Победа! Иду, посвистывая, по коридору, у себя в комнате забираюсь на кровать, и тут же раздается трель телефона. Как я и надеялся, звонит Стелла. Отвечаю. На экране выплывает ее лицо, розовые губы улыбаются:

— Вот, значит, как? Дракониха! Какой сексизм!

— Тебе еще повезло, сама же сказала — никаких ню!

Она снова смеется, смотрит на набросок и снова на меня:

— А почему карикатура?

— Знаешь, они бьют сильнее. Вроде бы смешно и забавно, но прикладывают крепко. — Об этом я мог бы говорить весь день. Если меня и интересует что-то по-настоящему, то именно карикатура. Беру с тумбочки книжку, в которой представлены несколько отличных политических карикатур из «Нью-Йорк Таймс». — Политика, религия, общество. На мой взгляд, хорошо сделанной карикатурой можно выразить больше, чем словами. Ей по силам менять мысли.

Стелла смотрит на меня удивленно, но ничего не говорит.

Пожимаю плечами, понимая, что разоткровеничался:

— Это к тому, что я просто фанат карикатуры. Карикатура — то, что я знаю. — Показываю на рисунок у нее за спиной, прекрасное изображение легких со звездами на заднем плане. — Вот это — искусство. — Пододвигаю к себе ноутбук и тут понимаю, в чем смысл рисунка. — Здоровые легкие! Блестяще. Кто это сделал?

Стелла оглядывается и, помедлив, говорит:

— Моя старшая сестра. Эбби.

— У нее есть еще? Хотел бы я посмотреть на другие работы!

Стелла смотрит в сторону с каким-то странным выражением и сдержанно, даже холодно, отвечает:

— Послушай, мы не подруги. Мы не близки и не откровенничаем друг с дружкой. Не будем отвлекаться, ладно?

Звонок обрывается, и на экране проступает мое растерянное лицо. Какого черта? Что это было? В досаде я вскакиваю и распахиваю дверь. Вылетаю в коридор, иду прямиком к ее палате — выложить, что я обо всем этом думаю. Пусть поцелует мне…

— Эй, Уилл! — раздается голос за спиной.

Я оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю Хоуп и Джейсона, идущих за мной по коридору. Час назад отправил Джейсону сообщение и совершенно забыл, что они придут сегодня, как всегда, по пятницам. Джейсон с ухмылкой поднимает пакет с продуктами, и по коридору разносится запах жареной картошки из моего любимого кафе в квартале от школы. Я замираю, смотрю на дверь Стеллы, потом на моих друзей.

И тут до меня доходит.

В больнице ее навещали и отец, и мать. Я видел обоих. Видел подруг Стеллы, приходивших в ее первый день здесь. Но Эбби? Стелла даже не говорила о ней. Где все это время была старшая сестра?

Я подхожу к Хоуп и Джейсону, забираю у них пакет и кивком предлагаю следовать за мной:

— Идемте!

В палате открываю ноутбук, и пока он загружается, ребята стоят у меня за спиной, ничего не понимая.

— И нам тоже приятно тебя видеть, невежа, — изрекает наконец Джейсон, заглядывая мне через плечо.

— Значит, так, я встретил девушку. — Я поворачиваюсь к ним обоим и качаю головой в ответ на улыбочку Хоуп, глаза у которой уже загорелись от любопытства. Джейсон в курсе всех моих дел со Стеллой, а вот с Хоуп я пока еще своими новостями не делился. Главным образом потому, что знал, какой будет реакция. — Нет, не то! Хорошо. Может быть, и то. Ладно.

Я разворачиваю ноутбук, открываю страницу Стеллы в Ютьюбе и прокручиваю к прошлогоднему видео, обозначенному заголовком «Полипэктомическая вечеринка!». Кликаю. Ставлю на паузу и поднимаю руку.

— У нее КФ. А еще она помешана на контроле. Просто фрик. Заставила меня выполнять все процедуры, принимать лекарства и вообще жить по режиму.

Джейсон прямо-таки расцветает, Хоуп приятно удивлена.

— Так ты все-таки согласился? — выдыхает она. — Но это замечательно! Молодец!

Я отмахиваюсь от похвалы, хотя, признаться, и не ожидал такого изъявления чувств. Одно время Хоуп все уши мне прожужжала насчет лечения, но, когда я сказал им оставить меня в покое, они приняли это как должное. Я даже думал, что в этом вопросе мы достигли полного согласия.

Но теперь вид у обоих такой, будто я избавил их от тяжкой ноши. Мне это не нравится — не хотелось бы пробуждать преждевременные надежды.

— Ну да. Ладно. Дело вот в чем. У нее есть старшая сестра, Эбби. — Я перевожу ползунок на несколько минут вперед и включаю запись.

Сестры сидят в больничной палате, а на стене висят рисунки. Здесь же доктор Хамид со стетоскопом, слушает легкие Стеллы, ноги у которой дрожат от волнения, а взгляд мечется от камеры к врачу.

— Ладно. Значит, у меня поли…

— Полипэктомия носа. — Доктор Хамид выпрямляется. — Мы удалим полипы из носовых ходов.

Стелла улыбается в камеру:

— Пока доктор здесь, стараюсь уговорить ее поработать заодно и над формой моего носа.

Эбби обнимает сестру и крепко прижимает ее к себе:

— Стелла волнуется. Но я буду здесь, с ней. Буду, как всегда, петь ей колыбельные. — Она начинает петь. Голос у нее чистый и мягкий. — Я люблю тебя очень и еще чуть-чуть…

— Перестань! — Стелла прижимает ладонь к ее губам. — Сглазишь!

Я останавливаю видео и снова поворачиваюсь к друзьям.

Оба растерянны и явно не понимают того, что понял лишь недавно я сам. Они переглядываются, играют бровями, а потом Хоуп наклоняется и смотрит, прищурившись, на экран:

— Ты все ее видео просмотрел?

— Она взбесилась пять минут назад, когда я спросил, можно ли посмотреть работы ее сестры. А это видео сделано год назад, — объясняю я, оставив вопрос Хоуп без ответа.

— О’кей, и что? — спрашивает, морща лоб, Джейсон.

— Ни на одном из более поздних видео Эбби нет.

Они кивают, начиная понимать, к чему я клоню. Хоуп достает телефон, пробегает пальцами по кнопкам.

— Я нашла Инстаграм Эбби Грант. Здесь в основном ее работы и сама Эбби со Стеллой. — Она поднимает голову и кивает. — Но ты прав. За последний год ни одного нового поста.

Я смотрю на Джейсона, потом на Хоуп.

— Думаю, с Эбби что-то случилось.

Время — вторая половина дня, и телефон звенит особенно громко, напоминая, что у нас запланировано занятие в спортзале. Стеллу я не видел со вчерашнего дня, с тех пор как вычислил, что с Эбби что-то случилось, и теперь при мысли о том, что встречу ее через несколько минут, мне становится немного не по себе. Из-за этого странного беспокойства даже общение с друзьями не доставило удовольствия. Мы ели жареную картошку и обсуждали новую серию «Мира Дикого Запада». Каждую новую серию мы ждем с огромным нетерпением и смотрим вместе, но в этот раз я как будто пребывал где-то на другом континенте, в другой часовой зоне, и чтобы разговаривать с ними, требовался Скайп.

Собравшись с духом, направляюсь в спортзал, открываю дверь и прохожу мимо беговых дорожек, вело- и эллиптических тренажеров.

Заглядываю в зал для йоги. Стелла сидит на зеленом коврике — скрестив ноги, отрешенная, с закрытыми глазами. Я тихонько вхожу и осторожно сажусь на коврик у противоположной стены.

В полутора метрах от нее.

Наблюдаю за ней. Лицо у нее спокойное и расслабленное, но глаза медленно открываются, мы встречаемся взглядами, и она как будто коченеет.

— Барб ведь тебя не видела, да?

— Эбби умерла? — выпаливаю я, сразу переходя к делу.

Стелла смотрит на меня и ничего не говорит. Потом сглатывает и качает головой:

— Как любезно, Уилл. Ты такой деликатный, как… молоток.

— Не самое подходящее время для любезностей. У нас вообще…

— Прекрати! — резко перебивает Стелла. — И не напоминай мне больше, что я умираю. Я сама знаю. Знаю, что умираю. — Она качает головой. И лицо у нее такое серьезное. — Вот только мне нельзя. Не сейчас, Уилл. Я должна выкарабкаться.

— Не понимаю… — растерянно бормочу я.

— Я умираю всю свою жизнь. Каждый день рождения мы отмечали так, словно он последний. — Она качает головой, и в ее карих глазах блестят слезы. — Но потом умерла Эбби. А должна была я. К этому все были готовы. — Тяжелый, словно весь мир свалился ей на плечи, вздох. — Если я тоже умру, это убьет родителей.

На меня словно обрушивается тонна кирпича. Получается, я ошибся.

— Режим. Я-то думал, ты боишься смерти, а это вовсе не так. Ты умирающая девушка с комплексом вины выжившей. Рехнуться можно. И как ты только живешь с…

— А что еще мне остается? У меня нет выбора! — бросает она, поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху.

Я тоже встаю и смотрю на нее. Так хочется подойти ближе, сократить дистанцию, чтобы дать ей понять.

— Но, Стелла… Это не жизнь.

Она поворачивается, надевает маску и бежит к двери.

— Подожди! Да подожди же! — Я делаю несколько шагов, будто хочу догнать, схватить за руку, остановить ее и все-все поправить. — Не уходи! Нам ведь нужно заниматься, разве нет? Я больше слова не скажу, ладно?

Дверь хлопает за ней. Черт. Я все испортил.

Я поворачиваюсь, смотрю на коврик, на котором она только что сидела. Теперь ее нет, осталось только пустое место. И я вдруг понимаю, что занимаюсь тем, что обещал никогда не делать, — желаю чего-то, чего не могу получить.