— Ты стерва, Джейн, — угрюмо бормочет Джон, он выбрасывает пустую баночку из-под йогурта и, не сказав больше ни слова, выскальзывает за дверь.

После его ухода я роюсь в кухонных шкафчиках в поисках еды, которую Джон не съел. К счастью, у меня остались две упаковки с макаронами быстрого приготовления, и я разогреваю их обе, вывалив содержимое в одну миску, а затем устраиваюсь с ноутбуком и начинаю поиски информации о Беа Рочестер. Не вижу смысла тратить много времени на статьи о ее смерти: я слышала сплетни, и, честно говоря, история кажется мне довольно простой — две дамы перебрали в своем шикарном летнем доме, сели в свою шикарную лодку, а затем их постигла очень шикарная смерть. Печально, но не совсем трагедия. Нет, меня больше интересует жизнь Беа Рочестер. Что в ней заинтересовало такого мужчину, как Эдди? Кто она такая, как складывались их отношения?

Первым делом я захожу на сайт ее компании. «Сазерн-Мэнорс».

— Ничто так не говорит о компании из списка самых доходных, как неудачный каламбур [«Southern Manors» в переводе означает «Поместья Юга». Каламбур, очевидно, заключается в отсылке к южным штатам США, где долгое время не признавали Прокламацию об освобождении рабов и сохраняли рабовладельческий строй.], — бормочу я, накалывая на вилку макароны.

На главной странице сайта размещено обращение, и я сразу же опускаю взгляд посмотреть, не написал ли его Эдди, но автор не он. Там указано другое имя — Сьюзен, очевидно, заместитель Беа. В обращении типичные фразы, которые положено писать, когда основатель компании внезапно умирает: как все опечалены, какая это потеря, как компания будет продолжать свое дело, сохраняя наследие основательницы, и так далее и тому подобное. Интересно, что это за наследие, в самом деле, продавать по завышенной цене слащавое дерьмо.

Переходя со страницы на страницу, я разглядываю дорогущие стеклянные банки для консервирования, свитера стоимостью в пятьсот долларов с аккуратно вышитой в левом углу надписью «ПРИВЕТ ВСЕМ!», серебряные щипцы для салата с ручками в форме пчел. На этом сайте так много клетчатых узоров, словно здесь разорвало Дороти Гейл [Дороти Гейл — главная героиня книг сказочного цикла о Стране Оз, написанных Лайменом Фрэнком Баумом.], но я не могу перестать рассматривать товары, открывая один за другим. Собачьи поводки с монограммой. Кованые жестяные лейки. Огромная стеклянная чаша в форме надкусанного яблока. Все это дорогое, но бесполезное дерьмо, вроде того, что стоит на подарочных столах на каждой свадьбе людей из высшего общества в Бирмингеме. Я наконец отрываюсь от разглядывания вакханалии дороговизны и слащавости и возвращаюсь на главную страницу, чтобы снова посмотреть на фотографию Беа Рочестер.

Она стоит перед обеденным столом из светлой искусственно состаренной древесины. Хотя мне не довелось побывать в столовой Рочестеров, я сразу же догадываюсь, что фотография сделана там, и если бы я прогулялась по дому, то нашла бы эту комнату. В ней ощущается та же атмосфера, что и в гостиной, — мебель подобрана не комплектом, но каким-то образом все сочетается, от украшенных цветочным рисунком бархатных чехлов на сиденьях восьми стульев до оформленной в оранжево-бирюзовых тонах центральной части комнаты, которая бросается в глаза на фоне штор цвета баклажана. Беа тоже притягивает взгляд, ее темные волосы подстрижены чуть выше плеч и уложены в блестящий длинный боб. Она скрестила руки на груди, слегка склонила голову набок и улыбается в камеру, а ее помада — самого красивого оттенка красного, который мне когда-либо встречался. На ней темно-синий свитер, прихваченный на талии тонким золотым пояском, и юбка-карандаш в синюю и белую клетку. В таком наряде Беа умудряется выглядеть милой и сексуальной одновременно, и во мне почти сразу же вспыхивает ненависть к ней.

А также желание узнать о ней все.

Я снова погружаюсь в просторы Интернета, пока мои макароны быстрого приготовления застывают в миске на исцарапанном и разбухшем от воды кофейном столике Джона. Пальцы порхают по клавиатуре, взгляд и разум впитывают подробности жизни Беа Рочестер — правда, их не так много, как хотелось бы. На самом деле Беа не была знаменитостью; казалось, людей больше интересовала ее компания, вещи, которые можно там купить, в то время как сама Беа словно бы держалась в стороне. Мне удается отыскать лишь одно интервью — для журнала «Southern Living» [«Southern Living» — это журнал о стиле жизни, ориентированный на читателей Южных Соединенных Штатов, в котором представлены рецепты, планы домов, планы садов и информация о южной культуре и путешествиях.], само собой разумеется. На прилагаемой фотографии Беа сидит за другим обеденным столом — ну серьезно, эта женщина вообще бывала в остальных комнатах? — на этот раз в желтом наряде. Возле ее локтя стоит хрустальная ваза с лимонами, а в руке она небрежно держит эмалированную кофейную кружку с изображением букета ромашек.

Описание жизни — сплошная заказная статья. Беа выросла в Алабаме, один из ее предков был сенатором в 1800-х годах, семья владела роскошным домом в каком-то местечке под названием Калера, но дом сгорел несколько лет назад. К всеобщему огорчению, ее мать скончалась вскоре после того, как Беа основала «Сазерн-Мэнорс», и с тех пор Беа «делала все в память о ней». Я пробегаю взглядом уже знакомые детали — обучение в частном колледже Рэндольфа-Мэйкона, возвращение в Бирмингем, развитие бизнеса, — пока наконец не останавливаюсь на имени Эдди.

Три года назад Беа Мейсон познакомилась с Эдвардом Рочестером во время отдыха на Гавайях.

— Я определенно не собиралась заводить отношения, — смеется она. — Просто хотела наслаждаться бездельем, читать книги и пить забавные коктейли со льдом. Но когда появился Эдди…

Сделав паузу, она слегка качает головой и заливается румянцем.

— Меня словно закружило в вихре, но я не устану повторять, что брак с Эдди стал единственным импульсивным решением, принятым мной в жизни. К счастью, это также оказалось лучшим из когда-либо принятых мной решений.

Со вздохом я отстраняюсь от ноутбука, ощущая боль в спине и легкое онемение в ногах из-за того, что долго сидела в одной позе. Накидка, обернутая вокруг моих бедер, пахнет дешевым моющим средством, и я отталкиваю ее, сморщив нос.

Гавайи. Почему от этого все выглядит только хуже? Почему мне хотелось бы, чтобы они познакомились в церкви, или в загородном клубе, или в одном из пяти тысяч других скучных и безопасных мест в округе?

Потому что я не хотела, чтобы это было что-то особенное. Я не хотела, чтобы она была какой-то особенной.

Но она — особенная. Красивая, умная и миллионерша. Женщина, которая создала что-то свое, пусть даже благодаря семейному состоянию и такому происхождению, которое позволило достичь всех благ намного проще, чем это получилось бы у кого-то вроде меня. Я снова смотрю на фотографию, пытаясь представить, как звучал голос Беа, какого она была роста, как они с Эдди смотрелись вместе. Великолепно, ясное дело. Сексуально. Но улыбались ли они друг другу? Свободно ли касались друг друга: его рука на ее талии, ее рука на его плече? Ласкали ли друг друга украдкой: прикосновения рук под столом, известные лишь им двоим тайные знаки? Должно быть, так. Брак был именно таким, хотя мне редко доводилось видеть удачные браки.

Итак, Беа Рочестер была совершенством. Идеальный магнат, идеальная женщина, идеальная жена. Возможно, она даже никогда не слышала о макаронах быстрого приготовления и не видела ломбард изнутри.

Но у меня было одно преимущество перед ней. Я была все еще жива.

— 6 —

На следующее утро я прихожу, чтобы выгулять Адель, а Эдди нет дома. Его гараж пуст, и, выводя щенка с заднего двора, я твержу себе, что вовсе этим не огорчена. Торнфилд-Эстейтс расположен на небольшой возвышенности от Маунтин-Брук, где я раньше работала, так что сегодня утром я решаю прогуляться туда. Адель радостно семенит маленькими лапками, пока мы покидаем привычный район. Кажется, что я принимаю такое решение, так как устала гулять по одним и тем же улицам, но истинная причина — желание быть увиденной. Я хочу, чтобы люди, которые не знают о моей работе по выгулу собак, заметили меня с питомцем Эдди и подумали, что мы как-то связаны. Эта мысль заставляет меня держать голову выше, пока я миную «Жареное зерно» и маленький бутик, где продаются вещи, в которых я распознаю подделки продукции «Сазерн-Мэнорс». Я прохожу мимо трех магазинов с пестрыми стегаными сумками в витринах и пытаюсь представить, сколько таких сумок хранится в шкафах в Торнфилд-Эстейтс. Каково это — быть женщиной, потратившей двести пятьдесят долларов на уродливую сумку только потому, что может себе это позволить?

Рядом трусит Адель, постукивая коготками по тротуару. Я уже собираюсь повернуть к книжному магазину, когда вдруг слышу:

— Джейн?

Миссис Макларен — ее далматинца, Мэри-Бет, я выгуливаю каждую среду — стоит передо мной со стаканчиком кофе из «Жареного зерна». Как и Эмили Кларк, она почти всегда одета в подобранную со вкусом форму для йоги, но ее рост меньше, а фигура пышнее, чем у Эмили или у миссис Рид; по меньшей мере четыре оттенка блонда угадываются в волосах, локонами обрамляющих лицо.

— Что это вы вдвоем здесь делаете? — Она спрашивает об этом с улыбкой, но я вдруг заливаюсь краской, словно поймана на чем-то нехорошем.

— Смена обстановки, — отвечаю я, робко пожимая плечами.

Я надеюсь, что ответ окажется исчерпывающим, но миссис Макларен подходит ближе, глядя на Адель.

— Милочка, думаю, небезопасно выгуливать собак за пределами района. — Она говорит приторным, воркующим голоском, и из-за этого во мне поднимается ненависть. Можно подумать, я ребенок. Или, что еще хуже, служанка, которая без спроса вышла за пределы хозяйского двора.