— Пойдем.

Ксейден открыл дверь, и я оказалась в коридоре в тот самый момент, когда Рианнон — моя самая близкая подруга в квадранте — вышла из своей комнаты с Ридоком, еще одним из наших товарищей по отряду.

Вот… дерьмо.

— Ви! — Рианнон удивленно открыла рот, бросилась ко мне и схватила за плечи. — Ты здесь!

Она стиснула меня в объятиях, и я на долю секунды позволила себе расслабиться в кольце ее рук. Казалось, я не видела подругу целую вечность, а не шесть дней.

— Я здесь, — заверила я ее, сжав письма в одной руке и обхватив Рианнон другой.

Она еще раз стиснула мои плечи, потом отстранилась и с таким выражением на лице посмотрела мне в глаза, что я тут же почувствовала себя полным дерьмом из-за лжи, которую придется сказать.

— Все говорили… Я думала, что ты умерла. — Рианнон взглянула на Ксейдена. — Я думала, что вы оба умерли.

— Еще была версия о пропаже без вести, — добавил Ридок. — Но, учитывая, с кем ты была, мы все ставили на смерти. И я рад, что мы ошиблись.

— Обещаю, я объясню все позже, но сейчас… можешь сделать мне одолжение? — прошептала я, чувствуя, как тоскливо сжимается горло.

— Вайолет, — тихо проговорил Ксейден.

— Мы можем ей доверять! — Я оглянулась на него. — И Ридоку тоже.

Ксейден выглядел совсем не радостным. Да-а, похоже, мы и вправду вернулись домой.

— Что от нас требуется? — спросила Ри, озабоченно нахмурив брови.

Я отступила на шаг, затем сунула письма ей в руки. Ведь в семье Рианнон тоже не всегда соблюдался обычай сжигать все подряд. Она поймет.

— Мне нужно, чтобы ты сохранила их для меня. Спрячь их. Не позволяй никому… сжечь их. — Мой голос сорвался.

Рианнон посмотрела на письма, и ее глаза расширились. А потом плечи опустились, а лицо некрасиво сморщилось.

— Что за… — начал было Ридок, посмотрел ей через плечо и осекся. — Вот дерьмо.

— Нет, — прошептала Рианнон, но я знала, что это она говорит не мне. — Только не Лиам. Нет.

Она медленно подняла взгляд на меня. Посмотрела прямо в глаза, в которые словно горячего пепла насыпали. Я с трудом проговорила:

— Обещай, что не позволишь забрать эти письма, когда они придут за его вещами, если я не… — Я не сумела закончить.

Рианнон кивнула.

— Ты ведь не ранена? — Она снова осмотрела меня и заморгала, глядя на швы на летной куртке там, где лезвие вэйнительницы проделало во мне дыру.

Я покачала головой. Я не лгала. Ну, почти. Ведь мое тело сейчас было совершенно здорово.

— Нам пора идти, — сказал Ксейден.

— Ребята, увидимся на выпускном. — Я одарила их бледной улыбкой, делая шаг к Ксейдену. Чем дальше друзья будут держаться от меня, тем безопаснее в обозримом будущем.

— Как ты это делаешь? — прошептала я Ксейдену, когда мы свернули за угол в переполненный людьми главный коридор общежития для первокурсников.

— Что делаю?

Его руки были опущены, двигались в такт шагам спокойно и расслабленно. Однако Ксейден постоянно оценивал маневры окружающих и клал мне ладонь на поясницу в те моменты, когда опасался, что мы можем разделиться. Мы двигались в гуще толпы, и на одного человека, который был слишком занят, чтобы заметить нас, приходился другой — который смотрел вдвойне внимательно, когда мы оказывались рядом. А каждый из меченых в нашем поле зрения едва заметно кивал Ксейдену, давая понять, что их уже предупредили.

— Обманываешь тех, кто тебе дорог. — Наши взгляды столкнулись.

Сейчас мы проходили мимо одного из бюстов Первых Шестерых и следовали за толпой мимо широкой винтовой лестницы, соединяющей общежития старших курсов.

Ксейден стиснул зубы.

— Ви.

Я подняла руку, останавливая его:

— Это не оскорбление. Мне нужно знать, как это делается.

Мы оторвались от толпы курсантов, выходящих во двор, и Ксейден целеустремленно направился к ротонде, распахнул дверь и пропустил меня вперед. А я увернулась от руки, которую он попытался положить мне на задницу.

Это Зинхал, должно быть, улыбался нам, потому что зал был благословенно пуст — ровно секунду, которая понадобилась Ксейдену, чтобы затащить меня за первую же колонну. Красный дракон скрыл нас от всех, кто мог пройти по ротонде, соединяющей все крылья квадранта.

Конечно, через мгновение сводчатый зал наполнился голосами и шумом шагов, но за массивной колонной нас никто не увидит, и именно поэтому мы выбрали это место для встречи. Я отметила, что за другими колоннами, по бокам от нас, пусто. Либо все остальные находились на другой стороне ротонды, либо мы пришли первыми.

— Между прочим, я не лгу тем, кто мне дорог. — Ксейден понизил голос, встретившись со мной взглядом, и я отстранилась, прижавшись спиной к мраморной колонне. Он наклонился ко мне совсем близко, так, что я видела только его лицо. — И, проклятье, я никогда не лгал тебе. Но искусство говорить выборочную правду — это то, чем тебе придется овладеть, иначе мы все погибнем. Я знаю, что ты доверяешь Рианнон и Ридоку, но ты не можешь сказать им всю правду, как ради них самих, так и ради нас. Знание подвергнет их опасности. Ты должна уметь хранить правду в тайне. Если ты не можешь лгать своим друзьям, держи дистанцию. Понимаешь?

Я напряглась. Конечно, я это понимала, но то, что он сказал это так открыто, пронзило, словно удар ножом в живот, возвращая меня к прошлому, к нашим проблемам.

— Я понимаю.

— Я никогда не хотел, чтобы ты попала в такое положение. Ни с твоими друзьями, ни тем более с полковником Аэтосом. Это была одна из многих причин, почему я никогда не говорил тебе.

— Как давно ты знаешь о Бреннане? — Возможно, сейчас не самое подходящее время для вопроса, но вдруг это единственное время, которое у нас осталось?

Ксейден медленно выдохнул:

— Я знал о Бреннане с момента его смерти.

Мои губы приоткрылись, и что-то трепыхнулось в самом сердце, уменьшив тяжесть, которая поселилась там со времен Рессона.

— Что?

— Ты не уклонился от ответа. — Должна признать, я была слегка удивлена.

— Я обещал тебе ответы. — Он покачал головой. — Но я не могу обещать, что тебе понравится все, что ты услышишь.

— Я всегда предпочту правду.

Интересно, что это «все»?

— Это ты сейчас так говоришь. — Язвительная улыбка искривила его губы.

— И всегда буду говорить. — Звуки шагов, разговоры — кадеты шли на построение — не давали забыть, что мы совсем не одни здесь, но мне нужно было, чтобы Ксейден все понял. — Если последние несколько недель что-то и доказали тебе, так это то, что я не убегу от правды, как бы тяжело это ни было и чего бы это ни стоило.

— Да. Последние недели стоили мне тебя. — Все мое тело напряглось, а Ксейден зажмурился. — Проклятье. Я не должен был этого говорить. — Он снова распахнул глаза, качая головой, и от ужасного страдания в его взгляде у меня сжалось сердце. — Я знаю, все из-за того, что я не сказал тебе. Я понимаю. Но когда жизнь всех вокруг зависит от того, насколько хорошо ты умеешь лгать, нелегко понять, что именно правда может спасти. — Его плечи вздрогнули от краткого, порывистого вздоха. — Если бы я мог сделать все это снова, я бы поступил по-другому, честно… но я не могу, и мы здесь. Пришли к тому, к чему пришли.

— Пришли… — А я даже не могла толком понять, к чему именно пришли. Я переступила с ноги на ногу и продолжила: — Если ты, конечно, имеешь в виду свое обещание говорить мне теперь обо всем…

Ксейден вздрогнул, и у меня замерло сердце.

— Ты ведь расскажешь мне все, как только я смогу нормально поднимать щиты, верно? — Все, что я могла сейчас сделать, это сдержаться: не вцепиться в него и не начать трясти. Сильно. — Ты обещал! — Он не может так со мной поступить. Нет. — «Я расскажу все, что ты попросишь, и все, что не попросишь». Это были твои слова.

— Все, что касается меня самого.

О, блядь, он сделал это. Опять.

Я покачала головой:

— Это не то, что ты обещал.

Ксейден подался было ко мне, но я вздернула подбородок, как бы говоря ему: только попробуй. И он, как умный человек, замер на месте.

Провел рукой по волосам и вздохнул:

— Послушай, я отвечу на любой вопрос, который ты захочешь задать обо мне. Боги, я хочу, чтобы ты спрашивала, чтобы ты узнала меня достаточно хорошо, чтобы доверяла, даже если я не могу рассказать тебе всего. — Он кивнул, как будто эти слова были включены в первоначальное обещание, хотя мы оба прекрасно знали, что это не так. — Потому что ты влюбилась не в обычного всадника. Ты влюбилась в лидера революции, — прошептал он настолько тихо, что слова едва донеслись до моих ушей. — В какой-то мере… у меня всегда будут секреты.

— Ты что, прикалываешься?

Я позволила гневу вырваться наружу в надежде на то, что тот сожжет душевную боль от слов Ксейдена. Бреннан лгал мне шесть лет, позволяя оплакивать свою смерть, хотя все это время он был охренительно жив. Мой старый друг украл мои воспоминания и, возможно, отправил меня умирать. Моя мать построила всю мою жизнь на лжи. Я даже не понимаю теперь, каким книгам верить, и он думает, что я не стану требовать от него полной, абсолютной честности?