Ребекка Росс
Восстание королевы
Рут и Мэри, госпоже Живописи и госпоже Науки
Действующие лица
Вдова Магналии
Ариалы Магналии:
Солен Северин, госпожа Живописи
Эвелина Боден, госпожа Музыки
Ксавье Аллар, господин Драматургии
Тереза Берже, госпожа Интриги
Картье Эварист, господин Науки
Избранные Магналии:
Ориана Дю Буа, избранная Музыки
Абри Кейви, избранная Драматургии
Сибилла Фонтен, избранная Интриги
Цири Монтань, избранная Науки
Бриенна Кольберт, избранная Науки
Посетители Магналии:
Франсис, курьер
Рольф Паке, дед Бриенны
Моника Лавуа, покровитель
Николя Бабино, покровитель
Брис Матье, покровитель
Альдерик Журден
Люк Журден
Амадина Журден
Жан-Давид, слуга и кучер
Агнес Коте, управляющая
Пьер Фор, повар
Лайам о’Брайан, тан
Те, кто связан с Журденом:
Гектор Лоран (Брэден Кавана)
Изольт Лоран (Изольда Кавана)
Тео д’Арамитц (Эодан Морган)
Брендан Аллена, лорд
Райан Аллена, старший сын
Шон Аллена, младший сын
Другие:
Гилрой Ланнон, король Мэваны
Лиадан Кавана, первая королева Мэваны
Тристан Аллена
Нора Кавана, принцесса Мэваны, третья из дочерей королевы
Эван Берне, печатник
Аллена Прозорливые
Кавана Яркие †
Берки Старшие
Ланноны Яростные
Карраны Отважные
Мак-Браны Милосердные
Дермотты Возлюбленные
Мак-Кари Справедливые
Данны Мудрые
Мак-Финли Задумчивые
Фитцсиммонсы Благородные
Мак-Квины Стойкие †
Халлораны Честные
Морганы Быстрые †
† Поверженные дома
Пролог
Середина лета 1559 года.
Провинция Анжелик, королевство Валения.
Дом Магналии был особым заведением — местом, где только богатые, талантливые девочки развивали свои таланты. Он не открывал дверей бездарным и незаконнорожденным, тем более — тем, кто противостоял королям. Я, конечно же, обладала всеми этими недостатками.
Мне было десять лет, когда дедушка впервые привез меня в Магналию. Стоял самый жаркий день лета, по небу плыли пышные, готовые разразиться грозой облака — именно тогда я решилась задать вопрос, преследовавший меня с тех пор, как я оказалась в приюте.
— Дедушка, кто мой отец?
Он сидел напротив меня, с мутными от жары глазами. Мой вопрос заставил его вздрогнуть. Дедушка был достойным человеком, хорошим, но очень скрытным. Из-за этого, думаю, он избегал меня — внебрачного ребенка своей любимой умершей дочери.
Но в тот жаркий день он оказался наедине в карете со мной, и я задала вопрос, на который ему пришлось ответить. Взглянув мне в лицо, — выжидавшее и полное надежды, — он нахмурился так, словно я попросила его достать с неба луну.
— Твой отец — недостойный человек, Бриенна.
— У него есть имя? — настаивала я. Жара делала меня более дерзкой, а стариков вроде дедушки — смягчала. Я была уверена, что он наконец раскроет тайну моего происхождения.
— У всех есть имена. — Дедушка начал сердиться. Мы уже два дня путешествовали в этом пекле.
Я смотрела, как он вытаскивает платок и вытирает покрытый морщинами лоб, пятнистый, словно яйцо перепелки. У него были красное лицо, огромный нос и грива седых волос. Говорили, что моя мать была миловидной и что я — ее отражение, и все же с трудом верилось, чтобы кто-то столь безобразный, как дедушка, мог породить что-то прекрасное.
— Бриенна, дитя, зачем тебе о нем спрашивать? — вздохнул он, чуть смягчившись. — Давай лучше поговорим о том, что нас ждет, о Магналии.
Я проглотила разочарование как мраморный шарик и решила, что не хочу обсуждать Магналию.
Карета свернула, прежде чем мне удалось проявить упрямство. Выбоины остались позади, и колеса покатили по гладкому камню. Я выглянула в заляпанное грязью окно. Сердце забилось быстрей, и я наклонилась ближе, прижав ладошки к стеклу.
Сперва показались деревья — длинные ветви нависали над дорогой, словно заключая ее в объятия. Лошади лениво щипали траву на полях — их шкуры влажно блестели на летнем солнце. Вдали, за пастбищами, синели горы Валении — хребет нашего королевства. Зачарованная этим зрелищем, я забыла о недовольстве. Передо мной лежала земля, полная приключений и тайн.
Под сенью дубовых ветвей мы медленно взобрались на холм и наконец остановились в просторном дворе. Сквозь марево дорожной пыли я глядела на крошившиеся серые стены, сверкавшие окна и ползучий плющ — на Дом Магналии.
— Послушай меня, Бриенна, — начал дедушка, засовывая платок в карман. — Ты должна вести себя наилучшим образом. Как если бы встретила короля Филиппа. Улыбаться, делать реверансы и не говорить ничего неуместного. Сделаешь это для своего дедушки?
Я кивнула, внезапно потеряв голос.
— Очень хорошо. Будем надеяться, Вдова тебя примет.
Кучер открыл дверь, и дедушка подвинулся, пропуская меня вперед. На дрожащих ногах я вышла из кареты. Вытянула шею и, окинув взглядом огромное поместье, почувствовала себя очень маленькой.
— Сначала я поговорю с Вдовой наедине, а затем ты с ней познакомишься, — объяснял дедушка, ведя меня по лестнице к дверям Дома. — Помни: ты должна быть вежливой. Это место — для воспитанных девочек.
Позвонив в колокольчик, он смерил меня оценивающим взглядом. Мое темно-синее платье смялось в дороге, косички расплелись, волосы волнами падали на лицо. Дверь отворилась раньше, чем дедушка успел выразить неодобрение. Держась за руки, мы вошли в Дом Магналии и оказались в синем сумраке прихожей.
Дедушку пригласили в кабинет Вдовы, а я осталась ждать в коридоре. Дворецкий разрешил мне сесть на скамью, и там, одна, среди подушек, я ждала, нервно болтая ногами и разглядывая черно-белый, как шахматная доска, пол. В доме царила тишина, столь глубокая, что он казался мертвым. В его безмолвии до меня долетал разговор дедушки и Вдовы. Слова струились из-за закрытых дверей кабинета.
— Как проявляется ее страсть? — спросила Вдова. Ее голос был глубоким и нежным, как дым, поднимающийся к небу осенней ночью.
— Ей нравится рисовать… У нее действительно хорошо получается. Кроме того, у девочки очень живое воображение — она станет замечательной актрисой. И — музыка… Моя дочь прекрасно владела лютней. Уверен: Бриенна унаследовала ее талант. Что еще?.. А, да, в приюте говорят, она любит читать. Дважды прочла все их книги, — хаотично перечислял дедушка мои увлечения. Знал ли он вообще, о чем говорил, не увидев ни одного моего рисунка и не услышав ни одной моей истории?
Я соскользнула со скамьи и, подобравшись ближе к двери, прижалась к ней ухом, стараясь уловить каждое слово.
— Это замечательно, мсье Паке, но вы должны понимать, что выражение «пестовать страсть» означает, что ваша внучка должна развивать один талант из пяти, а не все сразу.
Я вспомнила о каждом из них. Живопись. Музыка. Драматургия. Интрига. Наука. Магналия была местом, где девочка становилась избранной, ученицей. Она могла выбрать одну страсть из пяти и развивать ее под руководством наставников, господина или госпожи. Когда выбранный талант раскрывался полностью, ей даровали титул и плащ — знак достижений и статуса. Она становилась госпожой Живописи, госпожой Интриги или другой страсти.
Сердце забилось как безумное, ладони вспотели, стоило только мне вообразить себя госпожой.
Какую из страстей я предпочла бы, если бы Вдова меня выбрала?
Не успела я подумать об этом, как дедушка сказал:
— Поверьте, Бриенна — талантливая девочка. Она преуспеет в любом искусстве.
— Прекрасно, что вы так думаете, но должна предупредить… в моем Доме ей будет трудно: конкуренция очень высока. У меня уже есть пять избранных для сезона страстей. Если я возьму вашу внучку, одному из моих ариалов придется учить двух девочек. Такого еще не случалось…
Я гадала, что означает «ариал»: может, наставник? — как услышала скрип и отпрыгнула от дверей, ожидая, что они распахнутся и меня застигнут на месте преступления. Но, похоже, это дедушка ерзал в кресле.
— Уверяю, мадам, с Бриенной не будет хлопот. Она очень послушна.
— Но вы говорите, девочка из приюта. Она живет под другим именем. Почему? — спросила Вдова.
Дедушка медлил. Я всегда гадала: как получилось, что у нас с ним разные фамилии? Шагнув к дверям, я снова приложила ухо к дереву…
— Чтобы защитить ее от отца, мадам.
— Мсье, боюсь, я не могу принять девочку, если ей угрожает опасность…
— Пожалуйста, послушайте меня, мадам, всего минуту. Бриенна — дитя двух стран. Ее мать — моя дочь — из Валении, а отец — из Мэваны. Он знает, что она жива, и меня тревожило… тревожило, что он станет ее искать и найдет по моей фамилии.
— Почему это вас так страшит?
— Потому что ее отец…
В конце коридора хлопнула дверь, по плитам затопали сапоги. Я метнулась к скамье, запнулась и упала на нее — приземистые ножки проскрежетали по полу, как гвозди — по школьной доске.
Мои щеки горели от стыда, и я не осмелилась поднять глаза, когда владелец сапог приблизился и встал прямо передо мной.