан О’Райли уже служит короне в качестве капера. Сегодня она предоставила нам виновников. Они будут повешены в назидание оставшимся. Дабы эти дикари более не смели даже подумать о том, чтобы навредить кому-то из нас.

Как быстро скорбь и боль утраты утихомиривается сладкими речами. Вместо угрюмых лиц и недовольства Бентлей получает восторженные возгласы и аплодисменты от всех своих людей. Моргана предстает на вечернем сборе рядом с лордом кроваво-красным пятном. Она чужачка на этом празднике, пиршестве стервятников. Ей не нужно ничего говорить, кивая на своих людей. Моргана нарочито хмурится, словно действительно зла. Но в кровь Эттвуда они оба засунули руки по локоть.

Проходя на капитанский мостик, Кеннет бросает взгляд на двух пиратов в кандалах. Солдаты Компании ведут их под руки прямиком к эшафоту. Экипаж «Приговаривающего» смирно стоит, наблюдая за происходящим, о чем-то глухо переговариваясь между собой. Но как только ладони Бентлея касаются перил, голоса стихают.

Моргана встает позади лорда, занимая место Спаркса, за что получает неодобрительный взгляд от агента Ост-Индской торговой компании.

Чужачка. Не к месту. Ее вовсе не должно здесь быть. Капитан пиратов плотнее сжимает губы. Никто из офицеров и матросов галеона на нее не смотрит, но смотрят, вперившись взглядами, те, кого она называла своими.

— В связи с произошедшими событиями на борту «Приговаривающего», в ходе которых были жестоко убиты офицеры британского флота Николас Эттвуд и Джозеф Бардок, властью, данной мне короной, я признаю виновными Бена Уотера и Оливера Смита и приговариваю к смертной казни через повешение.

Веревки накидываются на шеи. Один из приговоренных, скалясь, выкрикивает:

— О’Райли, ирландская шлюха, ты сдохнешь в муках. А на том свете не сыщешь покоя, подстилка focáil sasanach.

Офицер, ответственный за сам эшафот, своего рода бортовой палач, тянет за рычаг, открывая дверцы в полу, отправляет пиратов в свободное падение ровно до тех пор, пока их шеи не ломаются под тяжестью собственных тел.

Треск костей не нужно слышать, Бентлей знает, как оно происходит. Если все сделать правильно, то шея может растянуться еще на несколько дюймов, прежде чем жертва умрет. Ему рассказал об этом пьяный палач в трактире, когда он был еще глупым и наивным юнцом. Но он не садист, лишь бы все было выполнено быстро. Пусть они отправятся в ад, если тот вообще существует, за все свои прегрешения перед человеческим родом и перед самими собой.

Мистер Спаркс подает Бентлею кожаную тетрадь, и Кеннет открывает ее. Он берет перо с небольшого столика, чтобы, обмакнув в чернила, записать два имени. Он впишет сюда и имя О’Райли, если она не начнет соблюдать договоренности. Но не сегодня.

Сегодня слишком много смертей. Одна — уже непозволительно, четыре — невозможно. И за офицерским столом вечером раздадут карты на двух человек меньше. Он готов пойти по трупам, чтобы достичь цели. Не было ни единого раза, когда Бентлей не получил свое.

Солдаты медленно расходятся по своим делам, кроме тех, кому приказано снять трупы и избавиться от них побыстрее. Кеннет еще некоторое время наблюдает за происходящим, после чего с дневником под мышкой спускается с мостика и уходит к себе. Однако Моргана не заставляет себя долго ждать.

Не успевает дверь захлопнуться, как нахальная дамочка вновь распахивает ее, переступает порог, и кончик яркого пера задевает косяк. Моргана — как гром среди ясного неба. Как буря, ведь ту не укротить. И это отвратительно. На пороге возникает виновница всех неприятностей. Совершенно отвратительная, дурная, нахальная особа, какой явно не должна быть женщина. Она оставляет после себя послевкусие не то соли, не то крови, не то пороха, или озлобленности и ярости. Не то чтобы Кеннет сильно разбирается в женщинах, но он готов поклясться, дать руку на отсечение — леди не должна быть такой.

И губы будто еще щиплет от порывистого, но грубого и неуместного поцелуя. Бентлей даже не будет гадать, для чего она его поцеловала. Просто принимает это как факт.

— Вы что-то хотели, мисс О’Райли? — вежливо интересуется Кеннет, хоть это и дается ему с величайшим трудом. Он кладет дневник на стол. В планах у него было заняться делами, но Моргане все равно, какие у него планы.

Он слышит, как тяжело и возмущенно дышит О’Райли. Что еще такого она решила ему сказать?

— Надеюсь, мы все уладили?

Все должно было быть улажено еще вчера, и каждая из сторон обошлась бы без жертв. А ей еще хватает смелости интересоваться подобным. Бентлей раздраженно потирает переносицу.

— Полагаю, что да, — на выдохе отвечает лорд, он разворачивается на пятках, чтобы взглянуть на нее. Руки скрещены на груди, отчего золотой крест, украшенный крупными драгоценными камнями, оказывается сильно прижат к телу. Брови сведены к переносице, а вся поза — раздражение и презрение. — Но я бы предпочел, чтобы нам вообще не приходилось более решать что-то подобное.