Па ничего на это не ответил.

— Во всяком случае, о вас, Мак Боут, мистер Оллереншоу весьма наслышан, — продолжил Руф Джонс.

— Кто такой Мак Боут? — прошептал мне на ухо Митиваль.

— Не знаю я никакого Мака Боута, — сказал Па из-за ружейного приклада. — Меня зовут Мартин Бёрд.

— Конечно, — легко согласился Руф Джонс. — Мартин Бёрд, фотограф. Мистер Оллереншоу отлично знаком с вашей работой! Потому-то он и послал нас к вам, понимаете? У него есть деловое предложение, которое он хотел с вами обсудить. Ради этого мы проделали долгий путь. Не пригласите ли нас в дом? Мы всю ночь в седле. Я продрог до костей. — И он поднял воротник плаща, демонстрируя, как ему холодно.

— Если хотите поговорить о бизнесе, то приходите в мое ателье в дневное время, как принято среди цивилизованных людей, — заявил на это Па.

— И почему вы говорите со мной в таком тоне?! — воскликнул Руф Джонс, словно недоумевая. — Природа нашего дела требует некоторой приватности, только и всего. Мы не желаем вреда ни вам, ни вашему мальчугану Сайласу. Это ведь он прячется за тем окном, верно?

Не буду скрывать: от страха у меня сдавило горло и я вжался в стену под окном. Митиваль, стоящий у меня за спиной, пригнул меня еще ниже к полу. Но вскоре я не выдержал и снова приник к стеклу.

— У вас пять секунд, чтобы убраться с моей земли, — отчеканил Па, и по его голосу я понял, что он говорит серьезно.

Однако Руф Джонс как будто не услышал угрозы в словах моего Па, ибо в ответ рассмеялся.

— Эй, потише, не сердитесь так, — благодушно сказал он. — Нас послал мистер Оллереншоу, вот поэтому мы тут. Как я уже говорил, он не желает вам ничего плохого. Напротив, он хочет помочь вам. Он просил передать, что это дело принесет вам много денег. «Целое состояние», вот его точные слова. А от вас требуется только потерпеть небольшое неудобство. Неделя работы — и вы богатый человек. Мы даже привели с собой лошадей для вас! Вот этого здорового жеребца вам, а того симпатягу — вашему мальцу. Мистер Оллереншоу коллекционирует лошадей, знаете ли, и он оказывает вам большую честь, одалживая своих лучших скакунов.

— Меня это не интересует. У вас осталось три секунды, — ответил Па. — Две…

— Хорошо! Хорошо! — воскликнул Руф Джонс и замахал руками. — Мы уедем. Не нервничайте так! Поехали, парни.

Он, дернув поводьями, стал разворачивать своего коня, и близнецы последовали его примеру, ведя за собой двух лошадей без седоков. И вот они уже двинулись прочь от нашего дома обратно в глухую ночь. Но всего через несколько шагов Руф Джонс остановился. Он раскинул руки в стороны наподобие распятия, чтобы показать, что не вооружен. Потом посмотрел через плечо на Па.

— Но завтра мы вернемся, — предупредил он, — и приведем с собой гораздо больше людей. По правде говоря, мистер Оллереншоу не из тех, кто легко сдается. На этот раз я пришел мирно, но не могу обещать, что завтра все будет так же. Мистер Оллереншоу… как бы это сказать… он знает, чего хочет.

— Я позову шерифа, — пообещал Па.

— В самом деле, мистер Боут? — хищно усмехнулся Руф Джонс, в его голосе не осталось и следа былой бойкости.

— Моя фамилия Бёрд, — поправил его Па.

— Точно. Мартин Бёрд, фотограф из Боунвиля, который живет на отшибе со своим сыном Сайласом Бёрдом.

— Убирайтесь! — глухо проронил Па.

— Ладно, — ответил Руф Джонс, но не пришпорил коня.

Затаив дыхание, я следил за происходящим. Митиваль стоял рядом. Прошло несколько секунд. Никто не двинулся с места и не произнес ни слова.

3

— Вот в чем загвоздка, — наконец заговорил Руф Джонс, по-прежнему держа руки в стороны и с прежней наигранной живостью в голосе. — Получается, мы поедем сейчас обратно через бескрайнюю прерию, потом через Чащобу только затем, чтобы завтра проделать весь этот путь заново, но уже с дюжиной парней, вооруженных до зубов. Бог знает, что может случиться, когда дула торчат во все стороны. Вы же понимаете, как это бывает. Порой происходят ужасные трагедии. Но если вы поедете с нами прямо сейчас, мистер Боут, всех этих неприятностей мы счастливо избежим. — Он развернул руки ладонями кверху. — Давайте не будем все усложнять. Вы с вашим мальцом спокойно прокатитесь с нами на этих отменных конях. А через неделю мы доставим вас обоих домой. Это клятвенное обещание дает вам не кто-нибудь, а сам босс. Кстати, он просил, чтобы я вам так и передал, слово в слово: «клятвенное обещание». Ну же, соглашайтесь, Мак Боут, это выгодное предложение! Что скажете?

Я видел, как Па — ружье нацелено на Джонса, палец на спусковом крючке — сжал челюсти. В тот момент я не узнавал его лица. Не узнавал напряженных углов его тела.

— Я не Мак Боут, — процедил он. — Я Мартин Бёрд.

— Да, конечно, мистер Бёрд! Прошу меня извинить, мистер Бёрд! — ухмыльнулся Руф Джонс. — Как бы вас ни звали — что скажете? Предлагаю не доводить дело до ссоры. Опустите ружье и поезжайте с нами. Что такое одна неделя? А вернетесь домой уже богатым человеком.

Па колебался еще одну долгую секунду. Мне показалось, что в нее уместилось все время мира. А ведь так оно и было, потому что эта секунда изменила мою жизнь навсегда. Па опустил ружье.

— Что он делает? — отчаянно зашептал я Митивалю.

Меня охватил страх, какого я еще не ведал. Мое сердце словно замерло. Весь мир перестал дышать.

— Хорошо. Я поеду с вами, — тихо произнес Па, и его слова громом взорвали ночную тишину. — Но моего сына не трогайте. Он останется здесь, в безопасности. Он никому ничего не расскажет. Здесь все равно никого не бывает. А я должен вернуться через неделю. Вы сказали, что Оллереншоу поклялся в этом. Ни днем позже.

— Хм… ну не знаю, — озадаченно промямлил Руф Джонс, тряся головой. — Мистер Оллереншоу сказал, чтобы я привез вас обоих. Он подчеркнул это несколько раз.

— Повторяю, — твердо ответил Па, — только так я соглашусь поехать с вами. А иначе неприятностей не миновать здесь и сейчас или потом, когда бы вы ни появились. Я хорошо стреляю. Уж поверьте мне.

Руф Джонс снял котелок и вытер лоб, затем посмотрел на своих спутников, но те ничего не сказали, а может, пожали плечами. В темноте я почти ничего не мог разглядеть, кроме их плоских бледных лиц.

— Ладно-ладно, пусть все будет по-хорошему, — сдался Руф Джонс. — Значит, едете только вы. Но прямо сейчас. Бросьте мне ружье, и покончим с этим.

— Вы получите его, когда доберемся до Чащобы, не раньше.

— Ох, ну хорошо, только поехали поскорее.

Па кивнул:

— Я возьму кое-что из вещей.

— Вот уж нет! Мне эти уловки ни к чему, — поспешно возразил Руф Джонс. — Садитесь в седло, мы отправляемся сейчас же! Или все отменяется!

— Нет, Па! — закричал я и бросился к двери.

Па обернулся все с тем же незнакомым мне выражением лица. Как будто он повстречал дьявола. Меня оно напугало еще сильнее, это его лицо. Глаза превратились в щелки.

— Ты будь в доме, Сайлас, — приказал он, направив на меня палец. И прозвучало это так сурово, что я застыл на пороге словно вкопанный. Ни разу за всю мою жизнь он не обращался ко мне подобным тоном. — Со мной все будет в порядке. Но ты не смей покидать дом. Ни при каких обстоятельствах. Я вернусь через неделю. Еды тебе хватит. Ты справишься. Слышишь?

Я словно онемел. Я не мог бы ничего сказать, даже если бы попытался.

— Сайлас, ты меня слышишь?

Дар речи вернулся ко мне, и я взмолился со слезами в голосе:

— Но… Па!

— Так надо, — ответил он. — С тобой тут ничего не случится. Через неделю я вернусь. Ровно через семь дней. А теперь иди в дом, быстро!

Я сделал так, как велел Па.

Он подошел к вороному жеребцу, вскочил в седло и, ни разу не посмотрев в мою сторону, развернул коня и поскакал прочь. Через пару секунд он и трое всадников растаяли в бескрайней тьме.

Вот так мой Па согласился помочь банде матерых фальшивомонетчиков, только тогда я этого еще не знал.

4

Не знаю, как долго я стоял у двери и смотрел на холм, за которым скрылся Па. Наконец небо на востоке начало светлеть.

— Иди сюда, присядь, — мягко окликнул меня Митиваль.

Я качнул головой. Мне было страшно оторвать взгляд от той точки вдали, куда уехал Па, — казалось, что если я упущу ее из виду, то больше никогда не найду. Наш дом окружает совершенно плоская равнина, только один-единственный холм медленно вздымается к востоку и затем ныряет в Чащобу. Чащоба — это огромный старый лес, окруженный плотными зарослями акации, сквозь которые не проберется даже самая маленькая повозка. По крайней мере, так говорят.

— Иди в дом и отдохни, — повторил Митиваль. — Мы сейчас ничего не можем сделать. Остается только ждать. Он вернется через неделю.

— А если не вернется? — прошептал я, и слезы покатились по моим щекам.

— Обязательно вернется, Сайлас. Па знает, что делает.

— Что им от него нужно? Кто такой этот мистер Оскар Рен-Как-Его-Там? И при чем тут какой-то Мак Боут? Я вообще не понимаю, что тут было.

— Уверен, Па все тебе объяснит, когда вернется. Надо только подождать.

— Целую неделю! — Теперь слезы застилали мне глаза, и я больше не мог видеть точку, куда уехал Па. — Целую неделю!