— Хорошо, извините.

— Почему вы решили вернуть деньги? — спросил Эзра.

— Я же правильно все понял, все ваши намеки, дело в уверенности. В доверии к себе. Плащ — не чудо, вы дали мне больше, и я навечно ваш должник, синьор Кауфман!

— Я бы не стал кидаться такими громкими клятвами, — фыркнул Марк.

— Так или иначе, спасибо!

Гигант попятился и вышел из лавки.

— Ты слышал?! — ликовал Эзра. — Да этот пещерный тролль вернул мне веру в чудеса. Да что там, в людей! Он понял!

— Ему кажется, что он что-то понял. Он просто внушаемый и неуверенный в себе дурачок. Вдобавок трус, не решившийся узнать правду, — возразил Марк из-за газеты.

— Ты как всегда, — махнул рукой Эзра. — Ну с чего ты это решил?

— Попробуй угадать.

— Даже не буду пытаться, — отмахнулся паренек.

— Как хочешь.

— Кстати, я определился с колледжем, — похвастался Эзра.

— Осчастливь меня, — абсолютно ровным голосом сказал Марк.

— Очевидно, что если мне нужно максимальное количество вариантов выбора, то нужен лучший колледж.

— Угу, — буркнул Марк из-за газеты.

— А лучший колледж в мире вроде как Оксфорд, — улыбнулся Эзра.

Марк выглянул из-за газеты и посмотрел на него с сочувствием:

— Пришло время рассказать тебе о том, что некоторые варианты для твоего выбора определяет выбор твоих родителей, а у тебя и родителей-то нет. Оксфорд тебе не по карману.

Эзра, как ни странно, не расстроился, а только шире растянул улыбку:

— Помнишь Марию? Красотку, которой ты помог стать мисс мира?

— Не помог, — пожал плечами Марк, — я ее обманул.

— Не важно, она-то думает, что помог! А ценой было одно желание, любое, не противоречащее закону и не наносящее никому вреда. И она, насколько я понимаю, намерена сдержать данное мне слово.

— Так, — Марк отложил газету, — давай уточним. Ты шестнадцатилетний подросток, ну почти шестнадцатилетний. Она — самая красивая девушка в мире по каким-то там критериям. Кстати, сколько ей лет?

— Двадцать два, — мигом ответил Эзра.

— Итак, самая красивая девушка в мире готова выполнить любое желание подростка, скажем даже так — она полностью в его власти, и он просит у нее, внимание, оплатить учебу в университете?

— Ага! — радостно кивнул Эзра.

— Это ненормально, — покачал головой Кауфман, вернувшись к газете.

Эзра улыбнулся и подошел к окну, посмотрел на улицу. Мимо лавки проходили итальянцы, и паренек пытался понять, чем они отличаются, например, от американцев. Смог бы он понять, что это Милан, если бы не видел надпись на табличке? Потом он вдруг повернулся к Марку:

— Ладно, я сдаюсь. Почему ты так уверен, что Алессандро ничего не понял? Что ничего не изменилось? Что он по-прежнему неуверенный в себе громила?

— Зачем он забрал с собой плащ, если тот ему уже не нужен? — ответил вопросом на вопрос Марк.

— Ну ты же не вернул ему деньги, — сказал Эзра. — Вот он и утащил его с собой, не зная, что делать.

Марк ничего не ответил.

Глава 11

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка. Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись. Прага.

В лавку вошел Генри. В руках он держал торт «Прага» с четырьмя свечами.

— С днем рождения тебя! — запел он, но Марк его прервал:

— Какой день рождения, ты спятил?

— Вообще-то ровно четыре года назад ты…

— Заткнись, — снова перебил его Марк, указывая куда-то за спину. Из подсобки выглянул Эзра.

— Генри! — обрадовался он, потом увидел торт со свечами. — А что за праздник?

— Привет, пацан! — косясь на Марка, поздоровался Генри. — Что за праздник, ну так…

— Годовщина знакомства, — подсказал Марк.

— Кстати, а где вы познакомились? — спросил Эзра.

— Да прямо тут, — ответил Марк, снова углубляясь в чтение.

— Я думал, ты уже в колледже. — Генри поставил торт на прилавок и посмотрел на Эзру.

Тот подбирался к торту с видом охотящегося кота.

— В июле-то? — хмыкнул парень.

— Точно, июль, — кивнул Генри.

Марк внимательно посмотрел на него из-за газеты.

Генри продолжал:

— Кстати, куда поступаешь?

— В Оксфорд, — ответил Эзра. — Я принесу тарелки и нож.

— Ого, силен! Передавай привет профессору Симмонсу! — крикнул вдогонку Генри.

— Ты учился в Оксфорде? — Эзра выглянул из подсобки.

— Да, а что?

— То, что ты, Генри, живое доказательство того, что высшее образование не делает человека умнее, — фыркнул Марк.

Эзра поставил три тарелки, посмотрел на свечи:

— Кто будет задувать?

— Давайте вместе, — предложил Генри.

Марк отложил газету и закатил глаза.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Все трое посмотрели на надпись. Хьюстон. В лавку вошла мисс Хильдшер. Она устало улыбнулась всем присутствующим:

— Добрый день, джентльмены. — Она увидела торт, свечи и неловко помялась на месте. — Я, наверное, попозже зайду.

— У вас какое-то дело? — спросил Марк.

— Да, но это может подождать, — беззаботно махнула рукой мисс Хильдшер.

— Судя по вашей растерянности — нет. Что случилось?

— А что вы празднуете? — невпопад спросила женщина.

— День рождения Генри, — ответил Марк.

Мисс Хильдшер посмотрела на четыре свечи и пожала плечами.

— У него было трудное детство, мы помогаем ему наверстать упущенное, ну вы понимаете, — невесело пошутил Марк, но женщина кивнула так, будто поняла, о чем речь.

— Мы можем поговорить наедине? — спросила она.

Эзра и Генри молча пошли вглубь лавки. Марк выжидающе посмотрел на мисс Хильдшер.

— Я долго откладывала этот разговор. Но однажды это должно было произойти.

— Все когда-то должно произойти, но, может, уже перейдете к сути? — начал терять терпение Марк.

— Мы вынуждены отказаться от ваших денег, — сказала мисс Хильдшер.

— И кто же вас вынудил? — хмыкнул Марк.

— Может, вынуждены — не совсем верное слово…

— А может, и совсем не верное. С чего бы вдруг приюту перестали быть нужны деньги? Сироты кончились? Коммунисты победили? Что?

— Прекратите! — поморщилась мисс Хильдшер. — Просто у нас теперь другой… Жертвователь.

— И чем его деньги лучше моих? — удивился Марк.

— Ничем. Просто это его условие, он должен быть единственным спонсором, — наконец сказала она слово, которого избегала.

Марк неопределенно покачал головой:

— Вам не хватало тех денег, которые даю я?

— Хватало, мистер Кауфман, мы очень вам благодарны, ведь вы практически спасли приют, но…

— Но вас замучила жадность? — закончил за нее Марк.

— При чем тут жадность! — возмутилась мисс Хильдшер.

— Очевидно, что этот замечательный человек предложил вам больше, иначе чего ради вы сейчас переживаете такой стыд. Намного больше.

— Но поймите меня! Если у нас будет больше денег, мы сможем помочь большему количеству детей, предоставить им лучших учителей, нанять хороших специалистов, понимаете?! — Женщина смотрела на него почти с мольбой.

— Конечно, понимаю, — легко согласился Марк. — Именно так и выглядит жадность. Но пусть все будет так, пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь.

— Вы это мне? — стушевалась мисс Хильдшер.

— Нет, — холодно ответил Марк.

— Как бы вы поступили на моем месте? — спросила женщина.

— Я бы разобрался в мотивах этого поступка и был бы готов к любому исходу. Что-то еще?

— Да. — Мисс Хильдшер тяжело вздохнула, очевидно, намереваясь сказать еще какую-то скверную новость. — Мы вынуждены будем демонтировать памятную табличку с вашим именем.

— У меня есть памятная табличка? — удивился Марк.

— Да… пока еще есть.

— Да плевать. До свидания. — Марк демонстративно отгородился от женщины газетой.

— Всего доброго. — Мисс Хильдшер тихо выскользнула из лавки.

К стойке подошли Генри и Эзра.

— Да ты врешь! — продолжая какой-то разговор, воскликнул паренек.

— Я всегда вру, — усмехнулся Генри. — Я прямо сейчас тебе вру!

— Подожди… — Эзра задумался. — Если ты всегда врешь и прямо сейчас мне врешь, значит, ты говоришь правду!

— Но, если я говорю правду, значит, я вру! — улыбнулся Генри.

— Свечи прогорели наполовину, давайте задувать, — предложил Эзра.

— Без меня, — кинул Марк из-за газеты.

— Ну, не порти праздник!

Звякнул колокольчик, на табличке появилась надпись «Багдад». В лавку ввалился мужчина, выглядящий как бедуин в детских книжках. Он подскочил к стойке и выпалил женским голосом:

— Запечатай выход!

— Клара? — Генри присмотрелся к глазам замотанной в тряпье фигуры.

— Жалюзи, Эзра, — спокойно сказал Марк.

Паренек подскочил к ручке, но не успел. Дверь снова распахнулась, в лавку ворвался такой же бедуин, только бородатый. Генри тут же пнул его ногой в живот с такой силой, что тот вылетел из помещения быстрее, чем в него ворвался. Щелкнули жалюзи. Звуки улицы пропали.

— Еще одним входом меньше, — заметил Марк.

— Не одним. Думаю, теперь стоит закрыть все выходы в Ираке, — снимая чалму и тяжело дыша, ответила Клара. Она бросила головной убор и села на пол, привалившись к стойке.

— Привет, — поздоровался Генри.

Клара посмотрела на него, потом на торт прямо у нее над головой.