— Ну… тогда, — медленно произнес он, отыскивая в себе видимость уверенности, — избавься от змей, ядовитых пауков и им подобных. Их вполне можно показывать ученикам на картинках.

И с явным облегчением директор покинул класс биологии.

— Обогреватель? — пробурчал он. — Но отопительный сезон закончен…

Феликс, Нэт и Ника быстро отвернулись, притворяясь, что вдруг заинтересовались видом из окна. Когда директор скрылся за углом, они поспешили в сторону кабинета информатики.

— Ромашка хочет избавиться от всех чудовищ Бутлера, — грустно сказала Ника.

— Что-то тебя это не слишком радует, — заметил Феликс.

— Мне Бутлера жалко.

— Но пауки, змеи, скорпионы и все, чего ты боишься, исчезнет.

— Если они будут за стеклом, я смогу это перенести, — махнула она рукой. — Просто сяду подальше и не буду их видеть. А вот профессор этого не переживет.

— Мы должны ему помочь, — решил Феликс. — В принципе, он неплохой чувак. И придумал парочку клевых… экземпляров.

— Если ту мухоловку посадить во дворе, она будет эффективнее ротвейлера, — признал Нэт.

Когда они вошли в класс, все ученики уже были на местах. Эфтипи посмотрел на часы, с упреком оглядел опоздавших и указал на места за компьютерными столами, выстроенными островком. Высокий и худой Эфтипи был мужчиной с большим самолюбием. Первые пятнадцать минут почти каждого урока он тратил на рассказ о собственных заслугах и успехах в те времена, когда еще не преподавал в школе. Когда-то он работал в нескольких больших компаниях, где обеспечивал безопасность данных. Эфтипи никогда не говорил, почему там уже не работает. На уроках информатики больше всех страдал Нэт, который знал о компьютерах больше, чем многие опытные программисты. Но он вынужден был это скрывать, чтобы не раскрылись некоторые его подозрительные делишки.

— Что тут было? — спросил Феликс шепотом сидящего рядом Люциана, самого высокого парня в классе.

— Как всегда, нудно, — лениво ответил тот. — В этой школе никогда ничего интересного не происходит.

* * *

На перемене половина школы спустилась на первый этаж в буфет. Из-за отсутствия автомата с батончиками очередь выросла в два раза длиннее, чем обычно. Феликс, Нэт и Ника добрались до буфета, когда шансов что-либо купить до звонка у них уже не осталось. В самом начале очереди стояли Целина и Клеменс, несмело держась за руки. Клеменс был самым толстым мальчиком в классе. С Целиной, тоже не худышкой, его связывали взаимная симпатия и склонность к сладкому в любой форме.

— Пошли отсюда, попробуем на следующей перемене, — недовольно буркнул Нэт.

Они поднялись на второй этаж. Около мужского туалета стоял Четверг и внимательно слушал Пумперникель. Она что-то бурно объясняла ему, указывая тряпкой на дверь туалета.

— Словно стадо свиней, — донеслось до друзей. — Прошел только один урок, а пол уже обгаженный.

— Наверное, «загаженный», — проворчал учитель.

Четверг преподавал физику. Легкое брюшко, очки и седые волосы придавали ему располагающий вид. Его любили ученики за интересные уроки и превосходное чувство юмора. Сейчас он выглядел серьезно обеспокоенным, шевелил усами и кивал. Наконец жестом руки он остановил словесный поток, льющийся из уст уборщицы, и зашел в туалет. Через минуту внутри несколько раз вспыхнула вспышка телефонной камеры.

— Это на него не похоже, — заметил Феликс. — Так беспокоиться из-за загаженного пола?

Четверг вышел из туалета, разглядывая фотографию на экране мобильного. В другой руке он держал маленький целлофановый кулечек. Физик окинул детей мимолетным взглядом и спустился на первый этаж.

— Пробы земли на анализ? — подумал вслух Нэт. — Неужели Ромашка организовал расследование?

— Давайте поможем Бутлеру, — предложила Ника. — Его удар хватит, если заставят избавиться от всех его сокровищ.

Следующим уроком была физика как раз с Четвергом. Он опоздал на целых пять минут и выглядел взволнованным, но, когда начал урок, заметно расслабился. Он вытащил из кармана любимый серебряный карандаш, который в случае необходимости телескопически раздвигался, как антенна, и заменял указку.

Парты в классе физики располагались в форме подковы так, чтобы все могли хорошо видеть, что происходит на большом лабораторном столе, который стоял посреди класса.

Учитель движением фокусника сдернул ткань, открывая продолговатый предмет. Им оказался аквариум, но довольно странной формы. Длинной около полутора метров, высотой всего сантиметров тридцать, а шириной едва ли пять. В нем не было рыб, только вода, которая наполняла аквариум до половины.

— Сегодня я расскажу про электромагнитные волны, — начал учитель. — С электромагнитными волнами мы встречаемся каждый день. Вы еще помните, что такое волны?

Он поставил в аквариум длинную палку, чтобы она доставала до дна, и осторожно по ней стукнул. По поверхности воды разошлись мелкие волны. Когда вода успокоилась, учитель толкнул палку медленней, но сильнее. В этот раз волны были короче.

— Расстояние между гребнями называется длиной волны, — пояснил физик, показывая концом указки на аквариум. — Так же можно посчитать, как часто гребни волн следуют друг за другом, — это мы будем называть частотой. Волны могут быть короткими и длинными. Точно так же и с электромагнитными волнами, только они расходятся в пространстве вокруг нас. Они наполняют этот класс, а некоторые из них проникают даже через стену и наши тела.

— Как в «Матрице»… — прошептал Оскар. По классу раздалось несколько смешков.

Физик не собирался никого утихомиривать или ругать.

— Ты прав, — произнес он. — Это хорошее сравнение. Сейчас к этому вернемся.

— Мы их не видим? — ни с того ни с сего спросил Клеменс. Он еще не озирался по классу в поиске волн, но был близок к этому.

— Некоторые из них мы можем видеть, а собственно… все, что мы видим, и есть электромагнитные волны.

— Как в «Матрице»… — повторил Оскар.

— Свет — это ничто иное, как электромагнитные волны определенной частоты, — продолжал Четверг. — Все в этом классе и за окном мы видим благодаря тому, что ваших глаз достигают эти волны.

— Откуда они берутся? — снова встрял Клеменс.

— От солнца или лампочки. Горячие объекты тоже посылают волны. Они отражаются, например, от… Оскара и достигают наших глаз. Благодаря этому мы видим, что Оскар сидит именно там. Видим даже, что сейчас он ковыряется в носу.

В классе раздался смех, а Оскар поспешно спрятал руку под стол и неестественно выпрямился.

— Волны, что колеблются быстрей, воспринимаются нашим глазом как голубые, а те, что колеблются медленнее, то есть с низкой частотой, — как красные. Так мы распознаем цвета. Но, как удачно заметил наш коллега Оскар, с электромагнитными волнами все происходит как в «Матрице». Мы можем видеть только то, что нам позволено увидеть. Мы не видим, например, ветер или стекло, потому что волна проходит через них почти беспрепятственно. Хуже всего то, что мы не видим всех диапазонов волн. — Физик прохаживался вдоль парт, играя своим карандашом-указкой. — Если волны имеют высокую частоту, свет становится фиолетовым, а потом переходит в ультрафиолет. Его мы уже не видим. Ультрафиолетовые волны полезны летом. Когда вы лежите на пляже, они способствуют вашему загару. Если волны сжать еще сильней, то получим рентгеновские лучи — именно те, которые используют, чтобы сделать снимок сломанной руки.

— А наоборот, — вмешался Клеменс. — Что со слишком красным светом?

— Волны, которые растянуты сильнее, чем красные, называются инфракрасными, — пояснил физик. — Их мы тоже не видим, но можем ощутить…

Он потянулся к шкафчику под столом и достал оттуда утюг. Включил и стал ждать, пока тот нагреется. Потом Четверг ходил вдоль парт и просил учеников протянуть руки. Он проводил утюгом на расстоянии полуметра от них так, чтобы все смогли почувствовать тепло.

— Тепло исходит от разогретого утюга, — продолжил он, — или от солнца. Это и есть инфракрасное излучение. Очень слабое инфракрасное излучение используется в пультах к телевизору. Если электромагнитные волны растянем еще сильнее, то получим микроволны. Очень полезное явление в кухонных микроволновках и мобильных телефонах. Будем растягивать дальше и получим радиоволны.

— Понял! — Оскар ощутил в себе дух исследователя. — Радиоволны и свет — это одно и то же?

— Именно так, — кивнул физик. — Радиоприемник с антенной улавливает электромагнитные волны вокруг себя с конкретной частотой. Пытаясь поймать другие радиостанции, на самом деле вы заставляете радиоприемник искать волны с другой частотой.

— А нет ли каких-нибудь приборов, чтобы увидеть эти… другие частоты? — спросил Нэт.

— Прибор ночного видения позволяет видеть ночью благодаря инфракрасному излучению. Показывает тепло исходящее от разных предметов или существ. Армия очень любит такие игрушки, позволяющие обнаружить противника, который теплее, чем ночное окружение, или, например, горячие двигатели танков. Другим прибором является радар, действие которого, вероятно, вы хорошо знаете. Также есть радиотелескопы, которые обыскивают космический простор на очень больших диапазонах волн. Может, таким образом мы когда-нибудь откроем другую цивилизацию?