— Да… далековато вам до всего в городе, получается, — сочувственно вздохнул почтальон, — я бы так хотел перевестись в центральное отделение и снять жилье где-нибудь неподалеку от ратуши. Но там совершенно безумная аренда.
Кэт усиленно подавила зевок, маскируя его вытиранием губ салфеткой. Она-то не могла придумать лучшего места для себя, чем тот домик, что достался ей почти даром, казалось, что в конторе, куда она обратилась, уже и не мечтали сбыть его с рук.
К моменту десерта все положенные темы были обсуждены, а неположенные так и не были подняты, поэтому слово «счет» прозвучало для Кэт как звонок с урока. Покинув все еще шумящий посетителями ресторанчик, они окунулись в вечернюю прохладу. Кэт поразил контраст температур, вначале она списала это на духоту помещения, которое они только что покинули, но потом, ежась, осознала, что на улице действительно ощутимо холоднее, чем в предыдущие вечера. Виктор галантно предложил ей свой пиджак, отчего девушке стало еще более неудобно за то, каким скучным показался ей этот вечер.
Почтальон проводил ее до калитки и, попрощавшись, поспешил к себе, поскольку по дороге тоже замерз. Кэт так и не смогла понять, какое у ее спутника сложилось впечатление от сегодняшнего вечера. Однако, к ее облегчению, он не поторопился назначить определенной даты новой встречи.
Прямо перед ней бодрым шагом пересек дорожку новый знакомый, названный ею просто Полосатым. Кот легко вспрыгнул на крыльцо и, топорща шерсть, уставился на девушку осуждающим взором, словно она намеренно припозднилась и морозила его теперь на улице. Полосатый явно считал себя уже полноправным жителем дома, и, когда Кэт отперла дверь, с гордым видом и высоко поднятым хвостом прошествовал внутрь.
* * *
Вечер выдался на удивление прохладным, и Бен порадовался, что ребята успели просушиться и на обратном пути гребли уже слаженней. Проводив детей до дома, он передал их с рук на руки своей начальнице. Фрау Кляйн ценила дружбу, которая завязалась между ее лучшим инструктором и детьми, и потому время от времени приглашала его поужинать у них, но в этот раз Бен отказался, сославшись на скучающего дома Пиджена.
За ужином Мэри-Лу и Уолли наперебой рассказывали об их приключениях, и девочка даже слегка подтрунивала над братьями, припоминая в красках их переворот. Услышав об этом, фрау Кляйн поспешила заварить всем троим имбиря с лимоном и медом для профилактики.
Каяки вместе с машиной Бен оставил в гараже рядом с лодочной станцией, сам же отправился домой пешком, неспешно, наслаждаясь затихающими улочками и игрой вечерних красок на цветных стенах и деревянных балках старинных домов. Вечерний воздух холодным дыханием обнимал его крепкое тело, и Бен не торопился накинуть куртку, неся на плече гермомешок с вещами, словно моряк, возвращающийся домой на побывку. Ему нравилось здесь: ни одно строение не похоже на другое, городок был невелик и устроен так, что здесь было просто обходиться без машины, и это в корне отличалось от мест, где он вырос.
— Привет, дружище! — Бен потрепал за ухом подбежавшего к нему спаниеля. Пес отчаянно вилял хвостом, от радости пытаясь запрыгнуть на отсутствовавшего целый день хозяина. — Как он себя вел, фрау Марта? Не причинял неудобств?
— Вовсе нет, герр Стивенсон. — Строго одетая невысокая женщина возраста ближе к пожилому слегка покачала головой и удалилась в гостиную. К вящей радости пса Бен еще немного погладил его, прежде чем направиться вместе в комнату. Но внимание хозяина было не слишком продолжительным, после длинного дня все мечты Бена были о горячем душе.
Пока Бен мылся, Пиджен нетерпеливо скакал по комнате, устав целый день ждать хозяина и теперь не желая расставаться с ним ни на мгновение. И наконец, когда хозяин улегся на софу с легким ужином на тарелке в одной руке и книгой в другой, Пиджен запрыгнул рядом и долго вертелся, пока не устроился прямо под рукой, требуя внимания и выражая явную ревность к предмету интеллектуального развития.
Книгу пришлось отложить и занять руку длинноухой головой пса, поглаживая и почесывая его без устали.
— Соскучился, да? Ну прости, сегодня нельзя было. Но завтра пойдем вместе. — Бен откинулся назад, окончательно занимая лежачее положение.
На следующий день у него было запланировано соло-восхождение с обследованием старых троп и разведыванием новых, поскольку на неделе намечались несколько групп с полноценными выходами и треккингом к вершине. Бен вспомнил недавнюю странную просьбу герра Патиссона. Старичок знал Бена практически с появления того в Дорфштадте. Только что прибывший в городок по объявлению, недавно выпустившийся из университета инструктор тогда потерянно бродил по окрестностям, изучая то, с чем ему предстояло работать.
— Гора не всех принимает, — раздалось неожиданно сверху, словно глас Божий, когда Бен добрел почти до самой окраины города и оценивал предстоящий подъем, любуясь заснеженной вершиной вдали.
Юноша растерянно завертел головой и тут заметил домик, возвышающийся на соседнем участке. Маленькая голубятня стояла на одной высокой опоре. На лесенке, прислоненной к воздушной будке, восседал крепенький старичок и насмешливо смотрел на зеваку.
— Вы думаете, — тем временем продолжил он со своего насеста, — приехали, забрались, флажок поставили и дальше побежали? Сколько тут таких бегает… А потом их снимают, эх, каменных и синих… — Он начал неспешный спуск, и вскоре его перестало быть видно за покосившимся заборчиком и зарослями сада.
Пока Бен размышлял, как ему следует на это реагировать, калитка отворилась, и перед ним возник старичок, оказавшийся ниже Бена на полторы головы.
— А ты не похож на туриста, но и явно не из наших краев. — Он оглядел юношу с головы до ног и неожиданно пригласил выпить чая.
Герр Патиссон был первым, кто рассказал Бену о горе́, о том, чего от нее можно ожидать, а также о том, чего, казалось бы, нельзя, но что случается. В первые же дни в незнакомом городе Бен случайно обрел друга, притом старожила, знавшего тайны и историю этих мест. И несмотря на периодическое ворчание о новшествах, туристах, глупых соседях и сотрудниках всех компаний по обслуживанию, от электриков до нового помощника почтальона, старичок располагал к себе.
И вот теперь он вдруг появляется и сообщает, что на верхних озерах каким-то невероятным образом завелись тропические водоросли, и Бен должен собрать для него образцы воды. Герр Патиссон утверждал, что на днях оперенье его голубей приобрело розовый оттенок, и он не мог это объяснить ничем, кроме как питанием. «Фламинго, — пояснил он Бену, — не сами по себе розовые, а потому что едят особые водоросли из водоема, а если они живут в водоеме, где таких нет, они будут белые!» Бен призадумался над словами Патиссона и, почесав подбородок, спросил:
— Но ведь голуби не водоплавающие птицы, как они будут есть водоросли из озера? Да и откуда в верхние озера могли попасть тропические водоросли?
— А то ты не знаешь, как это бывает! — крякнул старик. — Эти туристы постоянно на ботинках заносят ифузивные виды! Я в газете читал!
— Инвазивные [Инвазивный вид — не характерный для этого местообитания вид, занесенный случайно или специально и ведущий себя агрессивно по отношению к нативной, естественной, флоре или фауне.], вы хотели сказать?
— Агрессивные, вот что я хотел сказать, юнге манн [Молодой человек (нем.).]. — А потом протянул две баночки. — Ну что, принесешь?
Бен согласился и теперь смотрел на стеклянные сосуды, поблескивающие на столе в свете торшера.
— Ладно. Возьму их с собой завтра. — Он почесал за ухом пса. — Возьмем, Пиджен?
* * *
Со склона горы, словно талая вода, ручейками сочащаяся из-под ледника, стекали сумерки. Белая остроконечная шапка клыком втыкалась в сиреневое небо. Последний розовый пух облаков таял за горным массивом. Воздух наполнился прохладой более пронзительной, чем было присуще летнему вечеру, вынудив некоторые крыши города внизу запыхтеть струйками дыма. В домике ведьмы камина не было, только небольшая металлическая печка на ножках с длинной трубой через чердак на крышу. Топила ее Кэт в холодные месяцы и в это же время использовала для приготовления пищи, таким образом экономя газ. Но сейчас она предпочла просто накинуть пушистую козью шаль на плечи и натянуть толстые шерстяные носки.
Подтянув колени к самому носу, сидя на веранде в старом плетеном кресле, Кэт наблюдала смену оттенков неба через лабиринт яблоневых крон. Рядом с ней на полу остывала нетронутая кружка чая.
Мысли уже утекли от недавнего свидания, не принесшего ничего, как и прочие, кроме ощущения неловкости и собственной безнадежности в общении с представителями противоположного пола. И снова нахлынула поднятая ранее волна. Кэт чувствовала, что Виктория что-то не договаривала, желая втянуть ее в эту сомнительную историю, более того — вслепую. Или же она сама всего не знала? В частности, о снах.
Девушка несколько раз моргнула и скосила глаза на кота, примостившегося на пушистом ковре и недовольно поглядывающего на печку, видимо, полагая, что уже давно следовало затопить. Возможно, сама Виктория не слишком осознавала, что именно с ней происходит. По ее словам выходило, что она решила углубиться в смежный раздел магии. Ее главным искусством всегда была сила женской притягательности. Ведьма умела помочь почувствовать это внутреннее великолепие даже самой пожилой своей просительнице. Кэт сама видела, как плечи какой-нибудь старушки вдруг чудесным образом расправлялись, а в глазах появлялся особый огонек. Вроде бы во внешности принципиально ничего не менялось, но ощущение от человека становилось иное. Сама Кэт не слишком жаловала этот вид магического искусства, да и не сильно в нем преуспела. Проблема могла заключаться в ином. Эти силы напрямую были связаны с базовыми центрами человека, и здесь можно было затронуть саму жизненную силу. Однако Кэт с трудом представляла, чтобы это могло привести к пересечению Границы. Скорее, последствия должны были быть иного рода… И либо она чего-то не понимала в самых основных законах, либо Виктория солгала ей и на самом деле не углубилась в то, чем занималась, а полезла в иную область. Ту, о которой их предостерегали наставницы. И теперь хотела впутать и ее туда?! Кэт резко вскинула голову, так что кот тоже дернул ухом и, раскрыв почти сомкнутые негой глаза, воззрился на ведьму.
В какой-то момент Кэт подумала, не посоветоваться ли с Элайзой, и уже была готова подняться, чтобы написать письмо подруге, но ее остановило данное Виктории обещание сохранить их разговор в тайне, и девушка со вздохом опустилась назад. Еще некоторое время она сидела в кресле, раздумывая, пока краски дня окончательно не померкли за многочисленными стеклами веранды, теперь превратившимися в черные зеркала. Тогда Кэт поднялась и зажгла свет, принимаясь за приготовление мази, которую уже несколько дней как должна была завершить.
Усиленно растирая пестиком в ступке травы, выдавливая из них самую суть, Кэт вспоминала слова, сказанные сегодня Викторией, что лишь она из них троих может шагнуть за Грань. Но ведь она не могла… Она бы не стала… Могла она?
Конец ознакомительного фрагмента
