Получается, паренька, бывшего в этом теле до меня, тоже вырубило… и куда он теперь делся? И почему вместо него теперь я?

Ладно… Я не стал ломать голову, прикинусь, что просто не помню ни хрена. Бывают же всякие краткосрочные потери памяти после удара? Вот, будет мой случай.

— Сильно меня, похоже, приложили, — вздохнул я и осторожно добавил. — Ничегошеньки не помню. Год-то сейчас какой?

— Прикалываешься? — недоверчиво зыркнул толстяк, прищурившись. — Так-то семьдесят шестой на дворе. Хех! Нуты коры мочишь, Мих!

— Зуб даю, Сенька! Как у Жени Лукашина из «Иронии судьбы», память отшибло, — я намотал на ус дату, всё-таки правильно я сообразил, середина семидесятых.

Значит, у меня не только смена тела, но и времени. Здравствуйте, мои 70-е. Эх, вот бы еще в самого себя угодить, когда был молодой и дурной. Так бы и на Олимпиаду поехал, а зная, что Витьку доверять нельзя, с валютой бы в тюрягу не загремел. Но и такой новый шанс тоже неплох, правда? Лагерь, вроде, даже спортивный, сразу направление задано верно. Надеюсь, это все не глюки и я здесь подзадержусь… И не проснусь в палате или в морге. Хотя в морге не просыпаются.

Нет! Ну точно это никакой не сон. Такие детали невозможно выдумать. Говорят, во сне невозможно разглядеть собственные пальцы. А тут даже грязь под ноготками вижу. Как живую… И заусенцы погрызанные.

— Пить надо меньше! Надо меньше пить! — расплылся в улыбке Сеня, показывая свою кинематографическую осведомленность.

Я смекнул, что он парень добродушный, доверчивый и отходчивый. Кто он Мише? Товарищ? Друг?

— А чего это мы с тобой решили за территорией кататься? — я приподнял бровь и поморщился, в виске неприятно запекло.

На мимике надо пока экономить. Толстяк же отвел взгляд и пнул камушек. Зло так пнул, тема явно ему была неприятна.

— Так иначе они бы велик обратно забрали! Говорю тебе, Лева — дебил!

Ясно. Я, будто следователь, продолжил разматывать клубок, благо Сеня ничего не заподозрил.

— Это самое… — я наигранно поскреб башку. — Лева — это тот хмырь, который рыжий конопатый, убил дедушку лопатой? Самый здоровый из той троицы.

— Блин, мне бы вот так забыть, — мечтательно протянул Сеня и покосился на меня. — Может, тоже головой удариться?

— Ну это без меня. Если хочешь — бейся, только сам организовывай.

— Да шучу я… просто если ты Леву забыл, то быстро вспомнишь! — толстяк как-то невесело хохотнул и поник. — Он-то не забудет твою выходку. Сто пудов…

Еще яснее. Видимо, с Левой у нас сложились не самые хорошие отношения еще до сегодняшнего инцидента. Ну, буду иметь в виду при следующей встрече. Вообще похоже, что теперешний я не особо пользовался уважением среди сверстников. Ну, уважение — дело наживное, разберемся. Что я, себя среди юнцов не смогу поставить?

— Он тебе фингал повесил? — спросил я.

Брови у Сени сдвинулись домиком.

— Мих, а Мих, по чесноку только, ты придуриваешься? Ну как такие вещи можно забыть?! — он обходил меня по кругу, загребая за разговором сандалиями песок и камешки, и возмущённо пыхтел.

— Ничё не придуриваюсь! У меня эта… амнезия после удара. Частичная, слышь? Такое бывает, — заверил я.

— Э… амне… чего?

Сеня явно не знал этого слова, я отмахнулся. С этим, наверное, надо было до медпункта дотерпеть, а может, и вовсе промолчать. Впредь надо получше подбирать слова и вообще следить за языком. Не ругаться, например и поменьше умничать, а еще слов современных не говорить. Непросто будет сохранять образ юнца, когда ты считай что на пенсии и многое в жизни повидал и попробовал. Но придется справляться и получше вживаться в новую шкуру. Но черт побери! Она не такая уж и плохая. Ну хлипковат чуток, зато спина не ноет и астма не душит, дышу я ровно и свободно, а прыгучесть, как кузнечика. Ну, а мышцы, «мясо» и нарастить можно. Дело, так сказать, наживное. Но самое главное — все у меня впереди теперь. Уф… Пока даже не верится.

— Вообще-то, это они мне поставили фингал, когда вчера велосипед забрали! — с напором произнёс Сеня. — И ты сам предложил его сегодня выкрасть обратно и спрятать за забором!

Картинка окончательно собиралась в целое. У нас забрали велосипед, утром мы его собрались обратно отжать, только не вышло ничего. Велосипед наш, но нас спалили. Я кивнул. А Сеня в ответ громко фыркнул:

— Короче, все с тобой ясно, ты просто хочешь от тренировки увильнуть!

— По шахматам? — я скользнул взглядом по шахматной доске, так и оставшейся валяться на земле.

Сене она была до лампочки, значит, принадлежала мне. Надо бы собрать фигурки, а то непорядок. Я нагнулся и начал собирать в доску ферзей, слонов и пешек. Во как, я оказывается юный шахматист, понятно почему Карповым кличут.

— Каким шахматам, ну ты и кукуруза, царица полей! Шахматисты не ездят в спортивные лагеря, тебя к легкоатлетам приписали в отряд! Не знаю, как ты умудрился такое провернуть…

Шахмат в спортивных лагерях, сколько помню, действительно не бывало. Видимо, я поехал сюда по блату и оказался формально приписан к легкоатлетам.

— А… ты в каком отряде? — уточнил я.

Надеюсь, за это толстячок не разобидится на меня окончательно. Но выдвинуть каких-нибудь предположений я не смог по одной простой причине. Если посмотреть на Сеньку, напрашивается вывод, что он и спорт — это два противоположных берега. И его присутствие в спортивном лагере идет в разрез с логикой, если только здесь у них борьбы сумо нет.

— Ха! Ни в каком, конечно! Мне ваш спорт противопоказан. У меня вегетососудистая дистония! — гордо сообщил он, как будто гордясь заболеванием. Эти сложные слова он знал хорошо. — Просто у меня тут мамка работает. Поваром в столовке.

— Везет же людям, — присвистнул я.

— Точно. Захочу и скажу ей, чтобы в суп этих уродов положили лапки дохлых тараканов! Прикинь!

Я улыбнулся в ответ, а Сеня продолжил:

— Ладно, тебе сказали в медпункт идти, так ты лучше иди, а то потом достанется от Тамары Ипполитовны. Я поехал.

Пацан сел на велосипед. Дзинь-дзинь!

Это Сенька с довольной рожей нажал на звонок. В прошлой жизни, когда я сам пацаном ходил, у меня был точно такой же велик. Правда, на моем еще нарамная сумочка имелась. Надо будет взять у Сеньки погонять. Хотя мне под нынешние габариты больше подойдет «Школьник» какой-нибудь, ну или «Кама». Урал большеват, сидушка высоко, но можно под рамкой ездить.

— Все, контуженный, я погнал! Мне-то, в отличие от тебя, можно за лагерем гулять!

— А медпункт где искать, подскажешь? — спохватился я.

Но толстяк уже отъехал. Я пожал плечами и решил, что и сам не потеряюсь.

Глава 3

Я зашел в ворота и оглядел лагерь, чувствуя, как по коже расползаются мурашки. Бли-ин, как все тут знакомо, воспоминания накрыли меня просто-таки с головой! В «Искре» имени Кирова, конечно, я никогда не был, но все здесь казалось таким знакомым и узнаваемым. В детсво с головой…

От ворот струилась заасфальтированная дорожка, разветвляющаяся паутинкой в стороны. Дорожку «охраняли» две деревянные свежевыкрашенные фигурки пионеров в почти человеческий рост. Один из пионеров застыл с собачкой, другой держал в руках раскрытую книгу. Я ради любопытства заглянул на страницы и обнаружил там выцарапанное послание: Маша + Коля. И чуть ниже: Сука. Правда, последнее кто-то пытался такими же царапинами зачеркать.

Дорожка шла к статуе Ленина, возле которой обычно во всех советских лагерях проходили линейки. По периметру зеленой территории расположились кирпичные и деревянные спальные корпуса с крытыми верандами, оштукатуренные и уже покрашенные в тематику Олимпийских игр. Всеми любимого Мишки здесь еще не было, он появится чуть позже. Но изображений олимпийских колец и спортсменов из разных видов спорта было хоть отбавляй.

Обособленно стояла «избушка», сложенная из брёвен. Библиотека, конечно. Тут же пищеблок, прачечная, небольшое общежитие для персонала, душевые и постройки административного корпуса и клуба.

Когда-то в таких местах я, будучи прилежным пионером, отдыхал, знакомился, влюблялся и отлично проводил время! И неудивительно, что на меня так накатило сейчас, что аж в глазах щиплет.

Я вздохнул, ощутив прилив эмоций, и рассмотрел большую спортивную площадку. Качели, горка для катания, рукоход, лестница… заметил «паучка», сконструированного полусферой, с пересекающимися лестницами-дугами. Рядом разместились беговые ролики, в наше время давно исчезнувшие. Вкопанные землю автомобильные шины, через которые надо было упражняться — перепрыгивая. Но так никто не делал никогда. Вот и сейчас, ребетня скакала по ним сверху.

Все дышало простотой и практичностью. Спортивную площадку, как водится, успели подготовить к новому сезону и покрасили. Правда, в некоторых местах остались следы прилипших к краске газет.

Что было за площадкой, я уже не видел, но места в лагере было немало. Все утопало в зелени цветочных клумб и аллей. Тут же трудился пожилой дядечка, кто-то вроде садовника. Не помню, чтобы в пионерских лагерях имелись садовники. Наверное, просто в нагрузку обязали сторожа.

Невысокий крепкий старик с внушительной залысиной на макушке был занят тем, что пропалывал почву, и делал он это с такой тщательностью, будто цветы были его детьми. Никогда не понимал, чего так сверстников тянет к земле — еще успеешь в ней полежать.