Рэйда Линн

Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1

Глава I

Лар облизнул сухие губы и сглотнул. Очень хотелось есть, и еще больше — пить, но воду им давали час назад, и никого не волновало, что на таком солнцепеке от одной небольшой кружки теплой и солоноватой островной воды одолевавшая их жажда только станет еще более мучительной. Мальчик с невольной завистью взглянул в сторону девушек, которых разместили под навесом, чтоб, не приведи Двуликий, не испортить кожу солнечными ожогами или веснушками. От одуряющей жары и скуки Лара все заметнее клонило в сон. Прошедшей ночью он катастрофически не выспался, поскольку большую часть времени ворочался на жестком тюфяке в бараке для рабов и размышлял о том, кто его купит. Неизвестность пугала до тошноты. Будь у него выбор, он бы предпочел остаться в доме прежнего хозяина. По крайней мере, в доме господина Нарста все было привычно и знакомо… безопасно. Слуг в усадьбе было много, и на Лара, в сущности, никто не обращал внимания. Самого господина Нарста мальчик видел редко и почти всегда издалека. А разговаривать — и вовсе никогда не разговаривал, хотя пробыл у него в доме пять или шесть лет — точнее Лар и сам не мог сказать, давно уже запутавшись во времени.

Им с первого же дня внушили, что не стоит без причины попадаться хозяину на глаза, и уж тем более недопустимо самовольно привлекать к себе его внимание. Если же ему что-нибудь понадобится, и он сам — чего на свете не бывает — обратится к тебе с поручением или вопросом, надо смотреть в пол, отвечать покороче и не забывать прибавить «господин». Вот, в сущности, и все. Нехитрая наука. Настоящим-то хозяином для Лара был не Нарст, а управляющий усадьбой, кеттер Дарсий. Этот совал нос во все дела, следил за выполнением работ на кухне и в саду и сам решал, как наказывать провинившихся. Про то, как обращаются с рабами управляющие из других домов — в особенности те, которые вышли из числа невольников — рассказывали жутковатые истории, но Дарсий, несмотря на всю свою дотошность, был не так уж плох, и ради собственного удовольствия ни над кем из рабов не изгалялся.

Добрым его, разумеется, назвать было нельзя. Забывчивости, лени и нерасторопности хозяйский управляющий не признавал. Давным-давно, когда Линар, забравшись на решетку над беседкой, собирал улиток с виноградных листьев и случайно задремал на солнцепеке, Дарсий всыпал ему так, как будто Лар поджег господский дом вместе с конюшнями и службами. Зато, имея дело с Дарсием, не приходилось опасаться, что он изобьет кого-нибудь просто от скуки или ради развлечения.

В отличие от большинства рабов в усадьбе, Лар был по рождению свободным. Даже смутно помнил маленький рыбачий поселок, находившийся за много стае от Филиса, на берегу Неспящего залива. Помнил грубый хриплый смех и резкие, совсем чужие голоса пиратов, высадившихся на побережье, чтобы пополнить запас пресной воды и поймавших на берегу его, ушедшего — вопреки всем приказам старших — далеко от дома. Потом еще помнил темный трюм и качку, от которой его выворачивало наизнанку. «Пять динэров» — предложил торговец с островов, едва взглянув на скрюченного, иззелена бледного Линара, под которым после путешествия еще качались доски мола. «Восемь» — возразил пират. И началось: пять с половиной, семь и десять медек, ладно, так и быть, пусть будет пятьдесят семь ассов… Лара чуть не вырвало, пока они не сторговались на шести динэрах. Ему было так худо, что его уже почти не волновало, что, когда они ударят по рукам, он навеки станет чужой собственностью, которую теперь до самой его смерти будут продавать, обменивать или даже дарить. За время путешествия Лар успел выплакать все слезы и понять: то, что случилось — это навсегда. Не будет больше ни сестер, ни дома, ни навязших в зубах наставлений в духе «не броди один по побережью, а то угодишь к пиратам». Вот и угодил… Эскеро, как сказали бы на Островах. А это, как позднее понял Лар, было такое емкое словечко, означающее «все, с концами». Или просто: дело дрянь.

Первое время он, по дури, еще думал о побеге. Не то чтобы в самом деле что-нибудь планировал, а так, мечтал. Воображал, как ловко умыкает ключ от дома, как сражается с преследователями, а потом с триумфом уплывает на имперском корабле. С тем же успехом можно было тешиться надеждами на то, что улетишь из рабства на драконе. Прожив в доме нового хозяина около года, Лар перестал мечтать о том, как убежит, и, засыпая, начал фантазировать, как от случайной молнии внезапно полыхнет хозяйский дом, а он, рискуя жизнью, бросится туда и вынесет из пламени что-нибудь очень ценное — такое, что и господин, и кеттер Дарсий уже не надеялись спасти. Тогда хозяин даст ему свободу и подарит денег, чтобы пересечь залив.

Потом и эта блажь тоже прошла, и Лар начал мечтать о том, чтобы, когда его в следующий раз пошлют на рынок, Дарсий был настроен благодушно и позволил бы ему потратить пару медек, остающихся после покупки всех заказанных вещей. Или хотя бы разрешил не мчаться сломя голову назад, а побродить часок по гаваням. И если что-нибудь подобное действительно случалось, то Лар чувствовал себя вполне счастливым. Потому что уже понял, что никаких других поводов для счастья у него не будет — ни сейчас, ни даже много лет спустя, когда он уже станет взрослым. Вот, казалось бы, чего уж проще — в один из таких походов в город незаметно юркнуть на корабль, отплывающий в Адель, и затаиться в трюме, понадеявшись, что его не заметят. Но Линар наслушался историй о подобных беглецах и точно знал, что никогда на это не отважится.

…День близился к полудню, и на выцветшем от жары небе не было ни облачка. Пить, разумеется, хотелось все сильнее. Если утром Лар почти боялся, что его кто-нибудь купит, то теперь начал смотреть на каждого проходящего мимо приятного с виду человека с нескрываемой надеждой. Может, это чей-то управляющий, подыскивающий новых рабов. Тогда его заберут отсюда и, быть может, уже через час накормят. Но идущие мимо Линара люди либо вообще не собирались покупать рабов, шатаясь по невольничьему рынку просто из праздного любопытства, либо им не нужен был тощий заморыш, выглядевший младше своих лет.

К Линару перекупщик с самого начала отнесся весьма скептично. Кареглазый, с облупившимся на солнце носом и когда-то темными, а теперь выгоревшими жесткими волосами, Лар смотрелся слишком неказисто, чтобы взять его в домашнюю прислугу, а для полевых работ он был и мал, и слишком хлипок. Услышав, что Линару сейчас должно быть около двенадцати, торговец закатил глаза и приказал ему всем отвечать, что ему только десять. А иначе, мол, ни один человек в своем уме не станет покупать подобного задохлика. Линар готов был отвечать все что угодно, но пока что ни один из покупателей к нему не подходил.

А потом Лар увидел человека в синем орденском плаще — и сердце гулко екнуло в груди. Имперцы хлынули в Росанну еще пару месяцев назад, но рыцаря из Ордена Лар видел в первый раз. Мужчина шел через невольничий базар с таким сосредоточенным и целеустремленным видом, что другие покупатели невольно отступали в сторону, давая рыцарю дорогу. Лару захотелось вскочить на ноги, привлечь к себе внимание гвардейца, закричать, что он свободный человек, похищенный пиратами из Мирного… Линара замутило. Заявить себя имперцем и свободнорожденным — это было равносильно бунту. Лар пока не слышал, чтобы кто-нибудь из бывших соотечественников сумел освободиться таким способом. Зато время от времени видел у наиболее упрямых выжженное прямо на щеке клеймо «F.E.» — Felissen Esvirt. То есть «раб с Филиса». Если этот рыцарь не захочет помогать Линару и оставит его здесь, то его, самое меньшее, жестоко поколотят. И, если подумать, с какой стати незнакомому, чужому человеку тратить свое время, вызволяя его из неволи?..

Рыцарь и сопровождающий его мальчишка были уже совсем близко. Надо было, наконец, на что-нибудь решиться… Лар облизнул потрескавшиеся, сухие губы, мысленно скомандовал себе: «Давай!..», но промолчал. Рыцарь скользнул по нему равнодушным взглядом и отвел глаза. Гораздо больше интереса к Лару проявил его попутчик — смуглый и темноволосый парень, бывший то ли сыном, то ли — вероятнее — оруженосцем рыцаря. Он шел пружинистой походкой, широко расправив плечи — сразу видно, что ему не приходилось, сгорбившись, сидеть на такой вот Хегговой скамье и дожидаться, когда ему скажут, к кому теперь нужно обращаться «господин».

Не то чтобы Лар ждал какой-то помощи от этого мальчишки, бывшего от силы на два года старше его самого. Но в тот момент, когда их взгляды встретились, на лице Лара, вероятно, все же что-то отразилось, потому что спутник рыцаря растерянно сморгнул. Линар уже привык мгновенно отличать в толпе людей, никогда раньше не бывавших на невольничьих торгах, и готов был поклясться, что оруженосцу рыцаря такое зрелище тоже было в новинку. В отличие от своего сеньора, он смотрел на Лара пристально и долго — даже обернулся пару раз, когда они с гвардейцем уже прошли мимо. Лар тоскливо провождал их взглядом, пока покупатели, толпившиеся у навеса с девушками, окончательно не скрыли рыцаря со спутником от его глаз.