— Нет уж, спасибо, я еще не пришла в себя после шести дней за пределами крепости, — попыталась пошутить я.
Лицо Ри окаменело, а остальная часть нашего отряда притихла.
Проклятье. Это была не самая лучшая шутка, но я до смерти устала. Ибо нет никакого смысла в попытках заснуть, если тебе раз за разом снится Рессон.
— Я рядом, если захочешь поговорить.
Добрая улыбка на лице Ри мгновенно заставила меня почувствовать стыд за то, что я так ей и не открылась.
Хотела ли я поговорить? Безусловно. Смогу ли я это сделать? Не после того, как Аэтос дал понять, что не стоит делиться историями о войне. Он уже нацелился на Миру, и я не собиралась подставлять под удар и свою лучшую подругу. Может быть, Ксейден прав. Если я не смогу лгать, то все мои друзья будут в большей безопасности, если я стану держаться на расстоянии.
— Добрый день, второкурсники, — проговорил высокий всадник, выходя на середину зала между рядами сидений. Его голос прозвучал гулко и громко, и кадеты постепенно затихли. — Я капитан, — он поморщился, почесывая аккуратную бородку, которая была слегка темнее его светло-золотистой кожи, — то есть профессор Грейди. Как вы уже поняли, я новичок и еще не привык к должности, а также к тому, что вокруг меня снова толпа детей, средний возраст которых двадцать один год. Давненько я не был в квадранте.
Профессор повернулся к другому концу аудитории — той части, где не было сидячих мест — и пальцем поманил к себе тяжелую деревянную кафедру. Малая магия заставила ее двигаться, и кафедра с визгом понеслась по полу. Грейди остановил ее движение раскрытой ладонью, вновь обернулся к нам и облокотился на край столешницы.
— Так-то лучше… Поздравляю с тем, что вы пережили первый год. — Он медленно обвел глазами аудиторию. — Здесь восемьдесят девять человек. По словам писцов, вы — самый малочисленный второй курс со времен Первых Шестерых.
Я посмотрела на пустые задние ряды Первого крыла. В прошлом году мы знали, что у нас самое малое количество драконов, желающих связать себя узами, но видеть собственными глазами, насколько нас на самом деле мало… это обескураживало.
«Драконов стало меньше, — сказала я Тэйрну, зная, что Андарна погрузилась в Сон-без-сновидений несколько дней назад. — Это потому, что Эмпирей знает о вэйнителях?»
«Да».
Я почти расслышала в голосе Тэйрна разочарованный вздох.
«Но нам нужно все больше всадников. А не меньше».
Это же бессмысленно!
«В Эмпирее по-прежнему нет единого мнения, стоит ли нам вмешиваться, — проворчал Тэйрн. — Не только люди хранят секреты».
Но Андарна и Тэйрн уже сделали свой выбор, в этом я была уверена.
— …Но второй год принесет свои трудности. — Я с усилием переключила внимание на слова профессора Грейди. — В прошлом году вы научились ездить на драконах, которые выбрали вас. В этом году узнаете, что делать, если вы с них упадете. Добро пожаловать на курс выживания всадника, или сокращенно КВВ.
— Что это за херня? — пробормотал Ридок.
— Не знаю, — прошептала я, выписывая буквы КВВ на чистом листе тетради, открытой передо мной.
— Но ты же знаешь все! — Его глаза расширились.
— Очевидно, не все.
Похоже, в последние дни это стало основной тенденцией моей жизни.
— Не знаете, что это такое? — с ухмылкой спросил профессор Грейди, глядя прямо на Ридока. — Хорошо, значит, наша тактика работает. — Он качнулся на каблуках и скрестил ноги. — КВВ засекречен не просто так, поэтому мы весьма ценим ваши искренние реакции по этому поводу.
— Ну уж нет. Никому не нужны мои искренние реакции, — пробормотал Ридок.
Я еле сдержала улыбку и покачала головой.
— В рамках КВВ вас научат выживать, если вы окажетесь разлучены со своим драконом в тылу врага. Это основной курс второго года обучения, кульминацией которого являются две полные аттестации. Вы должны их пройти, чтобы продолжить обучение в Басгиате, одну через несколько недель… а другую примерно в середине года.
— Проклятье, а что они делают с всадником, который не прошел аттестацию? — тихо спросила Рианнон.
Все члены моего отряда посмотрели на меня.
— Понятия не имею.
Кэролайн Эштон из Первого крыла подняла руку. У меня по спине пробежал холодок, когда я вспомнила, как она была близка с Джеком Барлоу — всадником, который намеревался убить меня, пока я не убила его.
— Да? — поднял брови профессор Грейди.
— Что именно означает «примерно в середине года»? — встав, спросила Кэролайн. — Или «через несколько недель»?
— Точную дату вы не узнаете, — ответил он. Эштон недоверчиво хмыкнула, садясь обратно на свое место. — И я вам ее не открою, сколько бы вы ни закатывали глаза. Никто из профессоров не скажет. Все просто — мы хотим, чтобы вы были удивлены. Но мы также хотим, чтобы вы были ко всему готовы. В этой аудитории я буду обучать вас ориентированию, технике выживания и тому, как выдержать допрос, если вы попадете в плен.
Мой желудок перевернулся, а сердце забилось с удвоенной силой. Пытки. Он говорил о пытках. А у меня теперь была информация, ради которой могли подвергнуть пыткам. Вот ведь совпадение.
— И вы в любой момент можете предстать перед трибуналом — в рамках отчетности по нашему предмету, — продолжал профессор Грейди. — Вас могут забрать из любой точки квадранта.
— Они собираются нас похищать? — задохнулась Надин, и в ее голосе прозвучал настоящий страх.
— Похоже на то, — пробормотал в ответ Сойер.
— Здесь всегда происходит что-то подобное, — добавил Ридок.
— Мы с другими экспертами будем давать вам обратную связь во время этих испытаний, так что к моменту проведения полной оценки вы сможете выдержать… — Грейди качнул головой, словно тщательно подбирая слова. — Ну, сможете выдержать ту мясорубку, через которую мы собираемся вас пропустить. Послушайте того, кто это пережил: если вы не сломаетесь во время допроса, то все будет в порядке.
Рианнон подняла руку, и профессор Грейди кивнул.
— А если мы сломаемся? — спросила она.
Веселье тут же покинуло лицо профессора.
— Не стоит, — просто ответил он.
Спустя час после занятий по политинформации мое сердце все еще учащенно билось, и я отправилась в единственное место, которое обычно успокаивало мои расшатанные нервы, — в Архивы.
Шагнув через порог, я втянула носом запах пергамента, чернил и — тут не могло быть ошибки — клея для переплета и сделала долгий, успокаивающий выдох. Книжные стеллажи занимали всю огромную комнату, и каждый стеллаж был выше Андарны, правда, не дотягивал до Тэйрна. И заполнены они были бесчисленными томами по истории, математике, политике — тем, что, как я полагала раньше, являлось квинтэссенцией знаний обо всем Континенте. И ведь когда-то мне казалось, что подниматься по лестницам до самого верхнего ряда книг — самое страшное занятие в жизни.
Теперь я просто жила в условиях постоянной опасности со стороны вице-коменданта Варриша, с угрозами Аэтоса, тайной революции, из-за которой нас всех могли убить в любой момент, а с этого дня еще и в предвкушении неминуемых пыток в рамках обучения. Как же я скучала по лестницам!
После пяти дней наблюдения за расписанием дежурных писцов я наконец-то увидела в нем имя Есинии, а значит, пора было приступать к делу.
Ни во что не ввязываться? Хрена с два. Я не собиралась сидеть и ничего не делать, пока мой брат и Ксейден рискуют собственными жизнями. Не тогда, когда я была уверена, что ответ на вопрос о защите Аретии и мирных жителей Поромиэля находился прямо здесь, в Басгиате. Может, в рядах революции и не числился писец, но у революции была я. И если был хоть малейший шанс, что мы сможем выиграть эту войну без оружия, которое еще не создали или не нашли, то я им воспользуюсь. Или хотя бы изучу эту возможность.
Только писцы имели право пройти за длинный дубовый стол у входа, поэтому я остановилась рядом и провела рукой по знакомому спилу. Я ожидала дежурного, водя пальцами по знакомой текстуре и шрамам на дереве. Если подготовка к карьере писца и научила меня чему-то, так это терпению.
Боги, как же я скучала по этому месту. Я скучала по тому, чем, как мне тогда казалось, станет моя жизнь. Какой она станет. Простой. Тихой. Благородной. Но я не скучала по той девушке, которой я была, той, которая не знала своих сил. По той, которая верила всему, что читала, с непоколебимой уверенностью, как будто простой акт написания чего-то на чистом листе делал это откровением.
Вскоре из-за стеллажа показалась невысокая фигура в кремовых штанах и тунике с капюшоном, и впервые в жизни я занервничала при виде Есинии.
«Кадет Сорренгейл», — показала она знаками, чуть приподняв уголки губ и откинув капюшон. Ее волосы теперь были длиннее, каштановая коса доходила почти до пояса.
«Кадет Нейлварт, — ответила я, улыбаясь при виде подруги. — Мы, должно быть, здесь одни, раз меня так восторженно приветствуют».
Писцам категорически не рекомендовалось проявлять эмоции. В конце концов, их работа заключалась не в интерпретации, а в фиксации событий.
«Да, — махнула рукой Есиния и мельком взглянула мне за спину. — Ну, кроме Наси».