Рэчел Линдсей

Бразильская история

Глава 1

Резкий мартовский ветер со свистом носился по улицам Кенсингтона [Кенсингтон — фешенебельный район на юго-западе центральной части Лондона. (Здесь и далее примеч. перев.)], но внутри огромного здания из стали и бетона, в котором размещалась администрация фирмы «Лангленд инджиниринг», в любое время года было тепло и светло.

В крошечном кабинетике на двенадцатом этаже Филиппа Смит подняла голову и уже в который раз подивилась везению, благодаря которому шесть месяцев назад из рядовой сотрудницы машинописного бюро она возвысилась до ответственной должности — личного секретаря Лукаса Пэджета.

Услышав зуммер, Филиппа встала и, пройдя по ковру, открыла дверь в кабинет начальника. При виде широкоплечего мужчины, сидящего в кресле за массивным столом, ее досада улеглась. Разве может общение с другими девушками, бездумно болтающими о тряпках и парнях, сравниться с зарядом энергии, который она получает, работая рядом с таким незаурядным и деятельным человеком?

Мельком взглянув на нее, Лукас Пэджет поднял стопку чертежей, лежащих перед ним на столе.

— Положите их в сейф, — распорядился он. — Здесь совершенно секретные материалы.

Филиппа приняла бумаги и в свою очередь положила перед ним кожаную папку с письмами:

— Мистер Пэджет, подпишите, пожалуйста.

— Позже. Сейчас я занят.

На собственном опыте Филиппа знала: если не подписать письма сейчас, их отправка задержится еще на день, и не сдвинулась с места. Хозяин кабинета, раздраженно пожав плечами, раскрыл папку и размашисто расписался над словами «управляющий директор».

— Вы напечатали то, что я вам диктовал утром? — спросил он, подписывая последнее письмо.

— Все, за исключением отчета по бразильскому проекту.

— Он-то как раз больше всего мне и нужен.

— Я останусь после работы и закончу. Слишком много технических терминов, поэтому я и задержалась с этим отчетом.

— Меня это нисколько не удивляет, — буркнул Пэджет. — Просто чудо, что такие задержки не случаются чаще.

Похвала была немногословной, но Филиппа зарделась от удовольствия.

— Как прошло заседание совета директоров? — поинтересовалась она.

— Просто прекрасно. Два часа ушло на разговоры и еще два часа на обед, чтобы прийти к решению, которое любой мало-мальски опытный инженер принял бы за пять минут! Иногда я страшно жалею, что мне не хватило ума заняться исследовательской работой.

Филиппа сумела скрыть улыбку. За последние месяцы эти слова ей приходилось выслушивать слишком часто, чтобы отнестись к ним всерьез. Может, он действительно был блестящим инженером, но человек, который за десять лет сумел превратить «Лангленд инджиниринг» из маленькой семейной фирмы в крупную компанию, был скроен на иной манер, чем ученые и исследователи.

Закрыв стенной сейф, девушка вернулась к столу. Пэджет, просматривавший письмо, поднял на нее глаза.

— Неужели это я вам надиктовал?

— Я позволила себе слегка смягчить тон письма.

— Когда мне захочется, чтобы вы редактировали мои письма, — холодно обронил он, — я вас извещу. Если поставщик не в состоянии выполнять свои обязательства в срок, наша компания иметь с ним дела не будет.

Филиппа поджала губы, но молча забрала письмо:

— Я его перепечатаю.

— Мисс Смит, чем вы недовольны? Вы что, считаете, что я поступаю слишком жестко?

— Я думаю, что вы несправедливы.

Серые глаза холодно взирали на нее, и Филиппа прокляла собственную несдержанность. Личной секретарше платили не за то, чтобы она высказывала свое мнение.

— Из-за безответственности этого человека мы лишились правительственного заказа, — отрывисто произнес Лукас Пэджет, — а этого я не могу простить. — Переведя взгляд на перечень оставленных сообщений, он задал следующий вопрос: — Кто такая эта мисс Грин, черт возьми?

— Бланш Грин, — ответила Филиппа, голосом выделяя имя, и в сотый раз задалась вопросом, не была ли знаменитая американская кинозвезда одной из его бывших подружек. Во всяком случае, сейчас его подружкой была другая, Лола Макстон. Она продержалась уже два месяца — просто-таки рекорд для ее красивого, но непостоянного начальника.

— Бланш, — повторил Пэджет. — Неужели она снова появилась в нашем городе?

— Вы, должно быть, единственный мужчина в Англии, который не знает об этом. Ее имя не сходит с первых страниц газет.

— Видимо, тех, которые я не читаю. — Он постучал пальцем по сообщению. — Пошлите ей в гостиницу три дюжины красных роз.

— А что написать на карточке?

Выпятив нижнюю губу, он несколько мгновений обдумывал ответ.

— Напишите, мол, отправляюсь на Дальний Восток и когда вернусь, не знаю. Пошлите-ка лучше пять дюжин.

— Когда-нибудь вам воздастся за ваши грехи, — неодобрительно заметила Филиппа.

Ответом ей была широкая ухмылка.

— И так все время воздается! Да, пусть будут шесть дюжин.

Маневр этот обошелся недешево, решила Филиппа после того, как позвонила в цветочный магазин. Интересно, каково быть женщиной, которой Лукас Пэджет посылает шесть дюжин роз? И все-таки лучше получить одну розу, подаренную с любовью, чем такую охапку, но без каких бы то ни было теплых чувств. Одну розу…

Воспоминания вернули ее в селение Тервилл в графстве Норфолк, где еще три года назад она жила с отцом. В то июньское утро часы пробили десять. Отец только-только закончил прием пациентов, когда вошел Роланд Марш, неся в руке абрикосового цвета розу из материнского сада.

— Она напоминает мне тебя, — сказал он, вручая розу Филиппе. — Твои волосы того же оттенка, что и внешние лепестки.

Залившись румянцем, она опустила лицо в цветок. Сколько Филиппа себя помнила, она всегда любила Роланда, и все это время он обращался с ней, как с сестрой.

— Я люблю тебя, — внезапно объявил он, — и хочу на тебе жениться.

— М-меня? — заикаясь, прошептала она. — Но ты никогда… ты всегда обращался со мной как с маленькой.

— Теперь ты выросла, и я не допущу, чтобы ты выскользнула у меня из рук.

Ее не пришлось долго убеждать в том, что он говорит совершенно серьезно. Филиппа помчалась сообщить отцу чудесную новость.

Но ее счастье длилось только несколько Недель. Перевернутая свинцовыми морскими волнами лодка положила конец всем ее мечтам о счастье. Филиппа вздохнула. Какой была бы сейчас ее жизнь, если бы Роланд не погиб? Поженились бы они и жили долго и счастливо? Во время своей недолгой помолвки она была в этом совершенно уверена, но после его смерти — и визита Джека Басби — Филиппа стала думать иначе.

Никогда ей не забыть тот день, когда у дверей приемной ее отца остановился черный «роллс-ройс», из которого выбрался дородный приземистый мужчина и сказал, что экономка миссис Марш отказалась впустить его в дом и направила сюда.

В двух словах доктор Смит объяснил, что миссис Марш — его пациентка и сейчас слишком расстроена, чтобы встречаться с незнакомцами.

— Но если вы расскажете мне о цели вашего визита, — добавил он, — возможно, я постараюсь вам помочь.

Ответом была длинная и яростная речь. Оказалось, что Роланд отвечал за один из крупнейших строительных проектов Джека Басби и, заключая договоры с различными подрядчиками, выбрал не лучших из них, а тех, кто дал ему наибольшую взятку. В результате потребовалось затратить немалые средства и привлечь других подрядчиков, чтобы кое-как построенное здание в деловом квартале сделать пригодным для использования.

— Роланд знал, что я ему этого не прощу, — сказал в заключение Басби. — Если бы он не утонул, я бы обязательно упек его в тюрьму.

Около часа доктор Смит убеждал приезжего, что у миссис Марш нет денег, чтобы компенсировать ему то, что натворил ее сын, даже если бы ее обязали сделать это, — а ведь об этом и речи не было.

— Рассказать ей о Роланде, чтобы просто облегчить душу, было бы чрезвычайно жестоко, — убеждал доктор. — Роланд был ее единственным ребенком, и миссис Марш никогда не оправится после его гибели. Пусть хоть память о сыне останется для матери незапятнанной.

В конце концов строитель согласился вернуться в Лондон. Так Филиппа узнала, что человек, которого она любила, существовал только в ее воображении. Настоящий Роланд любил хорошо пожить и урвать все, что плохо лежит.

— Но почему он сделал предложение именно мне? — с горечью спросила она у отца. — Поверить не могу, что он любил меня.

— Любовь — штука странная, — ответил ей отец. — Возможно, он искал в тебе то, чего никогда не было в нем самом.

— Или думал, что, став ему женой, я обеспечу ему поддержку и как-то выручу, — возразила Филиппа.

— Теперь бесполезно гадать, почему да отчего, — сказал отец, с беспокойством вглядываясь в Филиппу. — Сохрани Роланда в памяти таким, каким он был с тобой. А остальное забудь.

Сделать это было нелегко, тем более что мать Роланда смотрела на нее как на свою невестку. В конце концов Филиппа поняла, что не сумеет начать новую жизнь, пока не уедет из дома. Роланд умер. К тому же того человека, каким она его считала, вовсе не существовало.

Вот так она и оказалась в Лондоне и стала одной из множества других таких же девушек в машинописном бюро, пока не покинула его шесть месяцев тому назад, чтобы стать личным секретарем Лукаса Пэджета.

Наивной девушки, какой она была три года назад, больше не существовало. Ее место заняла энергичная молодая особа, не желавшая заводить романов и думавшая только о работе.

И все-таки выпадали такие минуты, когда она жалела, что ее не было вместе с Роландом в тот роковой день. Быть может, вместе они сумели бы одолеть шторм; быть может, столкнувшись лицом к лицу со смертельной опасностью, он нашел бы в себе силы во всем ей признаться. Но он предпочел отправиться в море в одиночку и погиб. Тело его так и не нашли…

Зуммер вернул ее к действительности. Филиппа торопливо проверила напечатанный отчет по бразильскому проекту и отнесла его в кабинет начальника.

Он разговаривал по телефону и подал ей знак не уходить. Трудно было угадать, кто на проводе, поскольку Пэджет отвечал очень коротко, хотя, судя по тону, разговор велся с каким-то важным лицом.

Положив трубку, он повернулся к Филиппе:

— Мне хотелось лишь одного — построить в Бразилии плотину, а теперь выясняется, что я оказался замешанным в международную политику. — Он недовольно поморщился. — Япония, Америка, Италия — все подали заявки на участие в тендере и все отправляют своих представителей на место. Только наша страна намерена добиться контракта с расстояния в три тысячи миль. Слава богу, наконец-то я добился согласия министра на мой отлет в Рио.

Филиппа слегка улыбнулась:

— Блюсти интересы Британии?

— Лично меня заботят интересы «Лангленда». — Лукас Пэджет захлопнул лежащую перед ним папку. — Это крупнейший контракт из всех, какие нам приходилось заключать. Ни за что не допущу, чтобы его увели у нас из-под носа из-за паршивой работы дипломатов.

— Судя по всему, вам предстоит интересная поездка, — заметила Филиппа, немало удивляясь тому, что этот обычно молчаливый мужчина так разговорился.

— Рад, что вы так думаете, — суховато отозвался начальник, — поскольку там мне понадобится секретарь.

Филиппа не сразу поняла, что он имеет в виду.

— Значит, я лечу вместе с вами?

— Полагаю, вы не возражаете?

— Ну конечно нет! — Она почувствовала, как возбуждение охватывает ее с нарастающей силой. — Я всю жизнь мечтала побывать в Рио.

Он коротко рассмеялся:

— Влажность и жара там адские, а кварталы есть настолько убогие и грязные — ничем не лучше тех, что встречаются в южной Европе. Да и едем мы туда работать, а не прохлаждаться. Нас ждут бесчисленные совещания, на которых вам придется стенографировать, а потом распечатывать отчеты.

Филиппа почти не слышала его слов, соображая, что из одежды ей взять с собой, какие понадобится сделать прививки. Нужно еще успеть съездить домой и попрощаться с отцом и миссис Марш.

— Мы полетим после уик-энда? — спросила она.

— С какой стати? — резко отозвался Пэджет. — Когда вы приступали к этой работе, то заверили, что совершенно свободны.

После такой отповеди у Филиппы пропало желание что-либо объяснять.

— Это вовсе не означает, что я живу в полной изоляции.

Лукас Пэджет опомнился и слегка покраснел.

— Кажется, мои слова прозвучали не слишком вежливо. — Он кинул взгляд на ежедневник, лежащий перед ним на столе. — Можете не выходить на работу завтра и в пятницу — вам должно хватить времени на то, чтобы получить визу, купить кое-что из одежды и попрощаться с друзьями. Я распоряжусь, чтобы из бухгалтерии вам передали чек на двести пятьдесят фунтов. Вам понадобятся вечерние платья. Думаю, меня будут приглашать на приемы, и хочу, чтобы вы меня сопровождали.

Она была поражена.

— Вы очень добры. Я совершенно не рассчитывала…

— Красивая женщина может многое узнать, если будет смотреть и слушать как следует, — перебил он Филиппу. — Так что за моим приглашением кроется трезвый расчет, а не так называемая «доброта».

Филиппа невольно улыбнулась. От кого еще можно услышать такой странный комплимент — только от Лукаса Пэджета!

— Мне позволено самостоятельно выбрать вечерние туалеты? — вежливо спросила она.

— Конечно. Я всегда восхищался вашим вкусом. — Он скользнул по девушке взглядом, заставив ее смутиться и покраснеть. — За одним исключением. Вы выбираете приглушенные тона, чаще всего бежевый, отчего сливаетесь с фоном.

— Так и должна поступать хорошая секретарша.

Он хмыкнул.

— Наш самолет улетает в понедельник в три часа. В аэропорт вас отвезет служебная машина.

Во вторник утром Филиппа шагала рядом с начальником по бетонированной площадке аэропорта Галеан. Горячий воздух заполнил легкие. Трудно было поверить, что только вчера она ежилась от холода под свинцово-серым небом. Здесь небо было пронзительно синим, без единого облачка.

Когда перед приземлением они начали снижаться, у нее дух захватило от красоты раскинувшегося внизу пейзажа, но Лукас Пэджет даже не поднял головы от бумаг, которые внимательно читал. Он не замечал ничего вокруг: жары, множества бронзовых от загара людей в легких костюмах, черноглазых и черноволосых женщин, шипящих звуков португальской речи.

В считанные секунды их багаж прошел проверку на таможне, и вскоре они уже мчались в сторону города к отелю. Даже в машине он продолжал сосредоточенно изучать документы, не обращая внимания на окрестности, словно на работу ехал через Гайд-парк. Бледностью кожи он резко отличался от смуглых латиноамериканцев, которых Филиппа видела за окном автомобиля. Вероятно, поэтому она заметила, какой у него усталый вид. В уголках глаз залегли морщинки, темно-каштановые волосы на висках припорошило легкой сединой.

Орлиный нос и твердая линия подбородка придавали ему в профиль суровый вид, красиво очерченный рот был крепко сжат — Пэджет производил впечатление человека энергичного, но безжалостного.

Невозможно было представить, что он мог послать розы искрящейся весельем Бланш Грин. Такое несоответствие внешности и поступков позабавило Филиппу. Лишь заметив направленный на нее взгляд прищуренных серых глаз, девушка сообразила, что ее смешок прозвучал достаточно громко.

— Это нервное, — пробормотала она, пытаясь скрыть смущение. — Не могу поверить, что я в Рио.

— Сейчас поверите.

Машина завернула за угол, оставив позади стеклянные стены зданий и сверкающие витрины магазинов. Ее взору открылась сине-зеленая ширь моря и сияющая белая набережная, вдоль которой тянулись роскошные отели.

— Пляж Копакабана, — объявил он.

— Какая красота!

— Только с первого взгляда. Набережная слишком узка и требует ремонта — вы это почувствуете, когда попробуете пройтись по ней на высоких каблуках. В округе нет ни единого деревца, за исключением нескольких растущих перед отелями. Да и сами отели, если смотреть на них со стороны пляжа, напоминают бетонную тюрьму.

— Что бы вы ни говорили, я все равно считаю, что здесь красиво! — твердо заявила Филиппа.

Он не успел ответить. Машина остановилась перед закрытыми дверями. За ними Филиппа разглядела просторный холл, выложенный черным и белым мрамором.

— Очень привлекательная бетонная тюрьма, — сухо заметила девушка. — Не возражала бы против пожизненного заключения в таком месте.

— Я так загружу вас работой, что впечатление будет полным!

Следом за ним Филиппа подошла к стойке регистрации, и минуту спустя один из служителей отеля ввел их в богато украшенный лифт, мгновенно поднявшийся на шестой этаж, а затем проводил в роскошные апартаменты.

Лукас Пэджет осмотрел просторную гостиную и заглянул в остальные комнаты номера.

— Да, здесь неплохо, спасибо. Только снабдите нас напитками. Не хочется каждый раз звонить, чтобы принесли снизу.

Служащий с поклоном удалился, и впервые Филиппа осталась наедине с начальником в чужой стране.

— Дверь в вашу комнату у вас за спиной, — заметил он, — а в мою с противоположной стороны.

— Вы хотите сказать, что в обе комнаты нужно входить через эту гостиную?

Лукас Пэджет подошел к двери, расположенной слева, и распахнул ее. За ней оказалась большая комната с современной мебелью, устланная серым ковром.

— Гостиничные апартаменты устроены именно таким образом, — лаконично сказал он. — Если вас это беспокоит, можете запереть дверь, ведущую в гостиную, и заходить в свою комнату из коридора.

Филиппа вскинула голову:

— Я не беспокоюсь, а просто поинтересовалась.

Она прошла к себе в комнату.

— Могу я принять ванну и переодеться или у вас есть для меня поручения?

— Думаю, что могу позволить вам отдохнуть, — ответил он голосом, лишенным всякого выражения. — Встретимся позже.

Хлопнув дверью, она начала распаковывать вещи. Мог бы с пониманием отнестись к ее беспокойству, а не демонстрировать свое высокомерие. Может, журналисты светской хроники и считали его завидным женихом, но секретари — так же как и слуги — видели хозяина таким, каков он на самом деле. Ей было доподлинно известно, что в его сердце нет места никому и ничему, кроме «Лангленд инджиниринг».

Только приняв прохладный душ и переодевшись в легкое платье, Филиппа успокоилась и вернулась в гостиную, уже совершенно владея собой.

Оказавшись здесь одна, она осмотрелась как следует. Ее привели в восхищение глубокие кресла, низкие кофейные столики и струящиеся изящными складками шторы. За шторами скрывались стеклянные двери, ведущие на балкон. Филиппа открыла их и шагнула за порог, но нестерпимый зной, ударивший в лицо вместо прохладного морского ветерка, заставил ее отступить назад с такой поспешностью, что девушка едва не столкнулась с начальником. Он тоже переоделся, заменив привычный черный костюм светло-серым, отчего стал выглядеть гораздо моложе своих тридцати двух лет.

— Лучше не открывать эту дверь, — заметил он. — На улице слишком жарко для этого времени года.

— Если бы только жара, все было бы не так плохо, — отозвалась Филиппа, — но жара вместе с влажностью — это тяжело. Ко мне опять все прилипло, как после самолета.

Она направилась к себе в комнату:

— Я забыла захватить блокнот.

— Значит, вы все-таки не собираетесь запирать эту дверь?

Девушка не сразу поняла его вопрос и покраснела под насмешливым взглядом серых глаз.

— Думаю, вы не относитесь к числу тех, кто мешает дело и удовольствие, — сдержанно ответила она.

— Вы совершенно правы.

Когда Филиппа вернулась в гостиную, он сидел на диванчике у письменного стола, заваленного бумагами.

— Вот это больше похоже, — невольно вырвалось у нее.

Он поднял голову.

— Больше похоже на что?

— На вас, каким я привыкла вас видеть.

— Значит, в ваших глазах я выгляжу этаким человеком-роботом?