Все засмеялись, однако работа пошла.

— Слушай, радист… — сказал Командир минут через десять. — А как вы это «фару» на станине монтировали? Здоровая же.

— Ха, — отреагировал тот. — Исключительно ручками. Подогреваемые энтузиазьмом и патриотизьмом.

— Не могли тельфер какой-нибудь присобачить… а, мать твою!

Последнее, впрочем, касалось уже не инженера с очень своевременно вернувшимся от пульта радиофизиком, а напрямую было связано с «железом». Причем напрямую — в буквальном смысле: Командир уронил стойку прямо себе на ногу.

Нога выдержала, изделие некогда могучего ВПК — тоже.

— Какой, к черту, тельфер! — Физик с ходу включился в разговор и работу, кряхтел вместе со всеми, передвигая какую-то массивную железяку и даже пару раз матюкнулся. — Камера у нас какая?

— А какая?

— Безэховая!

— Ну! Так что?

— Тельфер, наверное, исказил бы картинку? — вдруг отозвался молчащий до этого Тихий.

— Именно! — чему-то обрадовался хозяин помещения. — Учись, товарищ майор, у прапорщика!

— Сам ты прапорщик… от науки! — обиделся Тихий. — Я, бывало, такими бандами командовал — по три сотни бойцов! То есть не бандами, конечно…

Но Командир уже громко и невежливо ржал, а Физик скромно пожимал плечами. У него вдруг случился приступ самоуничижения.

— Вот именно — прапорщик! — подхватил он. — Или, как товарищ Суворов выразился — «пятнадцатилетний капитан».

— Этот как? Вроде ж по возрасту…

— Это — пятнадцать лет в капитанах, если на ваши деньги! А на наши — это застрять между эм-эн-эсом… ну то есть младшим научным сотрудником — и завлабом.

— Типа средний научный сотрудник? — усмехнулся Тихий.

— Ну. Это ты хорошо сказал.

— Так это ж ты сам сказал!

— Да? А кричишь зачем? Никакой ты не Тихий, как я посмотрю…

— Это когда напьюсь.

— А! Будем тебя поить.

Все эти разговоры, конечно, переносу важного оборудования не помешали, и даже, наверное, помогли. Дотащили, установили, начали «загибать лепестки».

— Красота! — восхитился Физик. — У меня всё готово, а у вас?

— А у нас еще неееееет, — резюмировал Командир, загибая последний «лепесток». — Впрочем, уже да. Подключай!

Маркони уже и сам вскрыл пол и тащил оттуда толстенный, серый от пыли коаксиал. Кабель сопротивлялся.

— Ну-ка, помогите!

Помог Тихий — кабель сразу же понял, кто тут главный, и послушно дал себя вытащить.

— Хорош, хорош! — остановил помощника Маркони. — А то сейчас радиометрическую станцию сюда затащишь!

Все заулыбались — очевидно, представив себе, как сквозь кабельные каналы ползет здоровенный шкаф высокочастотного радиометра.

— А чего, — Тихий сделал вид, что не видит в этом чего-либо необычного. — Мы один раз пушку по туннелю притарабанили. Туннель — примерно метр двадцать, и с поворотами, пушка — метра четыре. Нормально прошло!

— Ха, — ответил Маркони. — Пушка. Четыре метра. Детский сад! Тут когда-то корпус от нашего стелтса бывал. Собирали прямо здесь, в камере. Но были несколько панелек, которые вот отсюда вон дотуда. И шириной как раз с грузовой лифт.

— Крылья, наверное? — предположил командир.

— Блин, ну как тут секретность можно соблюдать! — Маркони чуть ли руками не всплеснул. — Понаехало шпиёнов!

Засмеялись, конечно.

— Так вот, занесли мы такую панельку в лифт — а дальше-то как? Положить — никак, ноги мешают, да и не наклонишься. Занесли — и, думаем, подержим на руках пять минут, пока на второй этаж едем. И как вы думаете, что было дальше?

— Что, — заинтересованно спросил Командир. — Уронили?

— Хуже! — Маркони сделал ужасное лицо. — Лифт застрял! Короче, пока бегали за монтером, пока он в щит лазил или куда там еще, пока электричество выключали-включали — минут сорок прошло.

— И все это время…

— Именно! Ученые с мировым именем! Не в лучшей, прямо скажем, физической форме! В приличных костюмах — потому что думали «чего там, панельку перенести!». Как последние грузчики! Сорок минут! Килограм по тридцать на рыло! На руках! И только друг друга подбадривали — смотри, мол, не урони — все без ног останемся.

Смеялись волной — сначала Физик (очевидно, припомнив картину), затем по мере того, как доходило — сначала Тихий, затем Командир, после обоих — Уфолог, а потом и Маркони не удержался — заржал в полный голос.

В безэховой камере это выглядело немного эдак… нездешне. Сюрреалистично. Кроме того, звук дробился, мотался туда-сюда между стенками, сталкивался, и звучало все это… странно.

Маркони подключил кабель, тщательно проверил фидерное соединение…

— Да ладно морочиться, — брякнул Физик, потом задумался и добавил: — Хотя…

— Ага, — злорадно усмехнулся Маркони. — Вспомнил, да?

И кратко пояснил остальным:

— Был у нас тут случай…

Яснее не стало, а вот немного грустнее — да. Не говорят о веселых событиях с такой интонацией.

— А бывало и смешно, — Маркони понял, что на печальных моментах лучше не акцентировать. Так сказать, неактуально.

— На одном моем знакомом заводе пе-эм-эмку испытывали. Паромно-мостовую переправу то есть. Ну, видели, наверное — здоровая такая машина с раскладными понтонами по бокам. И нас пригласили поконсультировать… по некоторым измерительным системам… В сущности, не имеет значения, каким. Привезли с полигона машину, в цеху поставили… неделю она там простояла, а то и больше. Полез местный тензометрист датчики свои укреплять. Прилепил и начал было герметизировать — а его шеф на смех поднял: типа, дурак, здесь-то зачем датчики мазать? Это когда на болото свое поедете, тогда мажь! Тот, ни слова не говоря, дело свое доделал… отошел… шеф, наоборот, поближе стал — интересно же! Такая махина — а раскрывается! Совершенно другое впечатление, чем от картинки! Впечатляет!

Он примолк, затягивая болты потуже.

— Ну? — первым не выдержал Уфолог.

— Ну что — «ну?». С прошлого выезда на болото между понтонами набралось литров пятьсот воды. Грязной. Неделю она в цеху стояла. На жаре. Пахла… ну вы, наверное, уже догадались. Там, наверное, уже своя экосистема завелась, с лягушками и комарами. Разве что динозавры вывестись не успели. И вот эти полтонны грязной, вонючей, теплой воды одним махом вываливаются на доблестного нашего шефа!

Маркони добавил, что больше шеф в командировки на предприятия старался не ездить, но услышан не был.

Естественно, ржали.

Никто не заметил момента, когда всё оказалось готовым. Выпили и за это.

— Ну что? — первым сказал Маркони — и ему, разумеется, сразу же процитировали утреннее похмельное: «Ну что… кто вчера первым сказал „Ну что?"».

Посмеялись.

Затем вдруг очнулся Физик и заорал: «А программу, программу-то какую ставить? Или по статейке прямо и пойдём, вручную?»

Потом также внезапно успокоился. Наверное, не без помощи чьего-то командирского взгляда.

И вполголоса добавил:

— Один черт ни черта не выйдет, и через неделю выбрасывать. И всё — светлая память металлолому.

Выпили за светлую память и легкую смерть металлолома в мартене. Вроде бы улыбались — но грустно стало.

— А на чем форукси… тьфу, черт, фокусри… да что ж такое… фокусировать будем? — озадачился Физик. — Нужен объект, так сказать. Объект для эксперимента.

Он еще раз с удовольствием повторил эту фразу — явно наслаждаясь тем, что может ее произнести.

— А вот, — Уфолог радостно подхватил с табурета бутылку. Водки в ней оставалось на треть, но все же реакция окружающих показала, что он глубоко неправ.

— Да ладно, ладно, — поспешно начал оправдываться бывший журналист. — Я же не настаиваю. На своем.

Выпили за то, чтобы спиртные напитки каждый настаивал исключительно на своем, но употреблял после этого только лично. А то будет, как у Командира в Корее, когда затарились в аптеке дешевым спиртом, а оказалось, что спиртик-то — б/у после обтирания им покойника.

Поплевались.

— А что ты в Корее-то делал? — запоздало изумился Уфолог. — Там же всё тихо!

— Да так, — небрежно отмахнулся Командир. — Консультировал помаленьку.

Уфолог отпал, но задумался.

— Это что, — встрял и Тихий. — А вот мы как-то на югах водку жрали. Российскую. Так называлась она — «Мужское достоинство». И знаете, что я скажу? На вкус — именно то. Ху…

Тихий закашлялся.

— …же не бывает.

— А ты что, пробовал? — неосторожно пошутил Физик, и десять судьбоносных минут были потеряны Тихим на объяснения: не пробовал, не собирается и другим не желает, и мыслей таких не было, а ты, Физик, сам дурак.

Спасенной от эксперимента бутылки как раз хватило на то, чтобы выпить за правильную сексуальную ориентацию, и еще немного осталось.

— А, кстати, бутылка, наверное, и не пошла бы… — задумчиво сказал Физик, разглядывая стакан на просвет. — И неважно, пустая или не очень. Аморфный материал… форма хитрая… да и неоднородность предмета может сказаться. Надо что-нибудь… мелкое, однородное, немагнитное… да и не всякое диэлектрическое — а то еще полыхнет, или улетит, и лови его потом… Монетка у кого есть?

Монеток оказалось немало, но Маркони вдруг усомнился в их немагнитных (так и выразился) свойствах. Начали искать магнит, чтобы проверить, с ностальгией вспомнили советские времена, когда одна, две, три и пять копеек мало того, что были гарантированно немагнитными, но и весили соответственно — один, два, три и пять грамм.