— Конечно, мой повелитель, — мурлычет она, поворачивается и опускается на колени, высоко приподнимая попу. Мидас входит в нее, пока на его пенисе еще блестят выделения Полли, и женщина издает стон.

— Обманщица, — бормочу я себе под нос. Ни за что не поверю, что это может быть приятным.

Не то чтобы я знала не понаслышке. Хвала Богам, меня никогда не брали там.

Звуки в зале становятся громче, когда пара наложников достигает оргазма (уж не знаю, настоящего или они притворяются). Тем временем царь грубо входит в женщину, после чего с рыком проливает в нее семя.

Надеюсь, в этот раз он удовлетворен, потому как я устала и у меня кончилось вино.

Как только женщина под ним устало падает на кровать, царь снова шлепает ее по заднице — на сей раз прогоняя.

— Можете все возвращаться в гарем. Сегодняшним вечером вы больше не понадобитесь.

Его слова прерывают остальных наложников и сводят на нет их удовольствие. Мужчина продолжает раскачивать бедрами, но никто из них не жалуется, не дуется и не пренебрегает его приказом. Такой поступок стал бы откровенной глупостью.

Они быстро распутывают клубок из собственных тел и уходят голышом одним стройным рядом. Бедра некоторых до сих пор мокрые и липкие. Ночь была долгой.

Мне любопытно, доводят ли наложники в гареме дело до конца. Но я никогда этого не узнаю, потому что мне нельзя там находиться. Поэтому понятия не имею, какие между ними отношения, когда царя нет рядом. Мне вообще никуда нельзя ходить — только в своих клетках или в присутствии царя. Я — его фаворитка, а потому меня держат взаперти. Любимый питомец, которого защищают и оберегают.

Я внимательно наблюдаю за Мидасом после того, как уходит последняя наложница. Он надевает свой золотистый халат. Только от того, что он стоит тут, едва одетый и пресыщенный плотским удовольствием, у меня внутри все сжимается.

Мидас красив.

Он не мускулист, потому что ведет роскошный образ жизни, но от природы стройный и широкоплечий. Мидас молод для правящего царя, ему тридцать с небольшим, и на его лице еще проступают черты юности. У него загорелая кожа, несмотря на то что здесь всегда идут только снег и дождь, а волосы светлые с красновато-медовыми отливами, алый оттенок которых более заметен в свете свечей. У Мидаса темно-карие глаза, и есть у него какая-то харизма, обаяние. Именно его обаяние всегда меня очаровывает.

Я опускаю взгляд ниже, на суженную талию и очертания опустившегося пениса, который еще можно разглядеть под шелковистой тканью.

— Любуешься, Аурен?

Услышав свое имя, я резко отвожу глаза от его паха и смотрю на ухмыляющееся лицо. Щекам становится жарко, однако я пытаюсь скрыть смущение.

— Вид очень приятный, — приподняв плечо, отвечаю царю и насмешливо улыбаюсь.

Он хмыкает и с напыщенным видом подходит к прутьям моей клетки в конце атриума. Люблю, когда царь улыбается. От этого у меня в животе ползут гусеницы — не бабочки. Этим свободно летающим паскудам я завидую.

Мидас проводит взором от моих босых ног и до груди. Я сижу на своем месте, стараясь не шелохнуться, хотя под его испытующим взглядом хочется ерзать. Голова в ожидании запрокинута. Я научилась сидеть неподвижно, потому что ему так нравится.

Он очень медленно ведет взглядом по моему телу.

— М-м-м, выглядишь довольно аппетитно — так бы и съел тебя сегодня.

Я плавно поднимаюсь на ноги, и ткань моего платья ниспадает каскадом, скользит по кончикам пальцев ног. Затем подхожу к решетке и встаю напротив царя. Одной рукой обхватываю тонкие прутья, что нас разделяют.

— Вы могли бы выпустить меня из этой клетки и отведать лично. — Я стараюсь говорить лукавым тоном, сладострастно смотря на царя, хотя внизу живота все горит от желания.

Выпусти меня. Коснись. Возжелай меня.

Мой царь — человек сложный. Я знаю, что дорога́ ему, но в последнее время просто желаю… большего. Я понимаю, что тут моя вина. Мне нельзя желать большего. Стоит довольствоваться тем, что имею, но тут я бессильна. Как бы хотелось, чтобы Мидас взглянул на меня так же, как я смотрю на него. Как бы хотелось, чтобы его грудь разрывало от желания, как разрывает мою. Но даже если король не в силах мне это дать, то я бы хотела, чтобы он просто проводил со мной больше времени.

Я знаю, что мое желание невыполнимо. Он — царь. Его постоянно тянет в тысячи направлений. У него есть обязанности, которые мне даже неведомо осознать. Стоит радоваться и тому, что я получаю от него хотя бы сколько-нибудь внимания.

Посему я прячу свое желание. Влечение скрыто в самой глубине моей души под тяжестью снежного покрова. Я отвлекаю себя. Пытаюсь найти опору. Занимаюсь любым доступным мне делом. Но сколько бы людей я ни видела каждый день, я все равно просыпаюсь в одиночестве и засыпаю точно так же.

Мидас в том не виноват, и нет никакого смысла дуться. Это ни к чему не приведет — а я живу в клетке, так что в этом я знаток.

Ухмылка Мидаса сменяется улыбкой от моего бесстыдства. Сегодня вечером он в игривом настроении, а в таком я вижу его нечасто, но люблю, когда это случается. Так я вспоминаю, какими мы были, когда только подружились. Когда я была всего лишь потерявшейся девочкой, а он ворвался в мою жизнь, показав мне другую, улыбнулся и напомнил, как смеяться.

Мидас еще разок оглядывает мою фигуру, и кожа теплеет от его льстивого довольного взгляда. Мое тело в форме песочных часов, с пышной грудью, бедрами и попой. Однако, когда люди впервые на меня смотрят, то замечают иное. Даже не уверена, что и царь замечает во мне что-то еще.

Когда люди на меня смотрят, они не обращают первым делом внимания на мои формы, им неинтересно то, о чем я думаю. Нет, их внимание поглощает совсем другое, и оно сияет на моей коже.

Потому что она — золото.

Не золотистая. Не загорелая. Не расписанная, испачканная или окрашенная. Моя кожа — настоящее, переливающееся, шелковистое, золоченое золото.

Я выгляжу в точности как и все остальное в этом дворце. Даже мои волосы и радужная оболочка глаз мерцают металлическим блеском. Я — ходячая золотая статуя, за исключением белоснежных зубов, белков глаз и дерзкого розового языка.

Я — необычное существо, ценный товар, сплетня. Я — фаворитка царя. Его заветная наложница. Та, которой он коснулся и превратил в золото. Та, что он держит в клетке на вершине замка. Мое тело хранит отпечаток его покровительства и господства.

Позолоченный питомец.

Я — сокровище царя Мидаса, правителя замка Хайбелл и Шестого царства Ореи. Люди слетаются стаями, просто чтобы взглянуть на меня и на его блестящий замок, который сто́ит дороже всех богатств в целом царстве.

Я — позолоченная пленница.

Но какая же красивая у меня тюрьма.

Глава 2

Когда Мидас стоит передо мной, усталость как рукой снимает.

Я целиком поглощена им, каждым нервом ощущая его интерес. Пока Мидас смотрит на меня, я пользуюсь случаем и окидываю взором красивые черты его гладкого лица, замечаю в глазах решительный напор.

И, смотря на царя, я начинаю прощать его за то, что привел меня сюда сегодня вечером. За то, что сделал безучастной наблюдательницей его удовольствия, которое он получил со своими наложниками.

Мидас поднимает руку и просовывает между прутьев решетки палец.

— Ты так дорога мне, Аурен, — шепчет он низким голосом, в котором слышится нежность.

Я замираю, чувствуя, как спирает в груди дыхание, а нервы будто царапает острый нож, и настораживаюсь. Мидас придвигается ближе и проводит пальцем по моей щеке. Кожу покалывает от прикосновения, но я стою все так же совершенно неподвижно. Я так возбуждена, что даже боюсь прикрыть веки из опасения, что это легкое движение вынудит его отстраниться.

Пожалуйста, не переставай прикасаться ко мне.

Я отчаянно хочу податься вперед и прильнуть к нему, протянуть руку через решетку и тоже его коснуться, но знаю, что мне нельзя. Поэтому стою как статуя, хотя и не могу скрыть появившийся в моих золотых глазах жадный блеск.

— Ты получила удовольствие от увиденного сегодня? — спрашивает он и осторожно ведет пальцами по краешку моей нижней пухлой губы. Я приоткрываю рот, опаляя дыханием подушечку его большого пальца, тепло притягивается к теплу.

— Я бы с гораздо большим удовольствием приняла в нем участие, — отвечаю я, очень внимательно следя за тем, как двигаются его пальцы вместе с моим ртом.

Мидас поднимает руку и касается моих волос. Он поглаживает пряди и смотрит, как они мерцают в свете свечей.

— Тебе ведь известно, что ты слишком дорога, чтобы сводить тебя вместе с остальными наложницами.

Я наигранно ему улыбаюсь:

— Да, мой царь.

Мидас отпускает мои волосы и щелкает по носу, а после вытаскивает руку из клетки. Нужно иметь много самообладания, чтобы не пошевелиться, не выгнуться телом, как ветка, клонящаяся на зов ветра. Мидас быстро отходит, и мне хочется потянуться к нему.

— Ты отличаешься от обычных наложниц, которыми пользуются каждый день, Аурен. Ты стóишь гораздо дороже. К тому же мне нравится, что ты всегда рядом, наблюдаешь за мной. Меня это возбуждает, — говорит он, пылко глядя в мои глаза.