— У тебя сотрясение. Я могу отпустить тебя с занятия.

Он взял меня за запястья, придерживая, чтобы меня не качало.

— Не надо.

Не хотелось и в этом году покинуть оценочные бои раньше времени.

— Я за ней присмотрю, — сказала Имоджен и подхватила меня под локоть.

Эметтерио поджал губы и прищурился.

— Да не буду я ее убивать. Честное слово! — Имоджен притянула меня к себе, но не обняла, а просто позволила к ней прислониться.

Идеально.

— Тебя только что чуть не задушили, кадет Сорренгейл, — заметил Эметтерио.

— Мне это не впервой, — прохрипела я. Казалось, будто все горло исполосовали лезвиями. — Я останусь. Со мной все будет в порядке.

Он вздохнул, но в итоге кивнул, пошел на свое место у края мата и поднял блокнот, который, видимо, выронил, когда все началось.

— Его подослал Аэтос, — шепнула я Имоджен. — Похоже, на нас открыли охоту.

Боги, надеюсь, не поэтому Ксейден вчера не прилетел!

Светло-зеленые глаза Имоджен округлились. Но тут к нам подошел Ридок и встал с другой стороны от меня.

— Да блин, Сорренгейл! — пробормотал он и предложил мне руку. Но я не стала на нее опираться.

— То одно, то другое, верно? — Я вымученно улыбнулась, и все вместе мы медленно пошли к мату.

Имоджен и Ридок касались меня плечами, не позволяя мне шататься. И это меня устраивало.

— Вероятнее всего, его подослали, чтобы запугать твою мать, — сообщил Эметтерио, качая головой. — Так было и с твоей сестрой, когда она тут училась.

Первокурсники глазами, полными ужаса, глядели на залитый кровью мат. Я заметила, что Даин, Рианнон и Сойер исчезли. Ну да, они, наверно, унесли тело Надин и безымянного бугая-первокурсника.

Надин погибла, потому что назвалась мной.

Тяжелая, вязкая скорбь готова была захватить меня, хотелось упасть на колени и рыдать, но я не могла себе этого позволить. Не сейчас, не на глазах у всех. Я спрятала свое горе глубоко внутри — там, где прятала все опасные эмоции.

Слоун и Аарик посреди мата смотрели на меня с удивлением разной степени. По крайней мере, на лице Аарика было куда больше беспокойства, чем у Слоун.

— Кто-нибудь уберет тут, наконец? Драться мы собираемся? — спросила я, стараясь не обращать внимания на неприятную струйку крови, стекающую по шее. Лучше стоять тут в крови противника, чем лежать в своей собственной.

— А ты, Майри, еще хотела ее вызвать, — фыркнул один из первокурсников с дальнего конца мата.

У него глубоко посаженные карие глаза и брови домиком, широкая, квадратная челюсть. Но я не знаю, как его зовут. И, блядь, я не хочу этого знать!

Я и так знаю Слоун и Аарика — это уже слишком много.

Я знала Надин.

Мы так и стояли плечом к плечу, пока первокурсники вытирали кровь. Потом смотрели на спарринги. Я отмечала каждую ошибку у Слоун — и этих ошибок было много. Вообще говоря, она дерется так, будто не готовилась во всадники.

Но этого не может быть. Лиам дрался лучше всех на курсе, и все меченые знают, что им придется поступать в квадрант всадников. Нет, конечно, она готовилась.

— Ты уверена, что это сестра Лиама? — спросил Ридок.

Имоджен тяжело вздохнула:

— Да. Она не росла рядом с теми, кто умеет драться, и это видно.

Аарик легко уложил ее на лопатки шесть раз подряд.

Вот дерьмо. Это все усложняет. Проследить, чтобы Слоун дожила до конца года, будет непросто.

Час спустя я сидела на физике под присмотром Ри. Я чувствовала, как чужая запекшаяся кровь стягивает мою кожу, как все на меня смотрят, но только выше вскидывала голову. Когда звон в ушах утих, стало полегче, но тошнило все равно невыносимо.

Я пропустила ужин и не разрешила Ри проводить меня до комнаты. Я пошла сама, медленно поднимаясь по лестнице на этаж второкурсников, и каждая косточка, каждая мышца, каждый сустав — все болело.

За секунду до того, как я взялась за ручку своей двери, я почувствовала, как к моему сознанию скользнула знакомая черная, как ночь, тень.

Меня охватило облегчение. Я распахнула дверь и увидела Ксейдена. Скрестив руки на груди, он стоял, прислонившись к стене между столом и кроватью, и вид у него был такой, будто он готов убить любого — впрочем, как и всегда.

— Прошло восемь дней, — выдавила я и поморщилась.

— Знаю. — Он оттолкнулся от стены и в три шага пересек комнату. — Судя по тому, что Тэйрн показал Сгаэль, надо было мне послать командира на хер и явиться раньше.

Он взял мое лицо в ладони — и ощущения были совсем не такие, как когда меня так же держал Эметтерио. Ксейден оглядел меня — ярость в его глазах резко контрастировала с нежными прикосновениями.

— Кровь не моя.

Горло горело, будто я глотала огонь.

— Хорошо. — Ксейден чуть расслабился и перевел взгляд на синяки у меня на шее.

— Я даже не знаю, как его зовут.

— Я знаю.

Он убрал руки, и мне тут же стало их не хватать.

— Его подослал полковник Аэтос, — сказала я.

Ксейден коротко кивнул:

— Прости, что не убил его раньше.

— Первокурсника или Аэтоса?

— Обоих. — Он даже не улыбнулся моей попытке пошутить. — Тебе надо помыться и обработать травмы.

— Ты теперь офицер и не можешь убивать кадетов направо и налево.

— Зря ты так думаешь.

* * *

— Как там в Сэмарре? — спросила я Ксейдена несколько часов спустя.

Я помылась и теперь сидела скрестив ноги на своей кровати и хлебала суп, который Ксейден принес мне из главной столовой. Глотать было больно, но Ксейден прав: я должна есть, мне нужны силы.

— Гляди-ка, задаешь вопросы! — Уголок его рта дернулся вверх.

Ксейден откинулся на спинку кресла в углу, где сидел и правил кинжалы кожаным лоскутом. Пока я мылась, он снял летную куртку. Трудно поверить, но в новой форме он выглядел еще лучше. Я отметила, что и офицерскую форму он не украсил нашивками. Когда Ксейден учился в Басгиате, он носил только эмблему Четвертого крыла и нашивку командира крыла.

— Сегодня я не в настроении препираться по поводу нашей игры в вопросы. — Я метнула на него взгляд и заметила рядом с ним на полке две книги, которые дала мне Есиния. Сейчас, когда Ксейден опять напомнил, что у него есть от меня секреты, рассказывать ему о своем исследовании расхотелось.

— Я хочу, чтобы ты спрашивала о том, что тебя интересует. И это не игра. Ты и я — не игра. — Он сосредоточенно водил лезвием по кожаной полоске. — А в Сэмарре… все иначе.

— Односложные ответы — не совсем то, что нужно.

Ксейден поднял голову:

— Мне приходится заново доказывать, что я чего-то стою — в самом суровом форпосте. Это… бесит.

Я улыбнулась. Его всегда что-нибудь бесит.

— Они плохо к тебе относятся?

— Из-за этого? — Он коснулся острием кинжала метки отступника у себя на шее.

— Да.

Ксейден пожал плечами:

— Мне кажется, дело скорее в фамилии, чем в метке. К Гаррику старшие всадники относятся лучше — и я очень этому рад.

Я положила ложку в миску.

— Мне жаль.

— Да нет, могло быть хуже. Вдобавок из-за моей печати мало кому хочется со мной связываться. — Он убрал кожаный лоскут в рюкзак, сунул в ножны последний кинжал и встал. — Ты сама все знаешь. Тебя тоже встречают по фамилии.

— И все же мне кажется, тебе приходится хуже.

— Только внутри границ.

Ксейден перевернул мой корсет, который сушился на стуле, а потом подошел ко мне и сел на кровать. Она не такая большая, как та, на которой он спал в прошлом году, но на двоих места хватит, если я предложу ему остаться. Но я не предложу. И до чего же невыносимо, что он так близко, а я не могу его поцеловать. А спать с ним рядом? Я точно сломаюсь.

— Верно. — Я отставила миску на тумбочку и взяла расческу. В коридоре послышался голос Рианнон, потом звук закрывшейся двери — она ушла к себе. Это мне кое о чем напомнило. — Перед отъездом ты наложил чары на мою дверь?

Ксейден кивнул.

— Да, со звукоизоляцией, между прочим. — Он закинул ногу, уложив щиколотку на колено другой ноги, но так, чтобы не испачкать кровать сапогом. — Односторонней, конечно. Ты слышишь все, что происходит в коридоре, но никто не слышит, что ты делаешь внутри. Я подумал, тебе это может пригодиться.

— Зачем? Если я никого не могу сюда привести?

— Ты можешь привести кого угодно.

— Серьезно? — ядовито спросила я, проводя расческой по мокрым волосам. — Рианнон вот попыталась зайти, а оказалась на другом конце коридора.

На губах Ксейдена мелькнула тень улыбки.

— В следующий раз скажи ей, чтоб взяла тебя за руку. Войти может любой, кто к тебе прикасается.

— Погоди-ка. — На секунду я даже перестала расчесываться. — Я думала, ты зачаровал дверь, чтобы попасть внутрь могли только мы с тобой. Нет? — Я продрала расческу через спутанные кончики.

— Это же твоя комната, Вайолет. — Мне пришлось сглотнуть, когда я увидела, как он сжал пальцы, наблюдая, как расческа скользит по моим волосам. — Чары пропустят любого, кого ты проведешь в комнату. — Он кашлянул и чуть подвинулся, когда я снова провела по волосам. — А также меня, извини мне мой эгоизм.

«Просто обожаю твои волосы. Если захочешь поставить меня на колени или победить в споре, просто распусти их. Я сразу пойму».