Он положил надкушенную колбаску на стол. Получилось весьма символично.
— Конкретно эта ФАР — корабельного базирования. Соответственно, мощности побольше всяких заслонов. Что нам «Заслон» — обнаружение на двухстах километрах, а в реале и того меньше. Тьфу! Наша игрушка на таком расстоянии вражеские головки бы жгла! А уж дальность обнаружения… эх, да что теперь говорить! Ладно. Хоть колбаски жарить сгодилась.
Радарная колбаса и впрямь оказалась на высоком технологическом и вкусовом уровне.
— Слушай, — сказал вдруг Уфолог. — А зачем на металлолом-то… или на эти ваши компоненты? Можно ж и в целом виде продать. Если что — есть у меня концы.
— Ага, — слегка иронично кивнул Тихий. — Не наторговался? Куда теперь драпать будешь?
Уфолог встрепенулся было, потом задумался — и увял.
— Да не, — махнул рукой Физик. — Концы — не проблема. Тут вокруг нас столько шпионов вилось… больше, чем комаров над болотом. Плюнь — и шпиону в лицо попадешь, а откашляешься — так через полчаса об этом уже в Аргентине знают. А толку? Они ж, гады, покупают не для того, чтобы самим использовать — а для того, чтобы похоронить. Вон, «Топаз» у русских купили.
— Это космический реактор такой, — ввернул Маркони, умиротворенно скрещивая руки на животе. Честно говоря, скрещивать было на чем.
— Ага, — Физик кивнул. — Говорят, за тридцать штук баксов. Хотя, думаю, гонят, просто много в откат пошло. И что? И ничего. Получили, посмотрели, почесали репу: «Да-а-а… Ну русские! Ну дают!» И закрыли нафиг свою программу по космическим ядерным энергоустановкам вообще…
— А нахрена ж покупали? — влез Тихий.
— А хрен их знает!
— Я знаю, — неожиданно ответил Уфолог. Потом задумался и уточнил: — Хотя и не хрен. Так вот. Пьянствовал как-то с одним ЦРУшником. Так он мне за стопку «Тичера» буржуинскую военную тайну продал. «Если бы, — говорит, — мы с русскими физиками тогда в реакторы за доллары не играли, они бы Ирану бомбу еще в 1995 году продали!»
— Во как, — протянули одновременно Маркони и Физик.
Похоже, история столпотворения шпионов вокруг института предстала в немного другом освещении. Более обидном, наверное. Будто хитрый старичок купил у детей мяч, чтобы они рядом с его теплицей в футбол не играли, а сам мяч ему и нахрен не нужен.
— А почему так, кстати? — Командир тоже заинтересовался.
— А потому, что нормальных «достижений» в смысле технологии (вот так, чтобы можно было взять и продать) у нас не так уж и много — скорее, единицы. Большинство «уникальностей», которыми мы гордимся, просто не вяжутся с их технологическими циклами и экономическими реалиями.
— А наши «Заслон» продали, — неизвестно к чему брякнул Тихий. — Не тот, который на МиГ-31, а тот, который на танки ставят. Комплекс активной защиты, короче.
— Ага, — кивнул Уфолог. — И тоже — не очень задорого.
— Вообще странно, — опять влез Маркони. — Вроде ж достижения, и немалые — а что ни возьми, то продешевим. Хоть вообще не продавай. Вот почему нельзя продать дорого?
— Нельзя, — сел на своего родного конька всезнайка-Уфолог. — Поскольку ведь как: пока оно действительно «достижение» — то есть обеспечивает превосходство — его никто не продаст даже за сверхрыночную цену. А потом его либо «достигнут» другие, либо своруют, и его уже не продашь…
Выпили за достижения, которые не продашь. Хотели — за здравие, а вышло, как обычно, за упокой. В виде металлолома. Ну максимум — экспоната в музее, да и то если повезет.
— Ну ладно фару-то, — разгорячился Маркони. — Допускаю, что на F-16 она не станет. Но камеру-то зачем разбирать? Она ж тоже бешеных денег стоила. Туда ж любой аппарат засунуть можно…
— …даже свой собственный! — ввернул Физик, и все хохотнули — представив на месте колбасок собственный аппарат.
— Тьфу на тебя! Я про летательный аппарат. Где ж еще стелтсы испытывать, как не в безэховой камере, не на природу же выезжать!
— Можно и на природу, — мечтательно протянул Уфолог. — Только меня пригласите. Я фоток красивых наделаю…
— Ага, — поддержал его Командир. — Фотки продадим, денег подзаработаем…
Все дружно грохнули смехом.
— Смотри, — Физик погрозил указательным пальцем. — Депортри… тьфу ты, депор… тировать некуда, и адреки… пардон, аккреди… тации у тебя уже нет. Высылать некуда. Посадят, а могут и замочить.
— Да не, — лениво отмахнулся Уфолог. — За это уже не мочат. Вот недавно гугль-мап ракету в полете свотогравировал. То есть сфотографировал. Новую. Секретную. От Дуглас-Макдоннела. Тьфу, черт, от Макдоннел-Дугласа. И ничего. Никто даже слова не сказал. Куда мир катится…
Выпили за пропасть, в которую мир катится. Пожелали миру успешной посадки.
— Слушай! — Маркони вдруг возмутился. — Ты сказал — на двести километров?
Никто сначала не понял, о чем идет речь, затем невежливо заржал Командир, а за ним и все остальные. «Двести километров» упоминались десять минут назад, и речь шла о том, что новая ФАР на такой дистанции будет ракетам головки самонаведения набок сворачивать. О длинношеем жирафе из анекдота никто вслух не сказал, но все подумали.
Маркони обиделся и мстительно уточнил:
— Не двести, а двадцать! И не всем ракетам, а только крылатым! И не сжигать, а только с толку сбивать, да и то негарантированно!
Физик вдохнул было, но тут Уфолог абсолютно невинным голосом поинтересовался:
— Никак маленький ХААРП строите? То есть строили?
И Физик поперхнулся непроизнесенной фразой. Подумал. Выпил и закусил. Еще немного подумал.
(«А что такое ХААРП?» — вполголоса спросил Тихий то ли Уфолога, то ли Командира, однако никто не ответил).
Физик тем временем переборол рефлекс непроходимой секретности, снова махнул рукой и родил:
— Фигня твой ХААРП.
— Это не мой ХААРП, — вяло огрызнулся Уфолог, затем примолк и таращил глаза минуту, не меньше — успели налить и даже чокнуться.
Выпили за ХААРП. У Тихого на лице было написано «пью-не-знаю-за-что».
Уфолог раскрыл было рот, но тут снова проснулся Маркони и лекторскую эстафету перехватил:
— ХААРП — самая дорогая в мире елочная гирлянда! А также генератор радиопомех и северного сияния.
Понятней не стало.
— Хм, — веско добавил Командир. — Может, и гирлянда. Может, и генератор сияния. Но я бы, например, в это сияние даже на «кукурузнике» не стал залетать!
Выпили за «кукурузник» — самую надежную машину всех времен и народов.
— Эх, была машина, — вздохнул Командир. — Только кончилась. Последние летающие, говорят, в Чечне сожгли, то ли русские, то ли наши…
Он поперхнулся и продолжил:
— …сами чечены.
Тихий невежливо хохотнул, а Уфолог холодно усмехнулся:
— Да ладно, чего уж там.
Командир сделал вид, что не понял, о чем речь, но тему все же поспешно сменил:
— Так просветите кто-нибудь темного… то есть Тихого, а то он, бедный, сейчас от любопытства колбаской подавится.
— Чего? — Тихий хотел было удивиться, но опоздал — Уфологу наконец-то дали возможность заняться любимым делом.
— Представьте себе… — вдохновенно начал он, обращаясь почему-то не к Тихому, а ко всем.
И — странное дело! — слушали все. Даже те, кто считал себя «в теме» гораздо больше какого-то разакредитованного неизвестно за что журналиста.
— Так вот, представьте себе… такие тихие и просторные аляскинские… э-э-э… просторы. И — гектары пустошей, засаженных порослью антенных мачт… работающих вместе, дружно и согласованно…
— Сфазированно, — ни к кому конкретно не обращаясь, вставил Марк, и Уфолог кивнул, ничуть не сбившись.
— …и все они под творческим руководством ученых мужей в белых халатах поверх мундиров фазируются, фокусируются и всячески концентрируются где-то в заоблачных высях…
— В ионосфере… — опять булькнул Марк из рюмки.
— …там, где циркулируют загадочные потоки электронов и прочих… э-э-э… элементарных частиц…
— Низкотемпературной плазмы.
— Да, — Уфолог поморщился. — Именно благодаря ей возможна радиосвязь на дальние и сверхдальние расстояния, именно она защищает нас от губительного потока солнечной радиации и космической… э-э-э… тоже радиации…
— Космических лучей.
— Да. — кажется, докладчик скрипнул зубами. — Именно там рождаются сияния — северное и… э-э-э… южное…
— Полярные.
— Да, полярные, — Уфолог вздохнул и резко поменял тон. — И когда вся эта красота зафигачивается на полную катушку…
Он взглянул на Маркони, подождал, удивился, еще подождал, взял колбаску, откусил и сосредоточенно начал жевать.
— Хм, а вкусно получилось, ей-богу. Надо будет попробовать в факеле реактивного движка прожарить, чтоб с дымком. Устроишь, Кэп?
— Керосином вонять будет, — буркнул Командир. — Сильно. И вообще, ты о ХААРПе рассказывал.
— Да? — Уфолог, наверное, почувствовал себя неуютно. Еще бы — четыре пары глаз смотрели на него, как в прицел. Так, наверное, чувствовали себя «Юнкерсы» в московском небе сорок второго, когда попадали в перекрестие световых щупалец прожекторов.
— Так вон же Маркони меня сбивает, — пожаловался он. — Пускай бы и рассказывал.
Прицелы немедленно переместились в сторону новой мишени.
— Больше не буду, — заверил тот, подумал — и добавил: — Просто интересно, знаете… это что-то вроде сверки выходит. Моя инфа из серьезных источников с журналистскими бай… э… расследованиями.