Халила вскочила на ноги, пошатнулась, когда корабль опять бросило в сторону, и чуть не упала на натянутый канат. Она поскользнулась и ухватилась за него, изо всех сил стараясь выжить. Ветер был таким мощным, будто бил свинцовыми кулаками, и Халила не могла сделать вдох против таких диких порывов. Перед глазами танцевали яркие искры, и Халила взмолилась, чтобы появилась новая молния; ничего теперь не было видно помимо тьмы и падающего дождя.

А потом Халила увидела свечение на мостике наверху. Разглядеть его было невозможно, видно лишь вспышку. Халила была на полпути к правому борту. На полпути к другой лестнице.

Она боролась с ветром, пока не нащупала другую преграду на своем пути. Мертвого мужчину. Моряка, о милостивый Аллах, а не одного из своих друзей. Халила перебралась через мертвеца и поняла, что отыскала нужные ступеньки. Вытащив меч, она пошла наверх.

Дверь наверху превратилась в расплавленное месиво, которое до сих пор пузырилось от греческого огня, хотя кто-то — видимо, Томас — посыпал сверху смесью для тушения, чтобы субстанция не прожгла корпус корабля и не потопила всех. Халила перепрыгнула через мерцающее зеленое пламя и вошла в помещение на мостике… и оказалась в тупике.

Анита походила на хрупкую игрушку в руках Томаса, а он сам… он выглядел опасным, как и клинок, который прижимал к горлу девушки. Двое из экипажа были уже повержены, ранены или мертвы; оставшиеся, не считая рулевого, который не покидал свой пост, оказались загнаны в ловушку у замурованной двери. По удаче или умыслу, но ни у кого не было библиотечного оружия, иначе бы все закончилось куда плачевнее.

Халила замерла на месте, держа меч наготове и тяжело дыша. Санти ни на миг не отводил взгляда от капитана корабля, а вот Дарио отвернулся на мгновение, чтобы посмотреть, не ранена ли Халила. Должно быть, выводы его удовлетворили, потому что он не бросился к ней.

Теперь Халила почувствовала слабость и холод, пробирающий до костей. Дождь хлестал ее по лицу, стекая по промокшему хиджабу.

Однако Халила не дрогнула, когда Санти сказал:

— Сдавайтесь, или мы убьем девчонку, а потом, вероятно, и всех вас. Вы знаете, мы это можем.

Один из них рассмеялся.

Раздался громкий хлопок, и в стальной стене рядом с головой смеющегося мужчины появилась раскаленная заклепка. Анита покосилась на шум. Глен, похоже, нашла к чему подсоединить паровой шланг и теперь выглядела готовой к тому, чтобы снова прицелиться, чтобы испытать моряков на смелость.

Больше никто не смеялся.

Капитан корабля, грузный мужчина со шрамами, который пережил ситуации и похуже, чем сложившаяся, наконец произнес:

— Ладно. Может, вам удастся нас убить. Но мы вам нужны, чтобы управлять кораблем и выжить в следующие пять минут, и вы это знаете.

— А куда вы собрались плыть после того, как дочь Красного Ибрагима будет убита под вашим командованием? — спросил Санти. Он выглядел расслабленным и спокойным, полностью держа ситуацию под контролем. — В Александрию? Ее отец не похож на человека, который даст вам время на то, чтобы объяснить детали произошедшего. Насколько я слышал, он человек, который будет рад сначала вырвать вам язык.

— Если все вы будете мертвы, он услышит лишь одну версию истории: нашу. У вас ничего нет, кроме нее, идиоты, а численность на нашей стороне. Вам остается только сдаться.

— Не только, — сказал Санти. Халила узнала этот тон, легкий и беззаботный. Этот Санти был самым опасным. Он поднял уже полупустую бутылку ядовито-зеленой жидкости — остатки греческого огня. Вытащил затычку. — Если я его вылью, он прожжет все, все слои корабля, пока не пройдет через дно. Много времени не займет. А смесь для тушения есть только у Томаса. Думаете, успеете отнять ее вовремя?

Моряки замерли, и все уставились на своего капитана, которому с трудом удавалось сохранять спокойствие.

— Тогда вы пойдете на дно вместе с нами.

— Уж лучше так, чем та судьба, которую уготовил для нас архивариус, — сказал Санти. — Верно, друзья?

— Верно, — отозвался Томас таким низким голосом, что это прозвучало как землетрясение.

— Верно, — сказал Дарио.

— Разумеется, — вторила Глен.

— Да, — сказала Халила последней. — Мы не боимся смерти. Если бы боялись, то и не затеяли бы все это.

— Прекратите, — резко сказала Анита. Не им. Своему капитану. — Они не шутят. Они нас всех за собой утащат. Сдайтесь.

— Твой отец…

— Я разберусь с отцом. Это моя проблема. Я приказываю вам подчиниться!

Непонятно, повлиял ли прямой приказ Аниты или же угроза Санти с бутылкой, но капитан сомневался лишь миг, прежде чем кивнуть и приказать своим людям опуститься на колени и завести руки за голову. Сам он сделал то же самое. Рулевой не отпустил штурвал; он не мог, как поняла Халила. Его привязали, чтобы он не упал при резкой качке.

— Меняем курс, — сказал Томас рулевому. — Мы направляемся в Кадис.

Мужчина что-то проворчал себе под нос, когда повернул штурвал.

— Мне нужно точное направление, — сказал он. — По карте.

Санти снова заткнул бутылку с греческим огнем, отдал ее Глен, а затем вытащил карту со специальной полки в задней части помещения. Санти развернул карту на столе и прочел координаты. Лицо рулевого не могло обманывать, подумала Халила, когда подошла и приставила нож к его горлу.

— Меняй курс, иначе я тебя убью, — сказала она очень тихо лишь ему. — Знаю, ты думаешь об этом. Не надо. Вы все можете выжить. Анита возьмет вину на себя, и никого из вас не накажут. Ты мне веришь?

— Да, — сказал он. — Я доставлю вас в Кадис.

— Тогда нам не о чем спорить, — сказала она и отпустила его. Облегчение, которое отразилось на его лице, когда Халила отошла в сторону, наблюдая, доказало, что он не лгал. — Салам алейкум  [ Салам алейкум — мусульманское приветствие, в переводе с арабского означает «мир вам».], брат.

— Алейкум салам, — ответил он, настороженно кивнув.

— Друзей находят в самых неожиданных местах, — заметил Дарио. Он подошел к Халиле, и она заметила, что сейчас Дарио совсем не выглядит болезненным, что хорошо. Теперь он, похоже, переносил корабельную качку куда легче. — Как ты узнала, что он мусульманин?

— Моряк без татуировок?

— О. Я и забыл. Татуировки — это харам  [Харам — греховные деяния в исламской религии.].

— Да, — согласилась Халила. — Но помимо этого он повторял шахаду  [Шахада — исламская клятва, один из пяти столпов исламской веры в то, что Аллах является единственным богом.], пока Санти держал бутылку. На случай, если умрет.

— Шахада?

— Исповедание веры.

— И пока происходило не пойми что, ты додумалась заметить. — Дарио не произнес свои слова как вопрос. — Если честно, цветочек, порой я нахожу тебя очень пугающей.

— И хорошо, — сказала она и потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, лишь скромно и мягко коснуться губами его кожи. — Тебе очень надо помыться. Ты пахнешь как смерть.

— Купание подождет, пока я не удостоверюсь, что ни один из наших замечательных новых друзей не пырнет меня ножом в ванне, — сказал он. — Томас? Думаю, ты уже можешь отпустить бедную девочку.

— Ой, — сказал Томас, будто позабыв об Аните. — Прости. — Он ее отпустил, и Халила заметила, что несмотря на ярость, с которой он держал Аниту, у той на шее даже не осталось красных следов.

А еще, что даже важнее, Анита не выглядела разозлившейся.

— Спасибо, что не раздавил меня, — сказала Анита. — Полагаю, я этого заслуживала.

— Прежде чем мы начнем этот разговор, пожалуйста, скажи своему капитану, что я человек слова, — произнес Санти. — И лучше бы ему сдержать свои клятвы, потому что бутылка будет у меня наготове, пока мы не сойдем с корабля.

— Здесь главный не он, капитан Санти. А я. И я говорю вам, что мы договорились. Корабль отправляется в Кадис. И, что бы ни случилось после, я возьму на себя всю ответственность за гнев отца. — Анита, как подумала Халила, была рада. Она ждала возможности изменить свое решение.

И именно такую возможность они ей и предоставили. «Мы все пешки в игре», — подумала Халила, но была не против. Дочь Красного Ибрагима шла по опасному пути, однако шла смело. Пусть гордится теми победами, какими может.

Их собственных побед придется ждать дольше.

Когда они поплыли дальше, шторм, кажется, немного утих. «Воля Аллаха», — подумала Халила, хотя и понимала, что у него слишком много забот, чем ветер и гнев, ниспосланные в их сторону. Их успех или поражение будут зависеть от их собственных стойкости, удачи и ума.

И убедительных угроз Санти.

— Проваливайте с мостика, — заявил капитан корабля. — Я выполняю указы своей госпожи. Я доставлю вас в целости и сохранности туда, куда вы направляетесь. Но мостик мой.

— С этого самого момента придется считать меня частью экипажа, — сказал Санти и развернул одно из встроенных складных сидений. — Я буду тут до тех пор, пока мы в целости и сохранности не пришвартуемся в порту, потому что даже если я доверяю словам дочери Красного Ибрагима, я не доверяю вам.

— Он остается, как и все мы, — сказала Халила и устало уселась в углу. Теперь ее трясло, она вся промокла насквозь, и та порция адреналина, что помогла ей пережить все произошедшее, оставила нездоровое послевкусие. Теперь, когда кризис миновал, она не могла не вспоминать о том, что убила сегодня двоих людей.