11

Разлом

Когда Айрис возвращалась домой из участка, неся коробку с мамиными вещами, было темно, холодно и далеко за полночь. В воздухе клубился туман, превращая свет фонарей в золотые омуты. Но Айрис почти не чувствовала холода и мостовой под ногами.

К тому времени, как она вошла в квартиру, ее волосы и одежда пропитались влагой. Разумеется, в квартире царили тишина и тени. Надо теперь к этому привыкать. Но девушка все равно вглядывалась в темноту — вдруг увидит маму, огонек ее сигареты или кривую улыбку? Айрис напрягла слух, стараясь услышать в оглушительной тишине хоть какие-то признаки жизни — звяканье бутылки или негромкое пение любимой песни.

Ничего. Ничего, кроме ее собственного натужного дыхания, коробки с вещами и счета из похоронного бюро за то, что мамино тело превратили в пепел.

Она поставила коробку и зашла в комнату Эстер. Растянулась на смятой постели. У нее почти получалось обмануть себя, вспоминая времена до того, как мать угодила в когти к алкоголю. До того, как уехал Форест. Айрис почти погрузилась в блаженство прошлого, когда Эстер, работавшая официанткой в закусочной чуть дальше по улице, любила смеяться и рассказывать истории. Когда каждый вечер расчесывала длинные волосы дочери и спрашивала о школе. О том, какие книги она читает. Что она пишет.

«Когда-нибудь ты станешь знаменитой писательницей, Айрис, — говорила мама, заплетая ее длинные каштановые волосы проворными пальцами. — Запомни мои слова. Я буду тобой гордиться, милая».

Айрис позволила себе разрыдаться. Она выплакивала воспоминания в мамину подушку, пока не вымоталась так, что ее снова затянула темнота.

* * *

Айрис проснулась от упорного стука в переднюю дверь.

Она резко села на постели; ноги запутались в простынях, покрытых винными пятнами. В окно лился солнечный свет, и на миг Айрис растерялась. Который час? Она никогда не просыпалась так поздно…

Добравшись до часов на маминой тумбочке, Айрис обнаружила, что уже половина двенадцатого.

«О боги!» — подумала она, вставая с кровати на нетвердых ногах. Почему она проспала? И почему в маминой постели?

Воспоминания нахлынули разом. Заметка для «Вестника», Девятый участок, холодное, бескровное тело мамы под простыней.

Айрис споткнулась, вцепившись в растрепанные волосы.

Настойчивый стук раздался снова. А потом из-за двери ее позвал голос — голос, который она хотела слышать в последнюю очередь.

— Уинноу? Уинноу, ты здесь?

Перед ее квартирой стоял Роман Китт и стучал в дверь.

Сердце заколотилось. Айрис вышла в гостиную и заглянула в дверной глазок. Да, это он, стоял с перекинутым через руку тренчем, и вид у него был встревоженный.

— Уинноу? Если ты здесь, пожалуйста, открой дверь.

Девушка продолжала смотреть на него и заметила, что его тревога сменяется страхом. Он опустил руку на дверную ручку. Когда ручка повернулась и дверь начала открываться, Айрис с испугом поняла, что забыла вчера запереть ее.

У нее было всего три секунды, чтобы отскочить назад прежде, чем дверь открылась. Айрис стояла в лучах солнечного света, а сердце колотилось где-то у горла, когда Роман увидел ее.

Наверное, вид у нее был пугающий, потому что Китт вздрогнул. Затем, переведя дыхание, он перешагнул через порог.

— С тобой все хорошо?

Девушка застыла, когда он окинул ее взглядом. На долю секунды Айрис так обрадовалась при виде него, что чуть не заплакала. Но потом осознала две ужасные вещи. Во-первых, блузка на ней расстегнула почти до пупка. Опустив взгляд, она увидела белые кружева своего лифчика, который, без сомнения, Роман уже заметил. Ахнув, Айрис дрожащей рукой попыталась стянуть ткань.

— Надеюсь, я не помешал, — очень странным голосом произнес он.

У Айрис ушло еще две секунды, чтобы понять: он подумал, что она тут с кем-то. У нее отхлынула кровь от лица.

— Нет, я одна дома, — прохрипела она, но он уже перевел взгляд за ее спину, словно ожидал, что из спальни выйдет кто-то еще.

И в эту секунду на нее обрушилось второе ужасное открытие. Роман Высший Класс Китт стоит у нее дома. Ее соперник стоит посреди ее квартиры и видит, какой тут беспорядок. Видит оплывшие свечи на буфете, скопившиеся после долгого времени, когда она не могла позволить себе электричество; винные бутылки, которые еще предстоит собрать и выбросить. Видит, как пусто в гостиной, и что обои выцвели и отваливаются от стен.

Айрис отступила; ее гордость была ранена. Было просто невыносимо, что Роман видит ее такой. Невыносимо, что видит, в каком бардаке она живет. Видит в худший день ее жизни.

— Уинноу? — Он шагнул ближе, словно Айрис потянула его за собой. — С тобой все хорошо?

— Все хорошо, Китт, — ответила девушка, удивившись, как хрипло звучит ее голос, словно она не разговаривала много лет. — Что ты здесь делаешь?

— Мы все беспокоимся. Ты вчера рано ушла с работы и не появилась сегодня утром. Все хорошо?

Айрис сглотнула, разрываясь между желанием рассказать правду и скрыть свою боль. Она уставилась ему в грудь, не в силах смотреть в глаза. До нее дошло: если она расскажет о маме, он будет жалеть ее еще сильнее. А этого ей хотелось меньше всего.

— Да. Прошу прощения, что вот так ушла вчера. Просто почувствовала себя плохо. И сегодня проспала.

— Может, вызвать доктора?

— Нет! — Она откашлялась. — Но все равно спасибо. Мне уже лучше. Передай Отри, что приду завтра пораньше.

Роман кивнул, но продолжал пристально ее рассматривать, словно почуял ложь.

— Тебе что-нибудь нужно? Ты не голодна? Может, принести сэндвич, или супа, или еще чего-нибудь?

Айрис изумленно вытаращилась, потрясенная его предложением. Он снова начал осматривать комнату, отмечая беспорядок, который она так отчаянно хотела спрятать. Внутри поднялась паника.

— Нет! Нет, мне ничего не нужно. Можешь идти, Китт.

Он нахмурился. Солнечный свет заливал его фигуру, но на лице плясали тени.

— Разумеется. Я уйду, если хочешь. Кстати, я принес твой плащ.

— Хорошо. Тебе, э… не следовало так утруждаться.

Она неловко взяла плащ, все еще придерживая блузку и избегая смотреть ему в глаза.

— Мне было нетрудно, — сказал он.

Айрис почувствовала, что он смотрит на нее, будто пытаясь заставить ее поднять взгляд.

Она была не в силах.

Она просто сломается, если посмотрит на него, и хотелось, чтобы он наконец ушел.

— Ты запрешь за мной дверь? — спросил Роман.

Айрис кивнула, прижимая тренч к груди.

Он наконец закрыл дверь.

Она продолжала стоять в пустой квартире, как будто пустила корни и приросла к месту.

Минуты текли, но она едва замечала ход времени. Все казалось искаженным, словно она смотрела на свою жизнь сквозь треснувшее стекло. В воздухе кружили пылинки. Глубоко вздохнув, девушка пошла запирать дверь, но потом передумала и снова заглянула в глазок.

Роман все еще стоял там, сунув руки в карманы. Темные волосы были растрепаны. Он ждал. Внутри вспыхнуло раздражение, и Айрис наконец заперла замок.

Услышав щелчок, Роман Китт развернулся и ушел.