Прежде чем успела скрыть гримасу, отец открыл дверь из своей комнаты, испугав нас четверых. Он прочистил горло.

— Чувствуешь себя лучше, Элспет?

Когда все они одновременно оказались в моей комнате, я ощутила, будто меня душат. И уже начала жалеть, что не выбрала покои Хоторнов.

— Намного лучше, — солгала я.

— Ты пропустила час завтрака, но после того, как мужчины отправятся на охоту, состоится прогулка в саду.

Я почувствовала тяжесть в животе от перспективы тащиться через сад со стадом женщин Бландера. Когда отец закрыл дверь, мои сводные сестры поспешили в соседнюю комнату, потерявшись в выборе нарядов.

Я надела серое платье из тонкого льна — не слишком грубое и не слишком тяжелое. В волосы добавила подходящую серую ленту и заплела их в корону вокруг головы. Идеальный ансамбль для теплого дня в конце лета, цвет платья так напоминал туман, что я почти ощущала себя невидимкой.

Когда мы спустились в большой зал, я бросила взгляд через перила на комнату внизу. Десятки женщин смешались, наслаждаясь обществом друг друга, но Айони с тетей я не увидела.

Мачеха и сводные сестры вскоре покинули меня, не предложив ни беседы, ни знакомства с обществом. Впереди кто-то открыл внешние двери, и мы прошли через замок, сопровождаемые слугами в пурпурных одеждах, направляясь в сад, где летнее тепло парило в тумане.

Я шла в стороне от толпы. Мои туфли не имели модного каблука, и я наслаждалась тишиной своего шага. Протянув ладонь к зелени сада, я перебирала пальцами нежные лепестки и стебли цветов короля Роуэна.

И прислушивалась к разговорам женщин поблизости — их приливы и отливы убаюкивали меня. Далеко впереди сквозь толпу пробивался серый свет двух Карт Пророка. За ними я различила чарующий розовый проблеск Карты Девы.

«Розового цвета берегись, — сказал Кошмар, принюхиваясь к воздуху. — Розы пусть пугают. Опасайся небесной красы, от которой все тают».

Я осознала, что соскучилась по голосу Айони, и принялась искать ее золотистые волосы в толпе, желая сгладить ссору между нами. Возможно, она права, а я просто слишком недоверчива, чересчур замкнута и не знакома с понятием надежды. Я восхищалась тем, как кузина с готовностью приняла перемены — как она стремилась, чтобы старые, жестокие порядки Бландера исчезли. Если мир когда-нибудь изменится — если о зараженных станут заботиться, а не охотиться на них, как на животных, — это произойдет благодаря рукам и сердцу кого-то вроде Айони.

Но как бы ни прочесывала толпу, я не могла ее найти.

Вместо Айони я отыскала тетю. Она остановилась на обочине тропинки, любуясь великолепием королевских цветов. Я положила руку ей на спину, и она сердечно обняла меня.

Я задержалась в ее объятиях. От тети пахло розмарином и теплой почвой, мягкой и землистой. Мне не хватило духа рассказать ей о своей ссоре с Айони. Вместо этого мы шли рука об руку в потоке женщин, тихо переговариваясь.

— Тетя, что ты можешь рассказать мне об Эмори Ю?

Она качнула бровями, глядя на меня.

— Не слишком ли он молод для тебя, дорогая?

Кошмар резко рассмеялся.

— Я не это имела в виду, — понизила голос я, направляя нас к более тихой части тропинки. — Как думаешь, кто-нибудь — кроме меня — пережил лихорадку в детстве? — У меня скрутило живот. — Не попавшись?

Что бы тетя ни ожидала от меня услышать, о таком она явно не думала. Морщины на ее лице углубились, а когда она заговорила, голос прозвучал тихо:

— Я не знаю, Элспет. Сомневаюсь.

— Наверняка кто-то еще…

— Дестриэры и целители привозят каждого зараженного ребенка сюда — в Стоун. В подземелье. А все мы знаем, что происходит в подземелье. — Я вздрогнула. — Боюсь, таков закон.

— Да, но я здесь, — прошептала я. — Мой отец был капитаном дестриэров, и он не выдал меня, когда началась лихорадка. Наверняка есть и другие родители, кто поступил так же.

— Они пытались. Но как бы ужасно ни прошло для тебя поветрие, Элспет, оно не осталось. В тебе нет магии — нет явных признаков, по которым дестриэры могли бы тебя распознать. Другим повезло меньше.

Я отвела взгляд. Но прежде чем успела сказать что-то еще, к нам сзади кто-то подошел. Когда я повернулась, розовый свет ударил мне в глаза. Я наткнулась на тетю, и мы обе врезались в высокую живую изгородь.

Окрашенная в ярко-розовый цвет Карты Девы Айони смотрела на меня сверху вниз.

Тетя выбралась из живой изгороди, отряхнув юбку.

— Небеса, Элспет. — Она подняла меня на ноги и стала вынимать листья из моих волос, но я отмахнулась от нее. Все, о чем могла думать, это ярко-розовая карта в кармане кузины.

И о последствиях магии, которую хранила Дева.

Во тьме рыскал бдительный Кошмар.

«Интересно, — промурлыкал он. — Дар от короля Роуэна в обмен на Карту Кошмара твоего дяди?»

«Нет, — запаниковав, ответила я, мои мысли спутались, — Карта Девы не имеет такой ценности, как Кошмар».

«Тогда, возможно, она — всего лишь часть гораздо большего вознаграждения».

Я окинула Айони взглядом. Черты ее лица оставались такими же, как и всегда, — ее лицо не тронула красота, обещанная картой. Я почувствовала небольшое облегчение.

«Она ее не использует»

«И все же», — ответил Кошмар.

Айони нахмурилась.

— Элспет?

Нас окружила толпа. Я слышала смешки зрителей, женщины Бландера бросали на меня косые взгляды, проходя мимо.

Я уставилась на кузину, мой взгляд упал на розовый огонек в ее кармане, затем вернулся к ее лицу.

— Где ты была? — мрачно спросила я. — Я искала тебя.

Розовый цвет, излучаемый Картой Девы Айони, почти не позволял различить ее румянец. Почти.

— Нигде, — сказала она. — Просто бродила по замку.

Легкая ложь. Но это не смягчило ее удара. Айони что-то скрывала от меня. Когда кузина встретилась со мной взглядом, я была уверена, что она заметила обиду на моем лице.

Но это, казалось, лишь заставило ее сильнее нахмуриться. Что бы ни произошло между нашим вчерашним спором и сегодняшним днем, стало ясно, что Айони продолжала на меня злиться.

— Пойдемте, — позвала тетя, — давайте продолжим прогулку. Мы преграждаем путь.

Я ничего не ответила. Затем, подстегиваемая собственным гневом, протянула руку, схватила кузину за рукав и потянула ее за собой с тропинки.

— Бесс, что…

— Хочу поговорить, Айони, — сказала я, ведя нас дальше по усыпанной гравием дорожке через розарий. Я мельком взглянула на тетю. — Мы скоро вернемся.

Свернув за угол, мы вдвоем скрылись за живой изгородью. В воздухе пахло увядающими розами, аромат был настолько сильный, что почти скрывал запах их разложения. Айони вырвала рукав из моей хватки. Теперь, даже в розовом свете Карты Девы, я могла различить румянец на ее щеках.

— Да что с тобой, Бесс?

— Со мной, Айони? А что с тобой? Бродила по замку?

— И что в этом такого?

— Это ложь. — Я закусила губу. — Ты виделась с принцем Хаутом, да?

Она поморщилась.

— Я же говорила, что встречусь с ним, помнишь?

— Ты никогда не упоминала, что в этом будет задействована Карта Девы.

Айони замерла, ее карие глаза округлились, вглядываясь мое лицо.

— Откуда ты о ней знаешь?

Я сжала челюсть.

— Это он дал ее тебе? Хаут Роуэн?

Айони нахмурилась.

— Я не могу понять, почему ты так ненавидишь Роуэнов, Элспет. На Хаута взвалили наследие пяти веков. Ему нужна поддержка и понимание, а не слепое осуждение. — Ее привычно мягкий тон стал жестче. — Или ты способна думать только о себе?

Кошмар бродил в тенях моего разума, шепча:

«Ягода рябины красная, неизменно красная. Земля у ствола потемнела, будучи кровью застлана. Не могут поток ее сдержать ни ткань, ни вода. Деву он призовет…»

«И будет на смерть она обречена».

У меня свело живот, мой гнев на кузину перешел в отчаяние. Встретившись с ней взглядом, я потянулась к ее руке.

— Не знаю, что дядя выторговал за Карту Кошмара, но прошу тебя, Айони, пожалуйста, не используй Деву. — Мое горло сжалось. — И если Хаут Роуэн попросит тебя выйти за него замуж, ты не должна соглашаться.

Я видела, как она поджала губы, как в карих глазах блеснули слезы, как вокруг глаз проступили тонкие морщинки.

— Ты так много требуешь от меня, Элспет. И все ради себя.

Я решительно замотала головой.

— Неужели не понимаешь? Ты совершенна, Айони. Такая, какая ты есть. Твоя щель в зубах… твой голос, слишком громкий по утрам… морщинки возле глаз, когда улыбаешься. Дева украдет все это у тебя. — Я стиснула зубы, борясь с подступающим к горлу комом. — Роуэны преподносят это как дар. Но они поступают так, чтобы контролировать тебя, Айони. Чтобы отвлечь. Чтобы ты была им обязана. Пожалуйста, не позволяй им.

Из глаз кузины катились слезы. Но она не вытирала их. Она позволила им скатываться по щекам и скользнуть в морщинки. Когда Айони заговорила, ее голос надломился.

— Ты любишь меня, Элспет? — спросила она.

Что-то в моей груди щелкнуло.

— Больше всего на свете.

Она сделала хриплый вдох, затем еще один. А потом медленно, словно подкрепляемый невидимой силой, взгляд Айони стал выразительнее, жестче. И все же ее голос дрожал.