Маленький провожатый медленно приблизился к Финну, поднимая одну из длинных, скрытых в рукавах рук. Из-под манжеты показалась ладонь, каждый палец которой был похож на тонкий язык белого пламени. Финн нервно отшатнулся, но рука потянулась к нему, коснувшись металлической кожи. Касание было теплым, и это тепло проникло сквозь металл. У Финна перехватило дыхание, но тут же он почувствовал, как твердый панцирь начинает плавиться, обращаясь в мелкую пыль, которую уносил ветерок. Вдруг Финн ощутил себя легче, чем когда-либо прежде. Он взглянул на свои ноги — те стали человеческими. Коснулся лица — оно было уже не твердым и холодным, а мягким, настоящим. Финн упал на колени и склонился перед Рувахом, всхлипывая от облегчения и благодарности.

Рук наблюдал за происходящим, и его сердце сжималось от воспоминаний о том, как он сам не так давно испытал подобное. Получив такой подарок, он решился помочь освободить столько пленников, сколько сумеет. Вот почему он вновь и вновь возвращался в Скотос, невзирая на опасность.

Освобожденный свободен всегда.

Эти слова расплавили его оковы.

— Ключ у тебя, принц Рук? — спросил Рувах.

Рук кивнул, выудив из кармана длинный блестящий черный ключ и держа его, будто хрупкую драгоценность. Не так давно именно этот ключ отпер дверь его собственной тюремной камеры. У ключа была узорчатая спиралевидная дужка и странной формы бородка на конце.

— Я сохраню его до твоего возвращения. — Рувах повернулся к Айви и мягко проговорил: — Принцесса Айви, я думаю, ты уже знаешь, чего я у тебя попрошу.

На лице Айви впервые появилось сомнение:

— Не уверена, что я подхожу для этого дела.

— Ты — именно та, кто нужен, — Рувах потрепал ее по плечу: — Не бойся, принцесса. Ты знаешь: когда я даю задание, я также даю и все, что нужно для его выполнения.

Айви кивнула и улыбнулась. Она еще раз быстро обняла Руваха, затем шагнула назад, встав рядом с Руком, и ворота замка стали бледнеть, сливаясь с облаками. Рук, который уже почти ничего не видел, услышал доносящийся до него откуда-то издали, но все же очень близкий голос Руваха, который словно раздавался в его собственной голове:

— Присматривай за детьми как следует…

Глава четвертая

Бесплодное семя

Эван несколько раз отчаянно стучал в дверь дома Мануэля и звонил в звонок. Через несколько минут дверь наконец отворилась. На мальчика сердито уставился поверх очков мужчина с короткой армейской стрижкой и книгой в руке. Эван сделал небольшой шаг назад.

До сих пор он, по сути, не встречался с отцом Мануэля, хотя несколько раз видел, как тот забирает сына из спортцентра. Мистер Сантос всегда был сдержан и молчалив: он никогда ни с кем не заговаривал. Мануэль рассказывал, что его папа — профессор в колледже, так что Эван решил, что он, наверное, жутко умный и не хочет тратить время на тех, кто умен не настолько. Или, может, это из-за того, что мама Мануэля умерла год назад и его папа до сих пор горюет.

— Чем могу помочь? — спросил отец Мануэля с легким испанским акцентом.

Что-то в его мрачном взгляде вызвало у Эвана легкий трепет: кажется, он выбрал совершенно неподходящее время для визита.

— Э… Здравствуйте. Мистер Сантос? Я Эван… оттуда, — Эван ткнул пальцем в дом через дорогу. — Друг Мануэля. Я вышел из автобуса и увидел что-то… в вашем окне… Мне показалось, у вас могут быть неприятности…

— Неприятности? — Мужчина вздохнул, и взгляд его слегка смягчился: — Никаких неприятностей. Могу тебя заверить. Это просто Мануэль. Проводит эксперимент. Как и всегда… Как, ты сказал, тебя зовут?

— Эван.

— Ах да. Эван. Насколько я помню, Мануэль упоминал о тебе. Заходи, если хочешь. — Мистер Сантос крикнул в лестничный пролет, ведущий на второй этаж дома: — Мануэль! Эван эста аки! [Evan esta aqui! (исп.) — Здесь Эван!]

Шагая к лестнице, Эван украдкой озирался. Он заметил слева комнату; дверь приоткрылась, и было видно, что комната набита книгами и бумагами. Наверное, для занятий мистера Сантоса. Полки ломились от множества предметов, похожих на камни, и артефакты и всякие прочие штуки, которые собирают умные люди.

Эван уже собирался отвернуться, но кое-что привлекло его внимание. На самой середине величественного деревянного стола лежала… книга. Большая книга со страницами, которые выглядели старыми и истрепавшимися. Что-то в ней — то ли размер, то ли затертые листы, то ли увиденный мельком рисунок на одном из них — показалось Эвану знакомым. Он с любопытством прищурился и подался было к двери, чтобы рассмотреть книгу получше, но мистер Сантос пресек его попытку, прикрыв дверь.

— Поднимайся. Первая дверь слева. Прошу прощения, я должен продолжить работу.

Папа Мануэля скользнул за дверь и закрыл ее за собой. Эван пожал плечами и рванул вверх по лестнице. Он прошел по коридору и миновал дверь справа, ведущую в аккуратную спальню, в которой почти ничего не было. Включая Мануэля. Эван дошагал до двери по левую сторону. Она оказалась чуть приоткрыта, так что он заглянул в щель, а потом легонько постучал. Ответа не было. Эван видел, что Мануэль сгорбился над чем-то и увлеченно работает, но, что он делал, было непонятно. Эван осторожно толкнул дверь и оглядел комнату. Ничего похожего он в жизни не видал.

Комната Мануэля больше смахивала на лабораторию безумного ученого, чем на чью-то спальню. Книги и банки для консервации с каким-то диким содержимым выстроились на полках вдоль стены. На подоконнике устроились несколько причудливого вида растений в горшках. Стол Мануэля был сплошь завален другими банками и мензурками, книгами и бумагами, а еще на нем помещался компьютер. Подвижная модель Солнечной системы висела над кроватью, на которой валялось скомканное покрывало с отпечатанным на нем большущим портретом Альберта Эйнштейна с растрепанными седыми прядями волос, доходившими до самой подушки. Ни на полках, ни на столе, ни даже на полу не оставалось ни единого кусочка свободного места.

Мануэль согнулся над крошечным предметом, подключенным к электродам. Похоже, мальчик ждал от предмета каких-то действий. Он так сосредоточился на своей миссии, что даже не слышал, как Эван снова стучит в дверь.

— Мануэль? — окликнул Эван.

Тот резко поднял голову, и очки в толстой красной оправе едва не слетели у него с носа.

— Эван? — удивленно выдавил он. — Что ты тут… Как ты сюда попал?

— Я живу через дорогу, забыл?

— А, да… конечно… — Мануэль потряс головой, словно прочищая мозги от паутины. — Забыл.

— Я увидел в твоем окне какую-то вспышку. И подумал, что тут пожар…

— Вспышку? Пожар? — Мануэль казался озадаченным. — Нет, тут ничего такого не было. По крайней мере не сегодня. Должно быть, ты ошибся. — Он вернулся к созерцанию маленького предмета и, похоже, тут же забыл про Эвана.

— Я точно видел вспышку, — настаивал Эван, хотя сам уже не был уверен, не придумал ли он все это. — Кого ты там бьешь током? Конфету?

Он указал на предмет с электродами. На вид — точь-в-точь драже.

— Конфету? — переспросил Мануэль и покачал головой: — Нет-нет. Это семечко.

— Зачем тебе бить семечко током?

— Я ничего не бью. Я просто проверяю его, хочу посмотреть, есть ли электрическая активность.

— В семечке?

— Да. Ну, это не обычное семя. То есть я так не думаю — и именно это пытаюсь проверить. Но все без толку. Ничего не происходит.

Мануэль отцепил от семечка электроды и убрал их. Потом протянул семя на ладони Эвану, чтобы тот мог рассмотреть его получше. Оно по-прежнему напоминало конфетку. Красную.

— Никогда не видел таких семян, — сказал Эван. — Откуда оно у тебя?

— Это моей мамы. Она хранила его в маленькой коробочке для украшений в своем комоде. Я спрашивал, и она говорила, что оно особенное. Что в нем сила.

— Какого рода сила?

— Этого она не объясняла, — Мануэль положил семечко под микроскоп и принялся вертеть ручки.

— Твоя мама не говорила, откуда у нее это семечко?

— Не-а. Сказала, что расскажет когда-нибудь, — но, видимо, уже не расскажет, — Мануэль опустил глаза, и Эван почувствовал, что ему нелегко говорить о матери.

— О да. Моя мама тоже так говорит, — заметил Эван со слабым смешком в попытке разрядить обстановку. — В смысле говорит, что однажды все мне объяснит, но до этого так и не доходит.

Двое ребят улыбнулись друг другу. Эван всегда считал, что Мануэль слегка с приветом. Взять хотя бы то, что он больше походил на взрослого, чем на ребенка. В очках и с очень короткой стрижкой — прямо как у отца. Он даже одевался, как отец: в брюки цвета хаки со стрелками и рубашки с воротничком. И вечно утыкал нос в книгу или занимался научными экспериментами. А в речи использовал длинные слова, от которых весь разговор превращался для Эвана в сплошной непонятный гул.

Но после их последнего приключения Эван начал ценить положительные стороны Мануэля. Прежде всего, тот был невероятно умным. И даже доказал, что может проявить немножко храбрости, когда добыл ключ от тюремной камеры у поддельщика.

— Твоя комната выглядит довольно… дико, — сказал Эван, оглядываясь.