ДОМОЙ

Я сажусь в лимузин с затемненными стеклами. Он напоминает мне фильмы о мафии. Только преступники ездят на таких машинах. Где он, черт возьми, торчал все это время? И откуда узнал о смерти мамы? Он что. следил за нами на протяжении многих лет?

Пока мы ехали по шоссе, я уставилась на лобовое стекло и не сказала ни слова. Он тоже молчал. Дорога, на которую нам потребовалось полдня и ночь, прошла в тишине. Но мое любопытство в конце концов победило.

— Откуда ты узнал, что я собралась отправиться за границу?

— Я предположил, что так поступила бы твоя мать в подобной ситуации.

Внезапно во рту пересохло.

— Где ты был? — прошептала я.

— Я до последнего момента даже не знал, что ты вообще существуешь, — он держит руль так крепко, что его костяшки на тыльной стороне рук побелели, — и действительно не знал, где вы живете. — После пары сдавленных выдохов его руки снова расслабились. Свет фар едущих навстречу машин ослепляет меня. Он не знал, что я вообще существую?

Ты должна научиться скрывать понимание и сочувствие. Больше, чем любой другой человек. Из-за дара тобой легко манипулировать и управлять.

Я цепляюсь пальцами за джинсы и глубоко вдыхаю. Он лжет. Если бы мужчина говорил правду, он был бы невиновен.

— Кто это тебе сказал?

— Я прочитал извещение о смерти в газете. Там было написано, что ее дочь Эмма очень по ней скорбит.

Теперь я точно знаю, что он лжет.

— Тебе должно было быть очень скучно, если ты находил время, чтобы просматривать все извещения о смерти в местных газетах.

Мужчина молчит, но мускулы на его челюсти вздрагивают. Тогда он продолжает:

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Ирландию.

— Ты с ума сошел? — перехожу на крик я. Он поворачивается в мою сторону и секунду озадаченно смотрит в глаза, прежде чем снова вернуться к дороге. Невозможно поверить! Он действительно удивлен. Чего же он ожидал? Восторга?

— Мама бы никогда от тебя не скрыла, что у тебя есть дочь. Возможно, ты сбежал и сейчас не хочешь в этом признаваться. Я точно с тобой никуда не пойду. Я даже не знаю твоего имени!

Даже в полутьме я могу заметить, как он бледнеет.

— Якоб. Якоб Макэнгус. Я советую тебе добровольно пойти со мной. — Его голос звучит так же холодно, как и мой. Ему, конечно, не нравится, что его называют лжецом. Хорошо.

— А если нет, Якоб Макэнгус? — Краем глаза я вижу, как он закусил нижнюю губу. Я радуюсь. Пока сама не понимаю, что делаю так же, когда злюсь.

— Я могу добиться судебного постановления.

— Тогда ты действительно уже должен будешь доказать, что ты мой отец. — Мои ногти сгибаются под давлением, с которым я вонзаю их в ноги.

Он поднимает брови и бросает на меня издевательский взгляд:

— С нашим внешним сходством и даром? Ты действительно еще сомневаешься или не хочешь принимать этого? Кажется, я принял тебя за более интеллигентную девочку. Существуют, в конце концов, анализы крови.

Теперь я закусываю нижнюю губу:

— Не беспокойся о моей интеллигентности, она у меня от матери.

— Ну, тогда здесь ничего не может пойти наперекосяк.

Ноготь на указательном пальце ломается, но боль терпима по сравнению с чувством, которое бурлит внутри. С большим усилием я отвожу взгляд от его застывшего лица и пристально смотрю на лобовое стекло. Вдруг дворник отрывается от крепления и пролетает через машину. Когда я оборачиваюсь, Якоб резко тормозит, и меня отбрасывает вперед на ремень безопасности, а затем с силой вжимает в сиденье.

— Ты с ума сошел? Что… — кричу я.

Он наклоняется ко мне. Его лицо в паре сантиметров от моего, глаза — ледяные, голубые огни, а губы сжаты в тонкую линию.

Я быстро отстраняюсь от него к окну и думаю, как быстро я могу открыть дверь и сбежать.

Его черты вмиг расслабляются и становятся мягче:

— Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Это только что… ты сделала это намеренно?

Проходит мгновение, прежде чем я вообще понимаю, что он имеет в виду. Затем из меня вырывается истерический смешок.

— Я задаю сейчас тебе вопрос и жду на него честного ответа. Ты намеренно оторвала дворник? — он сверлит меня глазами.

— Конечно нет! Ни один человек не способен на это.

— А я — да, — сухо отвечает он.

Ну конечно. Как всегда, когда я думаю, что поймала людей на лжи, я «ныряю». Инстинктивно, не размышляя. Но у него нет никаких чувств, которые указали бы ложь. Никакой неуверенности перед разоблачением. Только беспокойство и злость. Ремень безопасности натягивается на моем теле и крепко прижимает мою шею к изголовью. Я не могу дышать. Я цепляюсь руками за ремень, чтобы оторвать его от горла, но он не двигается.

— Теперь ты мне веришь? — я слышу отдаленный голос Якоба. Я задыхаюсь! Он убьет меня. Как я могла быть такой глупой, чтобы сесть в машину к совершенно незнакомому человеку! Внезапно давление ослабевает. Мои пальцы нащупывают пряжку, и я отстегиваю ремень. Но когда я хочу распахнуть дверь, чтобы выпрыгнуть из машины, она блокируется. И Якоб не сдвинулся ни на миллиметр.

— Я тебя предупреждал, — говорит он равнодушно.

— Ты с ума сошел! — по телу пробегают мурашки.

— Потому что я могу двигать вещи, не прикасаясь к ним? — он кривит рот в грустной улыбке.

— Потому что ты чуть меня не задушил… этими способностями. Это невозможно! Как ты это делаешь? — Я быстро замолкаю, когда вижу, как уголки его губ поднимаются вверх. Это однозначно звучало слишком восхищенно.

— Поверь мне, все было под контролем, — он коснулся моей груди, — в отличие от тебя.

Он же не имеет в виду…

Улыбка Якоба становится шире, и он легко качает головой:

— Ты никогда этого прежде не замечала?

— Нет, — мое дыхание слишком частое. И стук сердца тоже. — До этого я тоже никогда не была такой, такой…

— Злой? — заканчивает он мое предложение.

— ДА!

Якоб смеется и примирительно поднимает руки. Он действительно выглядит милым, когда смеется. На щеках появляются маленькие ямочки, и глаза блестят.

— Осторожно, Эмма. Мы должны еще над этим поработать.

На уловку я не попадусь:

— Мы ни над чем не будем работать! Ты поедешь туда, откуда ты приехал…

— Ирландия. Замечательный милый остров, — циничная улыбка рябит на его губах.

— А я останусь здесь с Ханной и Элиасом.

Его лицо мгновенно становится серьезным:

— Они знают что-то о твоих способностях?

— Конечно нет!

— Ну, по крайней мере, этому она тебя научила.

ПРОЩАНИЕ

Его адвокат заточен под мое дело точно так же, как и его костюмы сшиты под него. А Ханна и Элиас не мои родственники.

— На основании имеющегося перед судом медицинского доказательства при установлении отцовства родительское попечительство Эммы Майер будет передано Якобу Макэнгусу. Договор об изменении фамилии на Макэнгус будет отклонено по отсутствующему согласию Эммы.

Часть победы. Взгляд моего отца становится жестким, когда он замечает улыбку на моем лице.

Мы стоим перед стойкой регистрации в аэропорту. Ханна и Лиц плачут, в то время как Якоб наблюдает за мной с неподвижной миной на лице. Я так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала металлический вкус крови. Никаких слез. Не перед ним.

— Я вернусь, — обещаю я. Потом следую за отцом. Два года до моего совершеннолетия станут для него адом.

Мы летим бизнес-классом. При других обстоятельствах я сочла бы это крутым. Но это путешествие с ним такое же неправильное, как и улыбка на лице блондинистой стюардессы, которая передавала Якобу новейший выпуск «Financial Times». Корпус самолета вздрагивает, когда тот медленно приходит в движение, и вдруг отец протягивает мне носовой платок:

— Ты держишься хорошо, Эмма. Но тебе нужно вытереть кровь с губ.

Я игнорирую его жест и вытираю губы рукавом своего джемпера. Красный четко выделяется на кремовом вязаном узоре.

Его уголки губ весело вздрагивают, когда он убирает платок. Мои пальцы снова впиваются в ноги. Он хмуро смотрит на меня:

— Пожалуйста, ты можешь успокоиться, пока у нас снова не будет твердая почва под ногами? — Затем он нагибается ко мне и шепчет в левое ухо: — Я серьезно. Ты должна расслабиться. Немедленно! Подумай о кулере в аэропорту и о дворнике. Если будешь продолжать в том же духе, то сможешь повлиять на механизмы в кабине пилота.

Шипя, я хватаю ртом воздух.

— Я обещаю тебе, что ты сможешь после прилета так же сильно ненавидеть меня, как и до этого момента. Но последствия будут не такими драматичными.

Трясущимися пальцами я достаю плеер из рюкзака и вставляю наушники. Затем включаю музыку на максимальную громкость и закрываю глаза.

Семь: Никогда не забывай, что я тебя люблю. Поэтому береги себя.