От воспоминания у меня перехватило дыхание. Неужели прошло всего несколько месяцев? Кажется, что это было так давно и в то же время буквально вчера.

— То есть ты установил чары так, чтобы я могла привести кого угодно?.. — спросила я, приподняв брови. — И добавил звукоизоляцию, на случай если…

— На всякий случай. — От жара в его взгляде у меня дрогнуло сердце. — Что бы ты ни задумала, никто ничего не услышит. Даже если соберешься разломать шкаф.

Расческа выскользнула у меня из пальцев и шлепнулась на колени, но я быстро взяла себя в руки. Ну более-менее.

— На вид этот довольно прочный. Это в прошлом году у меня в комнате был какой-то хлипкий шкафчик.

Тот, который мы разнесли в дрова, когда наконец добрались друг до друга.

— Проверим? — Ксейден окинул взглядом шкаф. — Могу поспорить, мы легко с ним справимся, как только ты полностью выздоровеешь.

— В Басгиате невозможно полностью выздороветь.

— И то верно. Только скажи, Вайолет. — Казалось, от его взгляда у меня начнется жар. — Всего три слова.

Три слова?

Да не дождется! Чтобы я сказала, что хочу его! У него и так слишком много надо мной власти.

— «Могли бы» и «нужно» — разные вещи, — наконец проговорила я. С Ксейденом моя сила воли всегда летит к Малеку. Одно прикосновение, и я кинусь ему в объятия, соглашусь на любую крупицу правды, какую он соизволит мне предоставить, вместо всей правды целиком, которую я заслуживаю… нет, которая мне необходима! — А нам точно это не нужно.

— Тогда расскажи, как прошла неделя. — Он ловко сменил тему.

— Я не смогла отсмотреть их всех. На парапете. Я пыталась и не смогла.

Ксейден нахмурился:

— Ты была в башне?

— Да. — Я подвинула больные колени вбок. — Я обещала Лиаму, что помогу Слоун, а чем бы я ей помогла со двора? А она, блин, меня ненавидит! — Я горько хохотнула.

— Тебя невозможно ненавидеть. — Он встал и подошел к своему рюкзаку, лежавшему у стены. — Поверь мне, я пытался.

— Это ты поверь мне: у нее отлично получается. Она хотела вызвать меня на бой. — Я откинулась на спинку кровати. — Она винит меня в смерти брата. Не то чтобы безосновательно…

— Ты не виновата в том, что Лиам погиб, — оборвал меня Ксейден. Я видела, как он весь напрягся. — Я виноват. Если Слоун нужно кого-то ненавидеть, пусть ненавидит меня! — Он стукнул себя в грудь и поставил рюкзак на стол.

— Ты не виноват.

Не первый раз мы ведем этот спор и, что-то мне говорит, не последний. Пожалуй, вина так велика, что ее хватит на двоих.

— Виноват. — Он принялся копаться в рюкзаке.

— Ксейден…

— Сколько кандидатов погибло в этом году? — Он вытащил сложенный лист и закрыл рюкзак.

— Слишком много.

Даже сейчас мне слышатся их крики.

— Всегда слишком много. — Ксейден снова сел на кровать — на этот раз ближе, так, что мои колени коснулись его бедра. — И это хорошо, что ты не можешь спокойно смотреть, как они гибнут. Это значит, ты — все еще ты.

— А не превратилась в кого-то другого? — Его лицо было непроницаемо. После разговора о Лиаме он отстранился, и чувствовать это оказалось очень больно. — Потому что мне кажется, что я становлюсь другой. Я даже не хочу знать первокурсников. Не хочу знать их имена. Я не хочу страдать, когда они гибнут. Кто я после этого?

— Второкурсница. — Ксейден сказал это совершенно спокойно, точно так же, как в том году сказал, что не может спасти всех меченых, только тех, кто сам готов бороться.

Иногда я забываю, каким жестоким он может быть.

Каким жестоким он может быть ради меня.

— Я и раньше видела, как люди гибнут. В прошлом году смерть окружала меня.

— Это не то же самое. Видеть, как гибнут твои друзья, такие же, как ты, — на Полосе, на Молотьбе, на вызовах и даже в бою — это одно. Мы все здесь на волоске от смерти, и это готовит нас к тому, что ждет потом. Но когда гибнут младшие… — Он покачал головой и склонился ко мне.

Я вцепилась в расческу, чтобы машинально не потянуться ему навстречу.

— В первый год многие из нас лишаются жизни, — мягко проговорил Ксейден и заправил прядь волос мне за ухо. — Во второй — те, кто выжил, лишаются человечности. Так и должно быть — иначе мы не станем эффективными воинами. Не забывай, что выковать из нас оружие — цель Басгиата.

— Сделать бесчувственными к смерти?

Он кивнул.

В дверь постучали. Я вздрогнула, а Ксейден нет. Он со вздохом встал и пошел открывать.

— Уже? — спросил он, возможно, специально стоя так, что мне было не видно, кто там.

— Уже. — Я узнала голос Боди.

— Дай мне минуту.

Не дожидаясь ответа, Ксейден закрыл дверь. Я спустила ноги с кровати.

— Я пойду с тобой.

— Нет. — Он присел передо мной, держа в руке листок, который достал из рюкзака. — Сон — лучшее лекарство. Лучше только Нолон, но, насколько я знаю, ему сейчас не до того.

— Тебе тоже надо спать, — заспорила я. У меня перехватило дыхание. У нас было всего несколько часов, я не готова вот так его отпустить. — Ты же полдня сюда летел.

— Мне надо много чего успеть до утра.

— Дай я помогу!

Блин, теперь я его умоляю.

— Потом, не сейчас. — Ксейден протянул руку, как будто хотел коснуться моей щеки, но не коснулся. — Но я прошу тебя быть очень внимательной, когда через неделю ты полетишь ко мне. А пока… вот. — Он сунул мне в руку сложенный лист.

— Что это? — спросила я, разглядывая лист.

— Ты как-то сказала, что я боюсь совсем тебе не понравиться, если ты меня по-настоящему узнаешь.

— Я помню.

— Но каждый раз, когда мы оказываемся вместе, мы то тренируемся, то сражаемся. У нас нет времени для прогулок у реки и всякого такого, что могло бы сойти здесь за романтику. — Ксейден нежно сжал мою руку, и я почувствовала все мозоли, которые он натер, упражняясь с оружием. — Но я обещал тебе, что найду способ, чтобы ты узнала меня. Это он, и другого пока нет.

Я посмотрела ему в глаза, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— До встречи в Сэмарре. — Он встал, подхватил рюкзак, забрал два своих меча, стоявших у стены.

У двери он обернулся и посмотрел мне в глаза.

— Третий этаж, южное крыло, вторая дверь справа. Чары тебя пропустят.

Его комната в гарнизоне.

— Дай угадаю: звукоизоляция и надежные чары, которые пропускают только меня, тебя и того, кого ты захочешь привести?

При мысли о том, что Ксейден там ломает шкафы с какой-то другой девушкой, меня чуть не стошнило только что съеденным супом.

Да, мы не вместе, но ревности чужда логика.

— Нет, Вайолет. — Ксейден поднял мечи, одним отточенным движением убрал их в петли у рюкзака и усмехнулся: — Только тебя и меня.

И он ушел, прежде чем я успела хоть что-то сказать.

Трясущимися руками я развернула листок… и улыбнулась.

Ксейден Риорсон написал мне письмо.

Глава 11

Гаррик — мой лучший друг. Его отец был правой рукой моего отца, так что Гаррик — это, считай, мой Даин, только надежный. А Боди — мне почти как брат. С тех пор как погиб Лиам, никого ближе у меня нет. Он всегда где-то рядом, на полшага позади.

Из восстановленной переписки лейтенанта Ксейдена Риорсона и кадета Вайолет Сорренгейл

Несколько дней спустя я, закинув руки за голову, шла с Имоджен после утренней пробежки и ждала, когда перестанет колоть под ребрами. Улыбка сама собой расплывалась на моем лице. Мы вошли во двор за целых полчаса до завтрака.

Он написал мне письмо! И я прочитала его столько раз, что уже выучила наизусть. В нем не было ничего даже близко опасного — никаких секретов революции, никаких намеков на то, чем я могла бы помочь, — но это и понятно, о таком писать слишком рискованно. Нет, все даже лучше. Он писал о себе. Небольшие детали, факты его прошлого — например, что во время восстания он сидел на крыше дома Риорсонов и надеялся, что отец вернется домой и скажет, что все закончилось.

— Ты улыбаешься, как сумасшедшая, третий день подряд, — проворчала Имоджен, когда мы проходили мимо помоста и она машинально заглянула под него, убеждаясь, что там не скрывается убийца. — Как вообще можно быть довольной в такую рань?

Не могу ее винить. Я тоже на взводе после того, что случилось во время оценочных боев. И Боди, и Эйя тоже.

— Несколько ночей без кошмаров и в такую рань никто не пытается меня убить.

Я опустила руки. Сегодня мне удалось пробежать больше, чем раньше.

— Ну конечно, дело именно в этом. — Имоджен покрутила головой, разминая шею. — Может, уже помиритесь наконец?

Я пожала плечами:

— Он мне не доверяет. И я не могу доверять ему полностью. Все сложно. — Но как же я скучаю по тем временам, когда могла видеть его тут каждый день. Дождаться субботы просто невозможно. — К тому же даже если у людей нереальная химия, это еще не значит, что у них должны быть отношения более серьезные, чем просто секс…

— Ой нет! — Имоджен тряхнула головой и заправила розовую прядь за ухо. — Я пыталась закончить разговор, а не начать. Я готова с тобой бегать и тренировать тебя в зале, но, чтобы обсуждать твою личную жизнь, у тебя есть друзья. Помнишь про них? Это те люди, которых ты старательно игнорируешь в последнее время.