Рекс Стаут

Три двери смерти

Предисловие

Просматривая описания этих трех дел, мне показалось, что они могут дать человеку, незнакомому с Вулфом, неправильное представление о нем, а потому я подумал, что не помешало бы вставить предисловие. Оно рассчитано на тех, кто ранее не встречал Вулфа. Только в одном из этих дел за работу ему заплатили — я имею в виду деньгами. Возможно, кто-нибудь сделает совершенно нелогичный вывод, который в результате обернется досадой или даже неприятностями. Спешу пояснить: Вулф не раскрывает убийства просто так. Он делает это, чтобы зарабатывать на жизнь, в том числе и на мою. И если он не будет выплачивать каждую пятницу мне жалованье, то не сможет вести тот образ жизни, который ему нравится. Хочу обратить ваше внимание, что на самом деле в двух других случаях Вулф действительно что-то получил: в одном — удовлетворение оттого, что помог старому и дорогому другу, а в другом — садовника, заменившего Теодора.

Вот с учетом этого предупреждения мне и понравилась идея соединить три дела под одним названием, потому что они образуют сложную комбинацию пар. В двух из них Вулф не получил гонорар. В двух из них он должен был забыть документ, чтобы переломить ситуацию. В двух из них убийство было чисто семейным делом. В двух из них я познакомился с молодой женщиной, но не с той, которая была так близка к убийству. Поэтому я думаю, что, объединенные под одним общим названием, они будут немного более интересными, конечно, если люди не начнут мне звонить с просьбой, чтобы я уговорил Вулфа раскрыть убийство в качестве подарка. Я просто предупреждаю вас.

...

Арчи Гудвин

Оживший покойник

Глава 1

— «Домери и Нидер», — произнесла она ласкающим слух голоском; внимать ей было сущее удовольствие.

— Будьте любезны, по буквам, — вежливо попросил я.

Мне хотелось уточнить, как пишется «Домери». «Нидер» я уже успел занести к себе в блокнот. Именно такую фамилию носила моя собеседница — Синтия Нидер.

Выражение ее очаровательных светлых глаз тут же изменилось, будто девушка заподозрила, что я шучу. Она смотрела на меня так, словно я спросил, как пишется фамилия Шекспира или Чарли Чаплина. Судя по всему, я являл собой образ воплощенной невинности, поэтому посетительница вежливо улыбнулась и произнесла по буквам:

— «Дэ», «о», «эм», «е», «эр», «и», — при этом добавив: — Седьмая авеню, дом четыреста девяносто шесть. Вот до чего доводит зазнайство и самоуверенность. Считаешь, что имя твоей компании гремит на весь свет, а тут кто-то уточняет, как оно пишется. Интересно, как бы вы отреагировали, если бы кто-нибудь поинтересовался у вас, как пишутся имя и фамилия Ниро Вулфа?

— Спроси́те — и узнаете, — предложил я, улыбнувшись в ответ, и протянул руку. — Давайте нащупайте пульс и задайте этот вопрос. Но умоляю, не просите меня произнести по буквам имя и фамилию Арчи Гудвина. Тогда вы действительно сделаете мне больно. Дело в том, что Арчи Гудвин — это я.

Вулф недовольно заворчал и заерзал в изготовленном на заказ, специально для него, кресле, стараясь поудобнее разместить свое массивное тело весом в несколько сот фунтов.

— Вы договорились со мной о встрече, — произнес он. — Полагаю, вам нужен частный детектив. Если так, скажите, зачем я вам понадобился. И не потакайте мистеру Гудвину, а то он тут же начнет вести себя как мартовский кот. Ему много не надо.

Я решил пропустить его колкость мимо ушей, хотя он был явно несправедлив. Я куда разборчивее мартовского кота. Моя снисходительность объяснялась довольно просто: Вулф только что купил новый «кадиллак-седан», а это означало, что у меня, Арчи Гудвина, появилась новая машина. Из четырех обитателей особняка Вулфа из бурого песчаника на Тридцать пятой улице, рядом с Гудзоном, машину вожу лишь я один.

Сам Вулф полагает, что все движущиеся механизмы созданы с единственной целью — его погубить. Из дому он выходит редко, причем по делам — практически никогда. Сидит у себя в кабинете на первом этаже и шевелит в основном мозгами, да и то когда мне удается его к этому принудить.

Наш повар и дворецкий Фриц Бреннер машину водить умеет, но тщательно это скрывает, а кроме того, не имеет водительских прав.

Цветовод Теодор Хорстман, лелеющий орхидеи в оранжерее на крыше, предпочитает полезные для здоровья пешие прогулки и, несмотря на возраст, все еще пытается доказать их пользу на практике.

Таким образом, обязанность водить машину лежит на мне. Мало того что я главный помощник Вулфа в сыскной работе, бухгалтер и стенографист, назойливый овод, который не дает ему бить баклуши, и маховик, приводящий все в движение, так мне еще приходится выполнять работу шофера и мальчика на побегушках. Следовательно, новая машина, по сути, была моей. Потому-то в знак признательности я решил разок спустить Вулфу колкость, когда он обозвал меня мартовским котом. Кроме того, машина обошлась нам довольно дорого, между тем как мы вот уже целую неделю сидели без дела. А сейчас в воздухе пахло заданием, а значит, и гонораром. У голубоглазой красотки явно водились деньжата. Ответь я Вулфу шпилькой на шпильку, он мог бы рассвирепеть, пойти вразнос и оскорбить заодно нашу гостью, лишив нас работы.

В итоге я лишь понимающе улыбнулся Синтии Нидер, взял ручку и блокнот и прочистил горло.

Глава 2

— «Домери и Нидер», — начала Синтия, — весьма достойная компания. Как и все те, что расположены на Седьмой авеню и Пятьдесят седьмой улице… Впрочем, вы не торгуете одеждой, потому название фирмы вам ничего не говорит… Однако, думаю, вашим женам оно наверняка знакомо.

Вулф содрогнулся.

— Мы не женаты, — твердо произнес я. — Оба. Именно поэтому ведем себя как мартовские коты.

— Вот как? Что ж, если бы вы были женаты, то ваши супруги непременно знали бы о «Домери и Нидер». Мы шьем платья, мужские костюмы, пальто — все высочайшего качества. Наш модный дом занимает определенное положение. Даже здесь, в Нью-Йорке. Фирму основали двадцать лет назад два человека — Джин Домери и Пол Нидер… Дядя Пол… брат отца. Она…

— Прошу прощения, — перебил ее Вулф, — чтобы сберечь наше время, сразу хочу предупредить, что не занимаюсь промышленным шпионажем.

— Я в курсе, — отмахнулась она. — И вообще, не затем сюда явилась. Я решила обратиться к вам из-за него, из-за моего дяди. Дяди Пола. — Она нахмурила брови и уставилась в окно за столом Вулфа, словно что-то в нем увидела, потом едва заметно пожала плечами и снова перевела взгляд на Вулфа. — Наверняка вам нужно знать предысторию случившегося. Думаю, так все будет понятнее. Домери отвечал за деловую сторону — занимался организацией производства и управлением, сбытом продукции. А дядя Пол являлся дизайнером, модельером. Если бы не он, Домери нечего было бы продавать. Компания принадлежала им обоим — они имели равные доли. Когда мой дядя год назад покончил с собой… Понимаете, официально объявили, что он свел счеты с жизнью… Так вот, его доля перешла по наследству ко мне.

При этих словах у меня в голове промелькнули две мысли. Первая: я оказался прав, предположив, что наша гостья — весьма состоятельная особа. И вторая: похоже, нам предстоит доказать, что суицид на самом деле был убийством.

— Думаю, вам нужны подробности, — продолжила Синтия. — Несколько слов о себе. Я родилась и выросла на Западе, в Орегоне. Отец с матерью умерли, когда мне было четырнадцать. За мной прислал дядя Пол. Я перебралась в Нью-Йорк и поселилась у него. Он не был женат. Не могу сказать, что мы хорошо ладили. Наверное, потому, что слишком похожи. Я, как и он, человек творческий. На самом деле все было не так уж и плохо. Просто мы постоянно ссорились. Впрочем, когда доходило до выяснения отношений, он всегда мне уступал. Он хотел заставить меня пойти в колледж. Однако я, как уже сказала, человек творческий. Мне было понятно, что учеба обернется пустой тратой времени. Мы ругались из-за колледжа чуть не каждый день. В итоге он заявил, что я должна сама зарабатывать себе на жизнь, раз уж не желаю учиться. И что, по-вашему, он сделал? Предложил мне работу модельера в компании «Домери и Нидер» по самой высокой ставке! Теперь понимаете, что за человек был мой дядя? Чудесный, на самом деле. Он обучил меня азам, помог разобраться в том, что такое дизайн… Само собой разумеется, он пошел на это только потому, что знал о моем необычном таланте.

— О каком именно? — скептически поинтересовался Вулф.

— Модельера. О каком же еще? — ответила Синтия таким тоном, словно все другие таланты просто не заслуживали упоминания. — Все это случилось три года назад. Мне было восемнадцать, опыта никакого… Два года ушло только на то, чтобы освоить профессию. Однако за это время мне несколько раз подвернулась возможность показать, на что я способна. И что самое удивительное, дядя охотно мне помогал. Обычно модельеры ревниво оберегают свои находки и приемы, но только не мой дядя. А потом он поехал в отпуск на Запад, и оттуда пришло известие, что он покончил с собой. Пожалуй, мне следует объяснить вам, почему меня не удивила весть о самоубийстве дяди.