— Какая трогательная сцена!
При звуках насмешливого голоса Лори, словно девчонка, поспешно отскочила назад. Разозлившись на саму себя, она повернулась и гневно посмотрела на подошедшего.
— Что тебе здесь надо?
Алекс, явно недовольный ее тоном, изогнул темную бровь.
— Перекинуться с тобой парой словечек, — сухо бросил он. — Так что, если позволите…
Он в упор посмотрел на Джеймса, тот не мигая выдержал его взгляд. Воздух, казалось, накалился от их ненависти друг к другу. Джеймс первый отвел глаза и отступил.
— Ладно, Лори, — он сжал ее руку, — мне пора.
— В чем дело, милый? — Она стрельнула глазами в сторону Алекса. — Разве ты не останешься обедать?
— Наверное, я должен сообщить тебе, Лорина, — мягко заметил Алекс. — Твой отец был так любезен, что пригласил и меня отобедать с вами.
— Что ж, неудивительно: отец никогда не отступит от правил приличия. Как бы ему это ни претило, он должен пригласить на обед будущего зятя.
— Спасибо, Лори, — Джеймс обращался только к ней, — думаю, ты простишь меня, если я не останусь. Всего доброго.
Лори смотрела ему вслед, пока он скрылся в зарослях сада, затем медленно повернула голову в сторону Алекса. Здесь, в увитой зеленью беседке, ветви роз касались его черных, как вороново крыло, волос. Солнце уже клонилось к закату, и лицо его было в тени. Он снова был без галстука и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке; Лори видела мелкие завитки черных волос на загорелой груди, а повыше, у горла, билась крошечная жилка.
Она, как завороженная, смотрела на эту жилку и чувствовала, как собственный ее пульс бьется в унисон с сердцем Алекса, становясь все более спокойным и размеренным… Она сглотнула слюну и отвела взгляд.
— Значит, ты решительно настроен принудить меня ломать эту комедию со свадьбой? — Каким- то чудом ей удалось заставить свой голос звучать как ни в чем не бывало, словно бы речь шла о каком-то обыденном деле.
— Я не собираюсь "принуждать" тебя делать что-либо. — Небрежно привалившись к стене беседки, он разглядывал ее.
— Не принуждаешь? Не болтай чепухи! — взорвалась Лори. — Это насилие, шантаж — в самой вопиющей и изощренной форме.
— Если тебе угодно, — кротко ответил он.
А сам продолжал откровенно разглядывать ее. И вдруг напомнил ей пресыщенного кота, объевшегося крохотных пичужек. А рядом прыгает воробушек, и кот — не в силах противостоять искушению — лениво протягивает лапу и убивает его. Непроницаемый этот взгляд вселял в Лори настоящий I ужас, но выбирать не приходилось: либо бороться, либо стать очередной, разорванной в клочья и истекающей кровью жертвой Барези.
— Знаешь что, — набросилась она на него, — я презираю тебя, ты мне омерзителен.
Алекс немного приподнял одно плечо.
— Вполне могу это пережить.
— А то нет: не думаю, что я первая женщина, от которой ты это слышишь.
Не отрывая от него взгляда, Лори нервно теребила складки на юбке.
— Неужели ты недостаточно поизмывался надо мной, объявив воровкой, уволив в присутствии других — и так уж необходимо было заставлять меня пройти и через это последнее унижение?
Он казался задетым:
— Стать женой Алекса Барези — унижение? Множество женщин, сага…
— И не смей называть меня "сага". Я не твоя "дорогая", и никогда в жизни…
— …В Италии — и не только — не согласились бы с тобой.
— Дело вкуса, — угрюмо произнесла она.
— Нет, сага, это неопровержимый факт.
Он был до отвращения уверен в себе! Но она собиралась вывести его из равновесия — неважно, во что это выльется.
— Так ты говоришь, что, женившись на мне, прекратишь развязанную против нас войну.
— Я бы выразился не так резко.
— Но, насколько я помню, завоевав новую область, древние римские полководцы позволяли солдатам насиловать местных женщин. Поражаюсь, как ты не ограничился тем, что просто не изнасиловал меня. Ведь как-то ты уже предпринимал достаточно энергичные попытки!
Алекс беззаботно рассмеялся, и этим буквально резанул ее по сердцу.
— Ох, Лорина, до чего же у тебя живое воображение.
— А что мешает тебе довольствоваться этим? — не отступала она. — К чему связываться с женитьбой, ты, несомненно, и без этого утолил свою жажду мести?
— Мести? Гм… — Он задумчиво поглядел на нее. — Возможно, я решил, что так моя месть будет слаще. И захотел растянуть ее.
— Но для тебя все это — просто месть, ведь так?
Алекс снова пожал плечами.
— Можешь считать и так, если тебе нравится. Но обещаю тебе, amore mio (Любовь моя), — он недолго помолчал, а затем промурлыкал, — что в этом случае месть будет столь же сладка для побежденного, сколь и для победителя.
Сердце Лори тревожно забилось.
— Я… было… — начала она говорить, но тут язык у нее совсем онемел.
Она перевела дух, нервно проведя кончиком языка по верхней губе, и вновь попыталась заговорить:
— И все равно, ты не должен так обращаться с Джеймсом. Он не имеет никакого отношения к истории с эскизами.
— Ах да, драгоценный мистер Форсит. — Алекс произнес это имя с такой гримасой на лице, словно бы его аристократические ноздри учуяли какой- то дурной запах. — Поверь мне, я оказываю тебе услугу.
— Услугу? Каким, интересно, образом?
— Спасая тебя от брака с этим бесполым калькулятором. Ты не была бы счастлива с таким человеком.
Лори побагровела: столько наглости и цинизма было в его тоне.
— Ас тобой, можно подумать, буду!
Он ничуть не обиделся, лишь лениво растянул губы в улыбке.
— Я не думаю. Я знаю это. Выпрямившись, он неспешно приблизился к ней, а она стояла, как зачарованная, не в силах двинуться с места. Он взглянул на нее сверху вниз, легкая усмешка заиграла на его губах.
— Видишь ли, Лорина, четыре года назад ты заинтриговала меня, я и по сей день заинтригован. Что-то такое в тебе есть… Эти пепельные волосы, эти светло-зеленые глаза, которые темнеют, когда ты сердишься, это стройное, гибкое тело, до сих пор хранящее некоторую детскую угловатость. — Алекс словно бы разговаривал сам с собой. — "Держись от меня подальше!" — вот что заметит в тебе любой мужчина. Но я, тем не менее, ощущаю иные, более глубинные сигналы, вижу, как бушует в тебе скрытый огонь.
— Какие глупости ты…
— Этих сигналов абсолютно не замечает драгоценный наш Джеймс. Да едва заподозрив об их существовании, он милю бы пробежал без передышки прочь от тебя.
— Ты не прав, не прав, — звенящим голосом начала говорить она. — Джеймс, он…
— …Ничтожество, ноль без палочки. Взять хотя бы то, — продолжал Алекс, не обращая внимания на ее протесты, — как он безропотно уступил тебя мне. Настоящий мужик убил бы за такую женщину, как ты.
Лори задело звучащее в его голосе брезгливое презрение. По правде говоря, ей и самой приходили в голову подобные крамольные мысли. Но в конечном счете выходило, что Джеймс-то умнее умнейшего из умнейших — Алекса Барези. От этой мысли ей предстояло черпать утешение еще долгие недели, а то и месяцы.
— Скажи на милость, — продолжала она, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучало ледяное безразличие, — когда тебе пришла в голову эта дикая идея? Или это было задумано давно — в качестве финального акта твоей вендетты?
— Нет, до сегодняшнего дня у меня и в мыслях ничего подобного не было.
Так неожиданно? Непредсказуемость действий этого человека внушала ужас.
— А вдруг ты завтра передумаешь?
— Вряд ли. Я давно подметил, что самые блестящие решения принимаю без долгих раздумий.
— Да, в том, что касается бизнеса.
— А есть какая-то разница? Я действую, повинуясь своим инстинктам, а сейчас они подсказывают мне, что мы с тобой… Фраза осталась незаконченной, но Лори вновь, как тогда, в кабинете отца, почувствовала, что он медленно раздевает ее взглядом, и, казалось, не только глаза его, но и пальцы лениво ощупывают каждый сантиметр ее дрожащего тела.
Прямо перед ним рос куст розы сорта "Фантэн Лятур". Алекс сорвал дивно благоухающий розовый цветок и воткнул в волосы остававшейся неподвижной Лори. Это было повторением давней сцены в саду и, застигнутая врасплох воспоминаниями, она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
В его взгляде появилось неуловимо странное выражение.
— Знаешь, солнышко, четыре года назад, на вилле… — Она невольно вздрогнула, оказывается, он тоже вспоминал тот вечер, — …я сказал тебе, что ты похожа на Примаверу Боттичелли: едва сформировавшаяся юная девушка, само воплощение весны. Но теперь ты скорее похожа на лето: пробуждающаяся, созревающая, готовая вот-вот расцвести.
Он подошел так близко, что от его дыхания вздрагивали завитки светлых волос у нее на висках, и, несмотря на злость и гнев, она вдруг со страхом поняла, что попадает под влияние его чувственных чар. Нет, все происходило независимо от него самого. Алекс не культивировал эти чары в себе, тренируясь по утрам перед зеркалом, они являлись неотъемлемой частью его натуры, словно вторая кожа — и от этого были лишь только более опасными.
Но она сможет противостоять ему. Ради Джеймса она пойдет на все. Но тем не менее Лори отступила от него на шаг, непроизвольно прижав руку к губам.
— o О, это мне что-то напоминает. И, заметив, что Лори продолжает пятиться от него, Алекс схватил ее руку и, прежде чем она сумела что-либо предпринять, сорвал с ее пальца колечко, ободрав ей при этом кожу на суставе. Лори даже охнула от боли. Но боль тут же сменил ужас, ибо Алекс, едва взглянув на кольцо, подбросил его в воздух, и оно шлепнулось прямо в каменный бассейн в центре розария.
— Ты что делаешь?! — вне себя от возмущения закричала она.
— Если Джеймс пожелает, он может смело его забрать.
— Но ты должен был мне позволить самой вернуть его.
— Я был должен? — Алекс, казалось, был абсолютно равнодушен.
Он снял с мизинца своей правой руки перстень с печаткой.
— Как ты догадываешься, у меня не было возможности подобрать для тебя обручальное кольцо, но пока… — И он немедленно надел перстень, все еще хранящий тепло его кожи, на ее безымянный палец. У Лори бешено колотилось сердце, и странные чувства обуревали ее, когда она смотрела на это широкое, очень тяжелое золотое кольцо с темно-зеленым нефритовым диском. Вот оно, первое звено в металлической цепи, приковывающей ее к Алексу Барези.
— Оно… оно мне велико. Я потеряю его, — отрывисто сказала Лори, но когда попыталась снять кольцо, он крепко удержал ее за руку.
— Нет, ты этого не сделаешь. — Глаза их находились в нескольких дюймах друг от друга, их разделяли только сцепленные руки, ресницы Лори задрожали и опустились.
— Что означает этот герб?
— Здесь изображено два льва. Один лев — это Венеция, другой — семья Барези.
Лори рассматривала двух зверей, стоящих на задних лапах друг напротив друга; на их утомленных мордах замер немой рык. Алекс словно пометил ее своим личным клеймом, кольцо на руке заставляло ее чувствовать себя собственностью Барези.
— Поносишь его, пока я не подберу тебе более подходящее. Этот перстень был подарен Барези Дожем Венеции в шестнадцатом веке в знак благодарности за оказанные услуги.
— Видимо, помогли без хлопот избавиться от какого-нибудь врага? — не без ехидства спросила она.
Но Алекс лишь рассмеялся в ответ.
— О нет, все гораздо благороднее. Моя прапрапра… бабка была его фавориткой, большая, говорят, была искусница в делах любви.
Все еще держа руку Лори, он коснулся губами тыльной стороны ее ладони, но затем, не выпуская ее, перевернул и нежно поцеловал ладошку. Его губы едва коснулись теплой кожи, но тем не менее от этой крошечной точки по всему телу Лори словно бы побежал электрический ток, посылая ей в кровь бешено кружащиеся снопы искр и покалывая кожу иголочками.
Наконец — Лори показалось, будто прошла вечность — он поднял голову и посмотрел на ее лицо, на приоткрывшиеся губы. Она увидела, как светло-серые глаза потемнели, и он загадочно улыбнулся уголками губ.
Эта улыбка мгновенно вернула Лори к действительности. С ума она, что ли, сошла — успела уже забыть данное Джеймсу обещание? Нет, нельзя! Она вырвала руку, чувствуя, как ее захлестывает густая волна стыда и ненависти.
— Я ухожу, — Лори задыхалась так, словно целый день бегала по вздымающимся за Маллардсом холмам. Она помолчала, чтобы хоть немного прийти в себя, а затем продолжала, слегка повысив голос: o- Мой отец, наверное, захочет начать готовиться к свадьбе. — Едва вымолвив это слово, она почувствовала, как рот ее жжет, словно она глотнула кислоты.
— Не стоит ему беспокоиться, — твердо сказал Алекс. — Думаю, моя мама пожелает заняться всем сама.
— Но как? — Ужасная догадка пронзила ее.-o Мы же здесь поженимся, разве нет.
Алекс покачал головой.
— Я говорил, уже через два дня мы отбываем в Венецию.
— Я так поняла, что лишь за тем, чтобы повидаться с твоей родней.
— Нет. Я уверен, моя мама пожелает, чтобы свадьба состоялась в Венеции.
Он вновь взял ее за руку, но она вырвалась, не сводя с него пристального взгляда.
— Я не хочу выходить замуж в Венеции. Здесь мой дом, и я хочу выйти замуж здесь. Впрочем, за тебя я нигде не хотела бы… — Она посмотрела на него испепеляющим взглядом. — Но если я обязана где-то выйти замуж, то пусть это произойдет здесь, в деревенской церкви.
В этой маленькой церкви ее крестили. Школьницей она мечтала, как пойдет здесь под руку с отцом, в белом платье, с затуманенными от счастья глазами… Единственное, чего ей никогда не удавалось представить себе, так это — лицо человека, ожидающего ее у алтаря. Как ни старалась она, в ее девичьих грезах оно всегда оставалось лишь смутным пятном. И даже после помолвки с Джеймсом вовсе не он был ее избранником, оборачивался к ней, улыбался, протягивал руку…
— Лорина, — в голосе Алекса более не ощущалось недовольство ее упрямством, — ты должна примириться с этим, прошу тебя. Мама всегда хотела, чтобы ее дети, а особенно ненаглядный единственный сыночек, — он усмехнулся, но Лори не ответила, — венчались в той самой церкви в Венеции, где венчались они с отцом. Если ты согласишься, она будет счастлива.
Вся его язвительность куда-то вдруг исчезла, в голосе Алекса появились новые, почти смущенные нотки.
— Понимаешь, брак моих родителей был, как это у вас говорят, заключен на небесах, и ей будет очень приятно, я знаю, если наша свадьба состоится в церкви Пресвятой Девы.
Лори нервно покусывала губы. Весь день сегодня ее унижали и распоряжались ею, как хотели, и вот теперь предоставилась возможность нанести ответный удар… Но синьора Барези была так добра к ней тем летом, четыре года назад, она окружила Лори такой материнской заботой, что Лори впервые осознала настоящие размеры своей утраты. Она искренне огорчилась, когда узнала от отца о смерти синьора Барези. Тот тоже был очень добр. Они были похожи с сыном как две капли воды. Синьор Барези баловал ее, подарил ей крошечных стеклянных зверушек, которых сделал сам когда-то в молодости.
— Хорошо, я согласна, — тихо произнесла она. Но сразу, чтобы Алекс не подумал, будто он снова одержал верх, сухо добавила: — В конце концов, какая разница, где мы поженимся! Уж этот-то брак будет заключен точно не на небесах.
Глава 4
Алекс осторожно вырулил на автостраду у аэропорта Марко Поло, и блестящий "альфа ромео" влился в бешеный поток машин. Лори продолжала безучастно смотреть через боковое стекло. Их встречал одетый в униформу шофер, тот же, что приезжал за ней четыре года назад. Но Алекс почему-то решил сам сесть за руль, так что они вдвоем оказались впереди, а Джованни удобно расположился на заднем сиденье.
Лори взглянула на свои руки, крепко сцепленные на коленях. Розовая хлопчатобумажная юбка была совершенно помятой. И… с какой стати она надела ее сегодня: буквально через несколько минут носки та становилась такой, словно никогда в жизни не гладили. Видимо, перед отъездом в ней заговорило чувство противоречия. Два дня назад, уезжая из Маллардса, Алекс как бы между прочим сказал:
— Кстати, не бери с собой слишком много барахла.
И когда Лори, мгновенно ощетинившись и с вызовом спросила: "Почему же?", он ответил:
— У тебя будет новый гардероб.
"Новый гардероб". Правильнее было бы сказать: "новая жизнь".
— А как насчет свадебного наряда? — поинтересовалась Лори, которую слова его явно задели. — Что ж, опять мне молчать. Здесь я тоже не имею права голоса, так что ли?
— Если речь идет обо мне, то мне абсолютно все равно, что ты наденешь — или не наденешь- на эту церемонию, но об этом тоже позаботятся.
Это очередное проявление его власти над ней явилось достойным завершением тягостного обеда. Они втроем сидели за огромным столом; к счастью, мужчины взяли на себя бремя поддерживать разговор, а Лори сидела, делая вид, что ест, и молчала, но пища застревала у нее в горле, словно сухой песок, так что большую часть обеда ей пришлось только размазывать пищу по тарелке.
Мало-помалу она начала ощущать, что отец, | преодолев первоначальную холодность и сдержанность, проникается к Алексу некоторой симпатией, попав под его чары — и это предательство ужаснуло ее. О, папа, как ты можешь? — с тоской подумала она. — Как можно быть таким доверчивым?
А очень просто, — призналась она самой себе буквально через несколько секунд. Безукоризненно вежливый, обаятельный и остроумный, Алекс в разговоре с легкостью переходил от последних политических скандалов в Венеции к сравнительному анализу достоинств английских и итальянских футбольных команд.
Намеренно что ли он стремился очаровать будущего тестя? Лори украдкой понаблюдала за ним и убедилась в обратном; его удивительная обаятельность, способность так легко пускать пыль в глаза была неотъемлемой частью всего его естества. Раз она даже поймала себя на том, что улыбается, но, заметив, что Алекс стал оборачиваться в ее сторону, постаралась торопливо надеть маску ледяного равнодушия, за которым решила отныне скрывать любые проявления своих эмоций. Конечно, он-то мог позволить себе быть изысканно-любезным. Он выиграл сегодня, он — победитель, а они — побежденные. И это его обаяние, против которого даже и ангелы бы небесные не устояли, лишь усилило горечь поражения, которую Лори буквально ощущала у себя во рту.
Позже они вышли провожать Алекса. Он пожал руку отцу, затем прикоснулся к ее ледяной руке и вдруг совершенно официально поцеловал в щеку. Некоторое время они с отцом простояли, наблюдая, как скрывается из виду синий "ровер".
Мистер Пэджет откашлялся и неуверенно произнес:
— Неплохой человек Алекс, ты не находишь?
— Да? — Голос ее прозвучал абсолютно безжизненно.
Отец обернулся к ней.
— Лори…
Но она больше не могла все это терпеть, на сегодня ей было более чем достаточно, так что она улыбнулась и с наигранной веселостью и поспешно проговорила:
— День был длинным. Я пошла спать.
Вплоть до самой их встречи в зале аэропорта Хитроу она не видела Алекса. В самую последнюю минуту, лишь на одно мгновение, девушка, как бывало в детстве, приникла к отцу, но когда он прижал ее к себе, словно пытаясь удержать, осторожно высвободилась и снова растянула губы в бессмысленной улыбке.
— Скоро увидимся, пап. Вот назначим день свадьбы…
— Да-да, конечно. — Он повернулся к Алексу, который наблюдал за ними с каким-то странным выражением, застывшим в серых глазах, и хрипло произнес: