Мои почему и как
Ежедневно я концентрировалась на самом важном — сыновьях. Необходимость поддерживать нашу связь выводила меня из «режима выживания» и упорядочивала мысли. Когда я фокусировалась на заботе о Джордане и Майкле, все отделы моего мозга приходили в порядок. Я начинала мыслить яснее. У меня появлялись силы. Моя беспримерная любовь к ним стала моим «почему». Мальчики дали мне смелость и целеустремленность, чтобы отточить свое «как».
Я знала, что должна залечить свои раны и восстановить пошатнувшиеся представления о доверии и справедливости. Материнство вдохновляло меня склеить жизнь обратно из оставшихся осколков. Я знала: сыновья нуждаются во мне и в моих лучших проявлениях. Я знала, что отвечаю за все, что для исцеления им нужна стабильность.
Каждый день, несмотря на душевную боль, я делала вид, что все в порядке, я справляюсь. В то же время я понимала, что мальчикам нужно демонстрировать не только мое мужество, но и горе, и тоску, хотя бы в какой-то степени. Это давало им самим право и возможность безопасно проживать эти чувства. Любовь и желание поступать правильно ради сыновей придавали мне сил. Мы вместе переосмыслили наши представления о семье.
...Порой я ощущала, что не справляюсь, но моя материнская сила и целеустремленность всегда превозмогали боль.
Много лет спустя я услышала подкаст с психологом команды Seattle Seahawks [«Морские ястребы Сиэтла», команда по американскому футболу. — Здесь и далее примеч. переводчика.] и специалистом по повышению эффективности Мишелем Жерве, который рассказывал о расширении человеческого потенциала. Его слова о боли очень мне откликнулись: «Когда боль сильнее, чем важность вашей цели, она подчиняет вас». Порой я ощущала, что не справляюсь, но моя материнская сила и целеустремленность всегда превозмогали боль. Моя цель была важнее боли. Моя связь с мальчиками и моя преданность им побуждали меня каждое утро вставать с кровати с твердым намерением — прожить этот день нормально.
Я знала, что могу помочь им пройти через все это и сохранить душевную мягкость, а также ощущение доверия и безопасности. Благодаря мне они переживут эту бурю, распад семьи, но только при условии, что я сохраню здоровье и останусь заботливой и принимающей. И в конце концов, через эту связь с ними что-то во мне начало меняться. Тяжелый камень, лежавший на груди и мешающий дышать, стал как будто легче. Я обнаружила, что снова могу улыбаться и даже неожиданно рассмеяться чему-то. И у мальчиков это тоже начало получаться. Мы исцелялись.
Я никогда не желала детям подобного опыта. Развод меняет жизнь, и как мать я отлично осознаю, насколько негативно он повлиял на моих сыновей. Я была не в силах избавить их от страданий, и это понимание причиняло мне боль.
Тогда-то я и осознала, что, конечно, не в силах избавить сыновей от страданий, но определенно могу облегчить эти страдания и ускорить процесс выздоровления, у меня есть для этого способ — наши отношения. Чтобы помочь им пережить это травмирующее событие, навсегда изменившее наши представления о семье, я опиралась на полученные знания, как много значит связь между детьми и родителями.
Мы как будто начали возвращаться к обычной жизни, но впереди нас ждало новое испытание. Однажды в пятницу вечером раздался телефонный звонок — один из тех звонков, которые меняют все и которые не желает получать никто и никогда.
Звонила мама. У отца случился сердечный приступ, когда он играл в хоккей с моим братом, и сейчас его везли на скорой в больницу. Брат был с ним. От ее слов я перестала дышать. Усилив концентрацию, я подавила накрывающие меня чувства. Я позвонила моему партнеру Питеру, с которым начала встречаться относительно недавно, и попросила подвезти маму до больницы, чтобы она в таком состоянии не садилась за руль. Я знала, что Питер, фельдшер по профессии, позаботится о ней. Собрав мальчишек, я помчалась в больницу. В итоге мы приехали раньше скорой.
Вскоре к нам присоединились мама и Питер. Мы вместе ждали возле отделения неотложной помощи и видели, как подъехали скорая и пожарная машина. Выли сирены, и ужас захлестнул меня, вытесняя всякую надежду.
Брат, все еще в хоккейной форме и мрачный как туча, вышел из скорой помощи. Обняв меня, он сказал: «Ничего хорошего… на полпути его сердце остановилось».
Около часа врачи бились над моим отцом. Через окно реанимации мы с мамой и братом наблюдали за их героическими попытками вернуть его к жизни. Питер и мальчики были неподалеку, в комнате ожидания.
Мне тяжело вспоминать те мгновения: шок, отчаяние и надежда сменяли друг друга, пока не осталось только смирение. Мой отец умер. Моя мать внезапно лишилась партнера, с которым прожила почти 50 лет.
Я помню, как вышла из отделения неотложной помощи, чтобы забрать мальчиков. Я вся оцепенела и ничего не замечала вокруг. Я знала, что там люди, слышала гул оборудования и неразборчивую речь. Я открыла дверь в комнату ожидания и уставилась на мальчиков, а потом упала на колени и сказала, что мы потеряли папу. Они залились слезами, и я обняла их.
Потом я собралась и вновь нашла в себе мужество, несмотря на шок. Я предложила им пойти и попрощаться с их единственным дедушкой. Мальчики кивнули и поднялись на ноги. В тишине мы направились в реанимационное отделение.
Я смотрела на безжизненное тело отца, на хоккейную форму, которую срезали с него и бросили на пол, и силилась осознать случившееся. Как это могло произойти? Мы с мальчиками подержали его за руки, погладили по голове, сказали, как сильно мы любим его и будем скучать. Я очень благодарна судьбе, что у нас была такая возможность — в последний раз увидеть его и попрощаться.
Смотреть на горе моих сыновей, на их слезы и смирение с потерей дедушки было невыносимо. Я знала — это еще одна огромная утрата для них. Еще одно трагическое событие, меняющее жизнь, с которым нам отныне придется существовать.
Понимание, как много значит связь, помогло мне и сыновьям справиться не только с мучительным осознанием перемен, которые теперь навсегда, но и с потерей патриарха нашей семьи. Позже я объяснила мальчикам, что связь сильнее смерти, что их дедушка все еще с ними… просто по-другому.
Каждый знает, каково это — пережить потерю, без которой жизнь больше не будет прежней. Но меня утешала мысль, что отношения — это навсегда45. Я отлично помнила эти слова доктора Ньюфелда, сказанные десять лет назад на лекции. Позже я прочитала у Митча Элбома, автора книги Tuesdays with Morrie [Элбом М. Вторники с Морри. — М.: Азбука, 2022.]: «Со смертью завершается жизнь, но не отношения». Привязанность к близким и связь с ними продолжают питать нас даже после их смерти.
Пункт назначения: связь
Мы с мальчиками вместе пережили множество значимых моментов, в том числе и трудные времена, которые, несомненно, случались. В мире, который порой наносит раны, от боли не застрахован никто. Но даже несмотря на мучительный развод и внезапную потерю отца, я всегда помнила: в жизни есть масса вещей, за которые я благодарна. Любовь к мальчикам и понимание, как важно поддерживать с ними связь, не только помогали мне в трудные времена, но и позволяли ясно видеть и понимать, что по-настоящему значимо. И строить вокруг этого свою жизнь.
Помимо мальчиков, самым значимым для меня, самым основательным, жизнеутверждающим и ободряющим были мои исследования о важности детско-родительских взаимоотношений. Благодаря этим исследованиям я выработала стиль жизни, направленный на укрепление отношений. Я понимала, насколько важно, взаимодействуя с другими, создавать атмосферу безопасности и доверия, быть отзывчивым. И я практиковала это со всеми — не более, но и не менее, чем с сыновьями.
Сейчас Джордану и Мэтью 20 и 18 лет. Они выросли осознанными, эмоционально развитыми, добрыми, трудолюбивыми, независимыми и жизнерадостными юношами, и я отдаю должное той плодородной почве, которая до и после рождения питала их понимание себя, развивала их склонности и способность радоваться жизни. Я верю, что наши отношения и наша связь помогали им гнуться, но не ломаться, сталкиваясь с невзгодами.
За десятилетия работы в сфере психического здоровья и зависимостей от психоактивных веществ мне доводилось длительное время поддерживать одних и тех же клиентов и их семьи. Я работала с парами, ожидающими ребенка, семьями с новорожденными, школьниками, подростками, студентами университетов, а также со взрослыми и даже постаревшими людьми. Этот разнообразный опыт преподал мне урок, вполне совпавший с утверждением британского психолога и основателя теории привязанности Джона Боулби: «Потребность в привязанности сохраняется от колыбели до могилы»67.
Привязанность можно определить по-разному. Я считаю привязанностью отношения, выстроенные на связи, безопасности, доверии и чуткости. Подобную связь мы ищем всю жизнь.
При слове «привязанность» люди часто думают, что сказанное относится только к младенцам. Но потребность в привязанности отнюдь не ограничивается первым годом жизни. Это воздух, которым мы дышим на протяжении всего нашего существования. Эта потребность придает нам сил, помогает расти и справляться с трудностями, не теряя себя. Она возвращает нас к норме.
