Его прервало чье-то звучное контральто:

— Мистер Гудвин, у меня сейчас время отдыха, и мне не разрешают вставать. И даже разговаривать не разрешают, но скорее рак на горе свистнет…

Я подошел к кровати и взял протянутую Маделин Фрейзер руку. Маделин улыбнулась. Но не проницательной улыбкой, как у Деборы Коппел, или искусственной ухмылкой Билла Медоуза, а очень тепло и сердечно. Взгляд серо-зеленых глаз мисс Фрейзер не казался оценивающим, хотя она явно пыталась меня оценить, в чем я не сомневался. Она была стройной, но не тощей и в лежачем положении выглядела довольно высокой. Ее лицо, без следов косметики, отнюдь не вызывало желания отвернуться — чертовски хорошо для женщины около сорока, а скорее, далеко за сорок, тем более что лично я не вижу особого смысла глазеть на тех особ женского пола, кому уже за тридцать.

— Знаете, — сказала мисс Фрейзер, — мне уже давно хотелось… Билл, принеси стулья… Пригласить Ниро Вулфа в качестве гостя в свою программу.

Она произнесла это как опытная радиоведущая: разорвав фразу, чтобы она звучала естественнее, однако интонационно оформив ее таким образом, чтобы она дошла до слушателей любого возраста с соответствующим уровнем умственного развития.

— Боюсь, — ухмыльнулся я, — он не согласится, если только вы не протянете провода, чтобы вести трансляцию прямо из его кабинета. Вулф никогда не выходит из дома по делу, его оттуда и на аркане не вытащишь.

Я сел на один из стульев, что принес Билл, а они с Деборой Коппел устроились на двух оставшихся.

— Да, я в курсе. — Маделин Фрейзер перевернулась на бок лицом ко мне и выставила бедро, обтянутое тонким желтым халатом, сразу показавшись чуть менее стройной. — Скажите, это просто рекламный трюк или ему действительно нравится?

— Думаю, и то и другое. Он страшно ленивый и до смерти боится движущихся объектов, особенно на колесах.

— Чудесно! Расскажите нам о нем.

— Лина, в другой раз, — вмешалась Дебора Коппел. — У мистера Гудвина есть для тебя интересное предложение, а у тебя завтра эфир, и ты еще даже не взглянула на сценарий.

— Господи, неужели сейчас понедельник?

— Понедельник, и уже половина четвертого.

Примадонна радиоэфира резко села на кровати, словно получив хороший тычок в спину.

— Какое предложение? — поинтересовалась она, снова хлопнувшись на спину.

— Кое-что случилось в субботу, что заставило его подумать об этом. Наша великая нация его обидела. Обидела два раза. Мартовские обиды, так сказать.

— Подоходный налог? У меня тоже. Но какого…

— Отлично сказано! — воскликнул Билл Медоуз. — Где вы это взяли? Услышали по радио?

— Вроде бы нет. Придумал это вчера утром, когда чистил зубы.

— Мы заплатим вам за это десять баксов… нет, погодите минуту. — Он повернулся к Деборе. — Какой процент нашей аудитории когда-либо слышал о Мартовских идах?

— Полпроцента, — ответила она так, словно озвучивала официальные статистические данные. — Все, проехали.

— Готов отдать вам за доллар, — расщедрился я. — Предложение мистера Вулфа обойдется вам гораздо дороже. Он, как и все лица с высоким доходом, сидит без гроша. — Я поймал на себе удивленный взгляд серо-зеленых глаз Маделин Фрейзер. — Вулф предлагает вам нанять его для расследования убийства Сирила Орчарда.

— Господи, и он туда же! — Билл Медоуз закрыл лицо руками.

Дебора Коппел посмотрела на него и с тяжелым вздохом перевела взгляд на Маделин Фрейзер. Мисс Фрейзер покачала головой и буквально на глазах постарела. Сейчас ей явно не повредила бы косметика.

— Мы решили, — сказала она, — единственное, что мы можем сделать, — забыть все как страшный сон. И между собой постановили вообще не затрагивать эту тему.

— Что было бы замечательно и вполне разумно, — согласился я, — если бы вы могли заставить остальных, включая копов и репортеров, подчиниться вашему правилу. Мало того что невозможно запретить людям говорить о добром старом убийстве, даже самом банальном, это к тому же еще и очень хорошее шоу. Возможно, вам до конца не понять, насколько хорошее. У вашей программы восьмимиллионная аудитория слушателей, дважды в неделю. У вас в гостях побывали «жучок» с ипподрома и профессор математики из крупного университета. И вот в середине программы один из них производит жуткие звуки в микрофон и отбрасывает коньки, отравившись прямо во время эфира ядом, оказавшимся в продукте одного из ваших спонсоров. — Я покосился на сидевшую возле меня парочку, после чего метнул взгляд на лежавшую на кровати женщину. — Я ожидал встретить здесь любую реакцию, но только не такую. Может, вы еще не знаете, хотя и следовало бы, что такие случаи невозможно замолчать ни через неделю, ни через двадцать лет, если вопрос о том, кто подсыпал яд, остается открытым. И даже двадцать лет спустя люди будут спорить, кто это был: Маделин Фрейзер, или Дебора Коппел, или Билл Медоуз, или Натан Трауб, или Ф. О. Саварезе, или Элинор Вэнс, или Нэнсили Шеферд, или Тулли Стронг…

Дверь распахнулась, вошла женщина-рестлер и на одном дыхании объявила:

— Мистер Стронг здесь.

— Спасибо, Кора. Пусть войдет, — велела мисс Фрейзер.

Меня наверняка удивило бы несоответствие внешности Тулли Стронга его фамилии, если бы я раньше не видел его фотографий в газетах. В общем он полностью соответствовал своим фото: очки без оправы, тонкие губы, длинная шея, прилизанные волосы, — однако во плоти он не выглядел таким тупым и безучастным, как на фотографиях. Я успел все это подметить, пока он здоровался с присутствующими, еще не успев повернуться ко мне.

— Мистер Стронг, — объяснила мне Дебора Коппел, — секретарь наших спонсоров.

— Советник.

— Да, я знаю.

— Мистер Гудвин, — сказала Дебора Коппел, — пришел с предложением от Ниро Вулфа. Мистер Вулф — частный детектив.

— Я в курсе. — Тулли Стронг мне улыбнулся, но у человека с такими тонкими губами, как у него, улыбка получилась похожей на гримасу, особенно когда он добавил: — Мы оба знамениты, не так ли? Но вы, конечно, привыкли к сиянию софитов, что для меня несколько непривычно. — Он сел. — И что предлагает нам мистер Вулф?

— Он считает, мисс Фрейзер должна нанять его для расследования убийства Сирила Орчарда.

— Проклятый Сирил Орчард! — Если раньше это можно было назвать улыбкой, то на сей раз я увидел самую настоящую гримасу. — Что б он горел в аду!

— Ну это уж вы хватили! — возразил Билл Медоуз. — Тем более что он, возможно, уже там.

Пропустив слова Медоуза мимо ушей, Стронг обратился ко мне:

— Нежели нам мало проблем с полицией, чтобы нанимать еще и специального человека?

— Да, полиция еще тот геморрой, — согласился я. — Но это слишком близорукий подход. Все ваши беды от того, кто подсыпал яд в «Старлайт». Как я уже говорил до вашего появления, проблемы будут продолжаться годами, пока мы не похлопаем убийцу по плечу. Конечно, полиция вполне способна его поймать, но прошло уже шесть дней, а воз и ныне там. И тот, кто решит проблему, расставит наконец все по своим местам. Вы в курсе, что мистер Вулф чрезвычайно умен, или вам рассказать поподробнее?

— Я надеялась, — вмешалась в разговор Дебора Коппел, — что предложение мистера Вулфа будет более конкретным. Что у него есть какая-то… идея.

— Нет. — Я решил расставить точки над «i». — Его единственная идея — получить гонорар в двадцать тысяч долларов за решение проблемы.

Билл Медоуз присвистнул. Дебора Коппел мне улыбнулась. Тулли Стронг возмутился:

— Двадцать тысяч!

— Лично я пас. — Маделин Фрейзер тоже решила расставить точки над «i». — Мистер Гудвин, мне пора готовиться к следующей передаче.

— Нет, погодите минутку, — попросил я. — Я изложил только один способ решения проблемы, и отнюдь не лучший. Давайте взглянем на вещи с другой стороны. Вы и ваша программа получили благодаря этому отличную рекламу. Ведь так?

Маделин застонала:

— Господи боже мой, реклама! И он называет это рекламой!

— Так оно и есть. — Я твердо стоял на своем. — Но только работает она в другую сторону. И будет и дальше работать, хотите вы того или нет. Завтра ваше имя вновь появится в заголовках на первых полосах газет. И здесь вы совершенно бессильны, однако вам решать, о чем будут говорить заголовки. Вы отлично знаете, что там будет сказано. Но что, если завтра все заголовки будут кричать о том, что вы наняли Ниро Вулфа расследовать убийство гостя вашей программы, так как жаждете восстановить справедливость? В статье будут изложены все пункты нашего соглашения: вы обязуетесь оплатить наши накладные расходы — естественно, нераздутые, мы никогда не раздуваем счетов, — и это все, что вам придется заплатить, пока мистер Вулф не предъявит доказательства виновности убийцы. И если он это сделает, вы заплатите ему двадцать тысяч долларов. Ну как, устраивают вас подобные заголовки? И какой это станет рекламой, пусть и негативной? Какой процент вашей аудитории в частности, да и всей публики в целом это сможет убедить не только в вашей невиновности, но и в том, что вы героиня, готовая пожертвовать целым состоянием ради торжества справедливости? Девяносто девять с половиной процента. И очень мало кто задумается о том, что и накладные расходы, и сумма гонорара будут вычтены из вашего подоходного налога, а с вашим уровнем дохода это составит без малого четыре тысячи долларов. В глазах общества вы больше не будете одной из подозреваемых в сенсационном убийстве, за которой идет охота, а наоборот, станете предводителем людей, ведущих охоту на убийцу. — Я всплеснул руками. — Вы получите все, мисс Фрейзер, даже если у мистера Вулфа произойдет самый крутой провал в карьере и вам придется оплатить лишь накладные расходы. Но по крайней мере, никто не скажет, что вы даже и не пытались. Короче, очень выгодная сделка. Вулф никогда не берется за дела с оплатой по результату, однако, когда ему нужны деньги, он нарушает правила, особенно собственные.