Ральф Макинерни

Третье откровение

Преклоняясь перед Робертом Хью Бенсоном

Потому мы любим Тебя, потому воспеваем Тебя,
Мы, все мы, на протяжении дней наших,
Возносим Тебе хвалу устами и сердцами,
Тебе, о Дева, достойнейшая похвалы;
Ибо губы и сердца принадлежат Тебе,
Что подобна росе на травах и деревьях.
Ибо падшие восстают и сраженные бегут к Тебе,
К Тебе, озаряющей надеждой наш мрачный путь!

Джерард Мэнли Хопкинс.

Посвящение Деве Марии

ПРОЛОГ

Ты ли тот, которому должно прийти, или другого ожидать нам?

[Евангелие от Луки, 7:20. (Прим. ред.).]

Он сунул нож в рюкзачок хорошенькой девушке, стоявшей перед ним в очереди к контрольно-пропускному пункту собора Святого Петра. Волосы у нее были коротко острижены, а бесформенная футболка не скрывала соблазнительных обводов созревшего тела. Анатолий рассчитывал, что охранник, отвлеченный пышной грудью, на него даже не взглянет.

Так и вышло.

Широко улыбаясь, досмотрщик пропустил красавицу, не проверив ее вещи, после чего махнул Анатолию, уже без улыбки.

Анатолий догнал девушку. Та встревоженно обернулась, когда за спиной взвизгнула молния.

— Служба безопасности, — пояснил Анатолий, доставая из рюкзачка нож. — Вот это я у вас заберу.

— Откуда у меня эта штука?

— Вы можете идти, — сказал Анатолий и добавил, убирая оружие в карман: — Спасибо за помощь.

Девушка двинулась дальше, сбитая с толку.

Анатолию больше не было до нее дела.

Переплыв людское море, он отстоял в другой очереди и наконец поднялся на крышу. Он быстро прошел вдоль фронтона собора за огромными скульптурами, смотрящими на площадь и раскинувшийся впереди Рим. Дойдя до арки, соединяющей собор и Апостольский дворец, Анатолий остановился. Дорогу преградили железные копьевидные прутья в два дюйма толщиной.

Он взглянул сквозь решетку, затем посмотрел на часы. Ему нужно было попасть во дворец в течение часа. От этого зависело все.

— Signore! [Синьор! (ит.) (Здесь и далее, кроме особо оговоренных, прим. перев.).]

Охранник. Анатолий жестом подозвал его к себе.

— Pu? aiutarne? — попросил он о помощи на ломаном итальянском, притворяясь заплутавшим туристом.

Не двинувшись с места, страж уткнул подбородок в грудь и сверкнул глазами. Анатолий указал на ограду.

— Che cos'?? [В чем дело? (ит.).] — спросил мужчина, медленно приблизившись.

Когда Анатолий вонзил нож в грудь охраннику, тот возвел очи горе, словно мученик. Расстегнув форменный китель, Анатолий осторожно опустил умирающего на крышу и забрал его оружие.

В одежде сотрудника службы безопасности он пройдет в Апостольский дворец быстрее, чем предполагал.

«Кое-что, — подумал Анатолий, — получилось просто отлично».

Такое начало сулило успех его предприятию.

«Неужели сегодня так и не случится ничего хорошего?» — сокрушался кардинал Магуайр, поднимаясь на крышу Ватиканской библиотеки.

Бросив взгляд на выстроенную здесь виллу, своеобразный пентхаус, в котором ему как префекту отвели жилье, он прошел во внутренний дворик, где лимоны в кадках и обилие цветов и зелени живо напоминали ему о родине. Сев, кардинал закрыл глаза и тотчас снова недовольно их раскрыл. Он бежал сюда от очередной бесконечной беседы с российским послом.

Бежал, но только после того, как подверг испытанию и свое дипломатическое мастерство, и благожелательность. Посол был очень настойчив, он все говорил и говорил.

Вздохнув и собрав в кулак все оставшееся терпение, Магуайр в который раз повторил:

— Ваше превосходительство, не в моих полномочиях удовлетворить вашу просьбу.

Плоское славянское лицо дипломата оставалось бесстрастным, однако он словно читал глубоко запавшими глазами по губам кардинала, вместо того чтобы его слушать.

— Из чего вытекает, разумеется, что искомое находится в архивах, ваше преосвященство, — заключил посол.

Они чуть ли не с издевкой обменивались почтительными обращениями, которые свидетельствовали скорее о недоверии, чем об уважении.

— Я этого не говорил, — поправил кардинал.

— Это следует из вашего молчания. Только представьте себе, какие неприятности может доставить такая информация, попади она не в те руки.

— Этого можно не опасаться.

«Особенно если русскому не удастся получить доступ к архивам».

— Ах, вы словно живете в другом мире. — В устах дипломата фраза прозвучала вовсе не комплиментом.

— Сейчас нет, хотя в свое время надеюсь туда перебраться. — Губы кардинала чуть растянулись, и на щеках появилось подобие ямочек.

— Кто уполномочен разрешить вам ответить на мой запрос?

Посол не желал слушать. Или, возможно, просто не привык к отказам.

— Государственный секретарь? — предположил кардинал.

— Он направил меня к вам.

Кардинал Магуайр усмехнулся. Ну да. В Ватикане так принято.

— А вы отсылаете меня обратно к нему, — расстроенно продолжал русский.

— Тогда, возможно, его святейшество на личной аудиенции? — подсказал Магуайр.

Молчание.

На этом беседа должна была завершиться. Они уже дважды обсуждали этот вопрос — с тем же результатом. Однако Чековский словно прирос к креслу. При предыдущей встрече кардинал-префект передал посла Брендану Кроу. Молодой священник, соотечественник Магуайра, обучался нравственному богословию. То есть он мог обмануть, фактически не обманывая.

Почему посол зациклился на материалах давнишнего покушения на Иоанна Павла II? Папа умер своей смертью после тяжелой, продолжительной болезни. Папская власть перешла к его преемнику в полном соответствии с установленным порядком, с подобающей торжественностью. Многими годами ранее вместо СССР появилась Россия. Для советских народов мир изменился.

Что нужно этому русскому? Заверение в том, что все тела погребены? Разумеется, за покушением турка Али Агджи на жизнь Папы стоял КГБ. Это явствовало из воспоминаний Иоанна Павла II о беседе с несостоявшимся убийцей, которого он навестил в тюрьме. Однако к настоящему времени правительство, стоявшее за нападением, пало под натиском политических событий и времени. Но посол все равно упорствовал. Что столь, на его взгляд, важное могло содержаться в этих документах?

И почему русский так отчаянно стремится заполучить их?

— Агджа упоминал о сообщниках? — осведомился отец Кроу, когда Магуайр вызвал его к себе.

— Почему тебя это интересует?

— Потому что Агджа все еще жив. Сказанное им Папе он может повторить кому угодно. Но если Агджа говорил с другими…

— А ты сам-то видел эти материалы?

Похоже, вопрос удивил Кроу. Разве может сотрудник архива не быть любопытным? ЦРУ и британская разведка представили Ватикану пространные доклады, посвященные покушению. Когда-то Магуайр находил расследование захватывающим, однако общение с Чековским породило в нем отвращение к теме в целом.

— Значит, были и другие? — спросил Кроу.

— Я до смерти устал от всего этого! — вскинул руки Магуайр.

Он не врал. Расставшись с отцом Кроу, кардинал медленно поднялся в садик на крыше, в свой Эдем. Что ж, Данте разместил его на вершине горы-чистилища. Устроившись поудобнее в кресле. Магуайр снова закрыл глаза и наконец обрел спокойствие, которого так жаждал. Скоро он уже дремал, окруженный пышной зеленью.

Неприметный в форме убитого охранника, с его пистолетом на поясе, Анатолий стоял у колоннады Бернини, словно неся службу. Он дожидался подходящего момента. Как только швейцарского гвардейца обступила с вопросами кучка туристов и его молодой напарник остался у двери один, Анатолий не спеша прошел к входу, козырнул и двинулся дальше. Его лицо выражало равнодушие и спокойствие человека, занятого рутинным делом, — так же как и лицо часового. Спина Анатолия словно превратилась в сверхчувствительную спутниковую антенну. Но швейцарский гвардеец, даже не ответив на приветствие, лишь махнул рукой. Анатолий прошел, мысленно прокручивая заученный наизусть план здания.

Он был внутри. И знал, куда именно идти.

Вверх по роскошной лестнице, достойной царей, затем по коридору, украшенному гобеленами фламандских мастеров, — наконец Анатолий добрался до кабинета государственного секретаря Ватикана. В приемной, сидя за столом, совсем крошечным в этом огромном помещении, молодой священник быстро стучал по клавиатуре компьютера. При появлении Анатолия он оторвался от экрана. В вопросительном взгляде не было тревоги.

Странно, как форменный мундир рассеивает опасения. Молодой священник даже не подумал, что незнакомцу здесь не место.

Но Анатолий проник туда, куда доступ был закрыт, не просто так.

Он замыслил нечто гораздо более опасное.

— У меня приказ осмотреть кабинет кардинала, — отрапортовал Анатолий.

Священник приподнялся.

— Не беспокойтесь, — остановил его «охранник». — Скорее всего, просто чья-то дурная шутка. Я управлюсь за минуту.

Он управился за три.

Государственный секретарь Ватикана сидел за письменным столом, облаченный в роскошную кардинальскую мантию. Кресло было повернуто так, чтобы свет из раскрытого окна падал на лежащий на столе требник. Кардинал словно сошел с полотна Гойи — если только не считать современного кожаного офисного кресла. Губы государственного секретаря шевелились в беззвучных молитвах. Подобно Гамлету у коленопреклоненного дяди, Анатолий застыл в нерешительности.

Кресло двинулось, и государственный секретарь посмотрел на вошедшего. И снова форменный мундир, судя по всему, сработал превосходно.

— Да?

«Пистолет или нож?»

Анатолий колебался всего на долю секунды дольше допустимого. Нерешительность. Очень плохо.

В глазах кардинала появилось сомнение.

«Пора действовать», — подумал Анатолий.

— Меня попросили осмотреть ваш кабинет на предмет соблюдения правил безопасности.

Вздохнув, кардинал разрешительно махнул рукой и снова переключил внимание на книгу.

Анатолий быстро обогнул стол, схватился за спинку и резко толкнул кресло к окну.

Каким же немощным оказался старик!

Застигнутый врасплох, он тщетно пытался сопротивляться. Анатолий легко поднял кардинала и, не обращая внимания на полный негодования взгляд, выбросил в окно. Ошеломленный государственный секретарь не успел даже вскрикнуть. Барахтаясь, он полетел вниз и распустился пурпурным цветком на мостовой.

— Где кардинал? — спросил молодой священник, заходя в кабинет.

— Он вышел, — обернулся Анатолий.

— Вышел? Это невозможно. Я не отлучался из приемной, а мимо меня никто не проходил.

Сбитый с толку священник озирался по сторонам.

— Клянусь, его нет в здании. Подойдите, я вам кое-что покажу.

Священник, все еще сомневаясь, приблизился к окну, и Анатолий указал вниз, на мостовую. Затем схватил остолбеневшего секретаря за рясу и оторвал от пола. Через мгновение тот очутился рядом со своим начальником.

Теперь нужно было действовать очень быстро.

В гардеробе в углу Анатолий нашел простую черную сутану и маленькую круглую коробку с белыми воротничками. Сутана оказалась коротка, поэтому пришлось подвернуть брюки. Решив не брать пистолет, он повесил форму охранника и кобуру в шкаф и поспешил к выходу, сверяясь с часами.

«С опережением графика», — с улыбкой отметил Анатолий.

«Определенно, сегодня и на крыше покоя мне не будет», — подумал Магуайр, хотя Чековский обиделся не так сильно, как в последний раз, когда кардинал спровадил его Брендану Кроу.

— Отец Кроу знает по этому вопросу не меньше моего, ваше превосходительство, — сказал тогда Магуайр, расставаясь с послом.

— То есть почти ничего, — пробормотал Чековский.

Русский цепкими глазками оглядел кардинала с головы до ног, несомненно мысленно представляя, как тот смотрелся бы в концлагере Треблинка. Магуайра передернуло от отвращения.

— Благодарю вас, ваше преосвященство, — наконец сказал Чековский.

Магуайр удалился, зная, что на Кроу можно положиться: он найдет способ избавиться от русского.

Проводив кардинала взглядом, Чековский повернулся к Кроу. Посол целую минуту изучал лицо молодого священника. Брендана его глаза жалили яростью.

— Отец, а из архивов никогда ничего не похищали?

Вопрос показался Брендану странным, но он был слишком хорошо вышколен, чтобы дать это понять. Он мог ответить на тысячу подобных, и с его губ не слетело бы ни крупицы важной информации, ни лжи.

— Разве мы признались бы в этом? — улыбнулся Брендан.

— Полагаю, подкуп может оказаться действенным средством даже здесь.

— Я бы не советовал.

— А что бы вы посоветовали?

— Не будите спящую собаку.

— Похожая пословица есть и в русском языке.

— Знаю. Не буди лихо, пока оно тихо, — бодро выпалил Кроу по-русски.

У посла зажглись глаза. Он внимательно посмотрел на священника.

— «Ты ли тот, которому должно прийти, или другого ожидать нам?»

— Другого дьявола, цитирующего Священное Писание?

Русский медленно улыбнулся.

— Не сомневался, что вы хорошо знаете Новый Завет.

— А вы кого-нибудь ждете?

Плоское лицо посла снова стало непроницаемым. Он встал.

— Вижу, преподобный, я напрасно отнимаю у вас время.

Кроу проводил Чековского до лифта. Когда двери раскрылись, из кабины вышел незнакомый священник и поспешно проскользнул мимо. Убедившись, что русский посол покинул этаж, Кроу обернулся, ища взглядом подозрительного посетителя, — удивительно, что он его не узнал. Но незнакомца и след простыл.

Вернувшись за стол, Брендан снова приступил к работе, от которой его оторвал Магуайр, однако вскоре поймал себя на том, что никак не может сосредоточиться. Кроу откинулся назад, мечтая о покое и завидуя кардиналу, который, как правило, находил утешение в своем садике на крыше.

Но когда, как показалось Брендану, сосредоточенность наконец возвратилась, в кабинет ворвался высоченный швейцарский гвардеец. Его обыкновенно спокойное и невозмутимое лицо искажало отчаяние.

— Чем могу помочь? — вежливо осведомился Брендан.

— Убийца!

— Что?

— Говорю вам, здесь разгуливает опасный преступник. Государственный секретарь и его помощник мертвы. Советую вам немедленно покинуть кабинет и укрыться где-нибудь в безопасном месте.

С этими словами гвардеец убежал.

Кроу вскочил и бросился к лестнице.

Распахнув дверь на крышу, он замер и огляделся. На какое-то мгновение мирная картина его успокоила: Магуайр сидел в кресле посреди цветущего внутреннего дворика. Кроу осторожно приблизился к начальнику.

— Ваше высокопреосвященство, нужно спрятаться в безопасном месте. Мне только что сообщили, что здесь разгуливает убийца.

Брендану не хотелось будить кардинала, однако ситуация была чрезвычайной. Он положил руку на плечо Магуайру, собираясь его растормошить… И только тут увидел нож, по самую рукоятку вонзенный в грудь.

Крови видно не было, она угадывалась лишь во влажном пятне на алой мантии.

Но дыхание смерти теперь ощущалось явно.

Первым в Брендане проснулся священник — Кроу прочитал заупокойную молитву над телом кардинала Магуайра и лишь затем тщательно осмотрел место преступления.

На полу рядом с креслом валялся чемоданчик, его содержимое рассыпалось по прекрасной мраморной плитке. Вдруг рядом хлопнула дверь.

Убийца?

Брендан побежал на звук, сам точно не зная, как быть, если кого-то обнаружит. Дверь на лестницу оказалась заперта.

За ней кто-то топал, сбегая по лестнице.

Брендан бросился обратно к телу кардинала, на ходу нажимая кнопки сотового телефона.

ЧАСТЬ I

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

«Прежде всего я поговорю с ним»

Бывший агент ЦРУ Винсент Трэгер, прилетев в Рим, даже не заглянул в посольство на виа Венето, а направился прямиком в один ресторан в Трастевере. Ему не нравился вызов сюда, не нравилось, что его оторвали от мирного отдыха, и очень не нравилась причина всего этого.

Трэгер получил инструкцию состыковаться с представителем Ватикана. Один из лучших оперативных сотрудников управления на протяжении десятилетий, Трэгер давно привык к конспиративным встречам, однако до сих пор терпеть не мог отправляться на место, не зная связника. Вот и теперь ему не сообщили имя посланника Святого престола. С другой стороны, важнее не человек, а дело. Трэгер устроился за столиком на улице и стал осматриваться, похлопывая себя по колену свернутой газетой «Фигаро». Через минуту к нему подсел мужчина.

— ?a va? [Как дела? (фр.).]

— Comme vous voulez. [Да так (фр.).]

— О, вы говорите по-французски.

— Без всякого удовольствия.

— Я обратил внимание на вашу газету.

Трэгер осмотрел собеседника: среднего роста, волосы тронуты сединой, мясистый нос.

Тихо присвистнув, мужчина спросил:

— Что останется от итальянского «привет», если убрать одну гласную?

— ЦРУ. [Непереводимая игра слов: ciao — привет (ит.), CIA — ЦРУ (англ.).]

Мужчина кивнул.

— Я заказал столик в зале.

— У вас есть имя?

Вместо ответа незнакомец достал бумажник и приоткрыл его так, чтобы стала видна идентификационная карта жителя Ватикана.

— Льяно?

— Родригес. Льяно — фамилия моей матери.

Они прошли внутрь и сели в углу.

— Мы очень признательны вашему правительству за то, что оно предоставило вас в наше распоряжение.

Трэгер пожал плечами. В Вашингтоне лишь горстка людей знала о его местонахождении. С другой стороны, лишь горстка людей знала, кто он такой на самом деле. Большую часть взрослой жизни Трэгер проработал тайным агентом.

— Итак, господин Родригес, что будем делать? — спросил он.

— Искать коварного преступника, — пролепетал Родригес. — Нужно его остановить.

— И что вы сделали к настоящему моменту?

— Все, что смогли.

И они обсудили четыре жестоких убийства, жертвами которых пали два кардинала, священник и охранник, несший службу в соборе Святого Петра.

— Почему Ватикан не гудит, как растревоженный улей?

Трэгер провел в Ватикане достаточно времени и знал, что четыре смерти в один день должны были поставить Святой престол на уши. И журналисты слетелись бы со всех сторон, как воронье на падаль.

— Достоянием гласности стала только гибель охранника, — ответил Родригес. — Остальные три приписали естественным причинам, а похороны разнесли во времени.

— Я что-то читал о похоронах государственного секретаря, — заметил Трэгер. — Пышная церемония по высшему разряду.

— Да. Похороны кардинала сопровождала большая шумиха. Облака благовоний даже убийство скрыли. По официальной версии, кардинал Магуайр мирно скончался от остановки сердца, что в определенном смысле правда, ведь оно, пронзенное ножом, действительно замерло мгновенно. Тело отправили для погребения на родину, в Эннис. Скромные похороны помощника государственного секретаря, состоявшиеся через несколько дней в Ирландии, не привлекли особого внимания. Охранник из собора был объявлен жертвой психически больного туриста — достаточно распространенный вид преступления. Полиция ведет розыск виновного.

— Вы действительно считаете, что это дело рук фанатика? — спросил Трэгер.

— Такое возможно. И если бы был убит один человек, это, вероятно, соответствовало бы действительности. Государственный секретарь играл роль своеобразного громоотвода, оттягивающего на себя гнев всех тех, кто не хотел прямо критиковать его святейшество. Гибель охранника — случайность, лишь средство пробраться в закрытую для широкой публики часть Ватикана. Но вот из-за остальных смертей трагедия кажется гораздо более зловещей.