— Возможно, — хмыкнул Вулф, — вы напрасно тратите время и деньги. Положим, вы получите доказательства, но что, если партийный билет лишь подхлестнет чувства вашей дочери?

— Не подхлестнет. На второй год занятий в колледже она заинтересовалась коммунизмом и стала его изучать, но очень быстро бросила. Утверждает, что коммунизм интеллектуально несостоятелен и нравственно нечистоплотен. Говорю же, она умница. — Сперлинг мельком посмотрел на меня и снова перевел взгляд на Вулфа. — Кстати, а как насчет вас с Гудвином? Я уже сказал, что наводил о вас справки, да вдруг промашка вышла?

— Нет, — заверил его Вулф, — хотя доказать это мы сможем лишь на деле. Мы согласны с вашей дочерью насчет коммунизма. — Он посмотрел на меня. — Ведь так?

— Целиком и полностью, — кивнул я. — Мне по душе, как она выражает свои мысли. Меня самого хватает лишь на фразы вроде «красные сволочи».

Сперлинг с подозрением покосился на меня и, очевидно решив, что имеет дело с человеком недалеким, снова повернулся к Вулфу, который продолжал расспросы.

— Как дело обстоит сейчас? — осведомился он. — Может, ваша дочь уже замужем за мистером Рони?

— Господи, нет!

— Вы уверены?

— Уверен. Глупость какая! Впрочем, вы ведь ее не знаете. Скрытность ей несвойственна… И вообще, если она решит выйти за него замуж, то обязательно скажет мне или матери прежде, чем ему самому. Вот как она поступит… — Сперлинг резко умолк и стиснул зубы, но через мгновение снова разжал их и добавил: — Этого-то я и боюсь — боюсь каждый день. Если она однажды решится — все пропало. Говорю же, время поджимает. Чертовски поджимает!

Вулф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сперлинг некоторое время смотрел на него, затем разжал и снова сомкнул челюсти и вопросительно глянул на меня. Я покачал головой. Когда по прошествии нескольких минут он начал сжимать и разжимать свои огромные узловатые кулачищи, мне пришлось его успокоить:

— Все в порядке. Он никогда не спит днем. Ему лучше думается, когда он меня не видит.

Наконец Вулф приподнял веки и заговорил:

— Если вы меня нанимаете, надо кое-что прояснить. Нельзя поручить мне добыть доказательства того, что мистер Рони — коммунист. Я лишь могу установить, существуют ли такие доказательства, и если существуют, то постараться их заполучить. Я охотно возьмусь за это дело, но к чему бессмысленные ограничения? Не можем ли мы уточнить задачу? Насколько я понимаю, вы желаете, чтобы ваша дочь оставила всякие мысли о браке с мистером Рони и перестала приглашать его в ваш дом. Такова ваша цель. Верно?

— Да.

— Так для чего же меня ограничивать? Разумеется, я могу поискать доказательства того, что он коммунист, но вдруг это не так? Или он действительно коммунист, но мы не сможем предъявить вашей дочери свидетельства, которые бы ее удовлетворили? Зачем связывать себе руки из-за одной-единственной надежды, которая, скорее всего, несбыточна, раз уж мистер Бэском, потратив на поиски целый месяц, так ничего и не обнаружил? Почему бы вам не нанять меня для того, чтобы я помог вам достичь цели — не важно, каким способом, конечно, в приемлемых для цивилизованного человека пределах? Тогда я со спокойной совестью возьму у вас аванс в виде чека на пять тысяч долларов.

Сперлинг задумался:

— Он точно коммунист, будь я проклят!

— Понимаю. Вы на этом зациклены, ничего не поделаешь. Постараюсь начать именно с этого. Но неужели вы хотите исключить остальные варианты решения проблемы?

— Нет, нет. Не хочу.

— Хорошо. Итак, я… Да, Фриц?

Дверь, ведущая в коридор, открылась. Вошел Фриц.

— Мистер Хьюитт, сэр. Говорит, у вас назначена встреча. Я усадил его в гостиной.

— Да. — Вулф бросил взгляд на настенные часы. — Скажи, что я приду через несколько минут. — Фриц вышел, а Вулф опять обратился к Сперлингу: — Итак, я правильно сформулировал вашу цель?

— Абсолютно.

— Тогда я ознакомлюсь с отчетами мистера Бэскома, а после свяжусь с вами. Всего хорошего, сэр. Я рад, что вам понравился мой кабинет…

— Но это срочно! Нельзя терять ни минуты!

— Знаю. — Вулф из последних сил старался быть вежливым. — Срочность — еще одна черта, свойственная делам, обсуждаемым в этих стенах. Сейчас у меня встреча, затем ланч, а с четырех до шести я вожусь со своими орхидеями. Но это не значит, что о вашем деле забудут. Мистер Гудвин немедленно примется за чтение отчетов, а после ланча поедет к вам в контору, чтобы получить недостающие подробности. Скажем, в два часа вас устроит?

Джеймсу Ю. Сперлингу это совсем не понравилось. Видимо, он намеревался посвятить спасению своей дочери от невыносимой участи весь день, не отвлекаясь даже на еду. Он был настолько возмущен, что лишь буркнул в ответ что-то нечленораздельное, когда я, провожая его к выходу, вежливо напомнил, чтобы он ждал меня в своей конторе ровно в два пятнадцать, заодно приготовив чек, чтобы избавить себя от необходимости посылать его по почте. Я немного задержался, окинув быстрым взглядом его длинный черный лимузин, припаркованный у тротуара, а затем вернулся в кабинет.

Из-за приоткрытой двери гостиной доносились голоса Вулфа и Хьюитта. Поскольку предмет их общего интереса находился наверху, в оранжерее, и кабинет был им не нужен, я взял пухлый конверт, оставленный Сперлингом на столе у Вулфа, и, устроившись поудобнее, приступил к ознакомлению с отчетами Бэскома.

Глава 2

Через пару часов, без пяти два, Вулф поставил на блюдце опустевшую кофейную чашку, отодвинул свое кресло, поднялся, вышел из столовой и направился к лифту. Я, следуя за ним по пятам, поинтересовался у его широченной спины:

— Не заглянуть ли нам прежде минуты на три в кабинет?

Он повернулся:

— Я думал, ты собираешься ехать к нашему бедному папаше.

— Да, но за ланчем вы о делах не говорите, а я прочитал отчеты Бэскома, и у меня есть вопросы.

Он быстрым взглядом оценил расстояние до кабинета, понял, что путь неблизкий, проворчал:

— Ладно, давай наверх, — и снова повернулся к лифту.

Но у меня, как и у него, тоже есть правила, и одно из них гласит: если Вулф заходит в свой персональный лифт, мне там делать уже нечего. Я помчался по лестнице. Этажом выше располагались спальня Вулфа и комната для гостей. Еще выше — моя спальня и вторая гостевая комната. Следующий лестничный марш привел меня на крышу. Сейчас она не была залита ослепительным светом, как зимой, поскольку на дворе стоял июнь и жалюзи были опущены, зато цветущие растения поражали многообразием ярких красок, особенно в среднем помещении оранжереи. Конечно, мне было не привыкать к этому зрелищу, к тому же в данный момент мои мысли были заняты делом, и все равно, проходя мимо бело-желтых Dendrobium, находившихся на пике цветения, я невольно замедлил шаг.

Я нашел Вулфа в комнате с горшечными растениями: он снимал пиджак и при моем появлении тут же нахмурился.

— Всего две вещи, — быстро проговорил я. — Во-первых, Бэском не только…

Вулф не дослушал:

— Мистер Бэском обнаружил хоть какие-то связи Рони с Коммунистической партией?

— Нет. Но он…

— Тогда у него для нас ничего нет. — Вулф закатал рукава рубашки. — Обсудим его отчеты после того, как я их просмотрю. Он поручил дело опытным сотрудникам?

— Безусловно. Самым лучшим.

— Выходит, мне незачем нанимать целую армию, чтобы гоняться за призраками, даже на деньги мистера Сперлинга? Представляешь, что это значит: выслеживать коммуниста, если он вообще коммунист, особенно притом, что нам нужны не предположения, а доказательства? Еще не хватало! Я определил цель, и мистер Сперлинг со мной согласился. Поезжай-ка к нему за подробностями. Напросись в гости. Там познакомишься с мистером Рони, понаблюдаешь за ним, а главное, за девицей и постараешься составить о них как можно более полное мнение. Потом назначишь ей встречу, обратишь на себя ее внимание, и, глядишь, через пару недель она о мистере Рони думать забудет — вот цель и достигнута.

— Будь я проклят! — Я укоризненно покачал головой. — Вы предлагаете мне приударить за ней!

— Называй это как хочешь. Я предпочитаю выражаться по-своему. Мистер Сперлинг сказал, что его дочь чрезвычайно любопытна. Вот и переключи ее интерес с мистера Рони на себя.

— Вы предлагаете разбить ей сердце!

— До этого можно не доводить.

— Ага, уж лучше вообще не начинать. — Я притворился, будто пылаю праведным гневом. — Вы заходите слишком далеко! Я люблю свою профессию, и мне нравится, что я мужчина, со всеми вытекающими отсюда последствиями, но я отказываюсь выступать в роли соблазнителя…

— Арчи! — перебил меня Вулф.

— Да, сэр.

— Если взять всех молодых женщин, с которыми ты познакомился, работая на меня, со сколькими из них у тебя позже установились личные отношения?

— Таких наберется пять или шесть тысяч. Но это не…

— Я просто предлагаю тебе поменять очередность и с самого начала установить с ней личные отношения. Что в этом плохого?

— Да все! — Я пожал плечами. — Ладно. Может, и ничего. Смотря по обстоятельствам. Надо на нее взглянуть.

— Хорошо. Езжай, не то опоздаешь. — И он направился к полкам с химикатами.