Часть первая

В темноте

Все мы ищем того, чьим демонам весело играть с нашими.

МЕГАН КОУТС

За неделю до падения

Четверг

1

Грейс

Машина работает на холостых. Грейс глушит двигатель, дергает ручник и заруливает. Внутри ее томится тайна. Она прижимает руку к животу и делает глубокий вдох, успокаивая нервы.

Торопливо высадив возле школы Луку, Грейс проверяет прическу в зеркальце заднего вида. Хорошо бы Ли выкроила время между утренними клиентками и по-быстренькому постригла ее до работы. Удобно, что подруга устроила парикмахерскую прямо у себя на дому. Теперь можно пробовать новейшие средства для волос и техники окрашивания, когда ей нужен подопытный кролик. Конечно, у всего есть цена: Мейсон, особенный сын Ли, ее хроническое одиночество, вечное затворничество. Сократившийся до ничтожества мир.

Грейс обдумывает, что скажет Ли, недоумевая, с чего начать. Представляет ее потрясенное лицо и как этот разговор отразится на отношениях.

Покачав головой — так или иначе, это придется сделать, — она выходит из машины.

Маленький одноэтажный дом, который Ли снимает в быстро растущем районе Донелсон-Хиллз, остро нуждается в покраске, новых окнах и ремонте крыши. За ржавой оградой — вылинявшая от дождя и солнца веранда, буйные кусты и некогда великолепная магнолия. Недавно в нее попала молния, и теперь лишь черный, обугленный пенек напоминает об утрах, проведенных под ее сенью.

Грейс не раз предлагала подыскать рабочих, которые привели бы участок в порядок, но Ли каждый раз говорила, что разберется сама.

Грейс заходит через боковую дверь. Из глубины дома доносится голос Ли.

— Ну же, малыш, — безостановочно уговаривает она сына. — Ты должен постараться.

Грейс на цыпочках подкрадывается к спальне Мейсона и останавливается в коридоре. Ли пытается надеть на сына майку. Она растягивает ворот, но стоит голове исчезнуть под тканью, как Мейсон тут же принимается в испуге выдираться из матерчатой утробы, пав жертвой одной из своих многочисленных фобий — боязни замкнутого пространства.

Мейсону и Луке по семь, но Мейсон сам одеваться не хочет. В итоге парня каждый раз одевает мать, причем в неизменном порядке: правый носок, левый носок, белье, брюки — никаких шорт даже в жарищу, — футболка с длинным рукавом, рубашка с коротким поверх (только мягкий хлопок) и простой резиновый браслетик на левое запястье.

— Милый, пожалуйста, не сопротивляйся.

— Не могу, ты делаешь все неправильно.

Самообладание Ли дает трещину. Ее буквально трясет, но она смахивает прядь со лба тощим запястьем и начинает снова, слой за слоем.

Грейс тихо стучится, не желая испугать Мейсона.

— Привет, не слышала тебя. — Ли поворачивается к гигантским настенным часам. — Уже пора?

Грейс знает, что Ли сейчас просчитывает ежеутренний ритуал: накормить завтраком Мейсона, поесть самой, принять душ, дождаться Ноа — надомный учитель и эрготерапевт сына, — смешать краску и подготовить парикмахерскую.

У Ли звонит телефон, и она прерывается, чтобы ответить на вызов.

Мейсон, закатив глаза, переключается на Грейс:

— Пожалуйста, помоги мне.

Она опускается на колени.

— Конечно, если что — зови.

— Ну почему она все делает не так? Мы же ничего не меняли с тех пор, как мне исполнилось пять!

— Знаю, — с улыбкой отвечает Грейс. — Давай помогу.

Мейсон поднимает руки над головой, и она снимает с него майку.

До чего очаровательный малыш. Копна непокорных кудряшек. Невозможно бледная кожа, несмотря на часы, проведенные на свежем воздухе. Хрупкое тело. Красные пятна, что порой расцветают у него на щеках, как маки.

— Ну и что у нас здесь? — Осмотрев майку, Грейс цепляет ярлычок. — Ага, вот кто проштрафился!

Скрестив руки на груди, Мейсон притопывает ногой.

— Ну все, у нее маразм уже начинается. Определенно.

Грейс, хохотнув, берет со стола Ли ножницы и срезает этикетку.

— Ты же знаешь, у твоей мамы забот полон рот. Не суди ее строго. — Она бросает взгляд на Ли, которая еще разговаривает по телефону, повернувшись спиной к обоим.

— У тебя самой забот полон рот, но ты никогда не забываешь срезать ярлыки с одежды Луки.

— Лука ничего против них не имеет.

— Ну, если бы имел, ты помнила бы. — Он передергивает плечами.

— Возможно, — подмигнув, говорит она и помогает ему надеть обе рубашки, а затем отходит и оценивающе его осматривает. — Какой красавчик!

Мейсон церемонно кланяется.

— Как это тебе удается? — закончив телефонный разговор, спрашивает Ли.

Мейсон, выпрямившись, бросает на нее настороженный взгляд.

— Грейс нашла ярлык.

Последнее слово он произносит так, словно это что-то омерзительное.

— А он был? — Ли определенно в замешательстве. — Хм, я вроде бы все срезала.

— Эй, да ладно тебе. С кем не бывает. Верно, милый?

Грейс бросает на Мейсона строгий взгляд.

Вздохнув, тот уходит в столовую — но по дороге врезается в костлявое бедро Ли.

Та прижимает к глазам кончики пальцев.

— Порой мне кажется, что Мейс меня ненавидит.

— Ничего он тебя не ненавидит. — Грейс ласково приобнимает подругу. — Это называется радости материнства. Дети для того и созданы, чтобы портить нам кровь.

— У тебя с Лукой никаких проблем. Таких точно нету.

— Лука и Мейсон совершенно разные, — пожимает плечами Грейс.

Ли бросает взгляд на часы снова.

— Черт! Слушай, ты, случайно, не могла бы…

Грейс уже знает концовку: «Ты не могла бы приготовить ему завтрак?»

— Конечно.

Они научились понимать друг друга с полуслова, когда Ли, мучаясь неизвестностью, ждала диагноз Мейсона. Грейс к тому времени оправилась от развода с Чэдом, своим бывшим, и как смогла ее поддержала. Затем, поняв, что ребенка с дисфункцией сенсорной интеграции лучше учить на дому, Ли уволилась из престижного нашвиллского салона красоты «Парлор и Джюк» и, превратив свой гараж в студию, стала принимать клиентов на дому.

— Ноа приедет через час, — продолжает Ли. — Я не могу позволить себе отменить никого из сегодняшних клиентов, но… — Она качает головой.

Грейс в курсе, что Ли нужно обслуживать человек шесть в день, чтобы заработать на Ноа и оплату счетов. Хоть тот и сделал большую скидку, Ли еле сводит концы с концами.

— Ступай, прихорашивайся. Я займусь завтраком.

— Что? — фыркает Ли. — По-твоему, я непрофессионально выгляжу?

Она показывает на свои спортивные штаны и мятую футболку.

Грейс оглядывает Ли с головы до ног. Тоненькая как тростинка, даже худее обычного. Торчащие локти и бедренные суставы, коленные чашечки выпирают, когда садится. Взгляд Грейс перемещается на впалый живот, крошечную грудь и останавливается на лице. Такие изящные черты, что моделям впору плакать от зависти. Стоило Ли захотеть, и заработала бы целое состояние, расхаживая по подиуму живой вешалкой для одежды.

— Ты выглядишь прелестно. Даже в пижаме. На мой вкус, худовата, но…

Ли картинно возводит глаза к потолку.

— Можно подумать, у меня бывает время поесть. — Она собирает волосы в хвост и кривоватыми зубами стаскивает с руки резинку. — Ты точно не против сделать ему завтрак? Я быстро.

— Не против! — кричит Мейсон из соседней комнаты.

— Видишь? Он все понимает, — говорит Грейс. — Тост из безглютеновой муки?

— Да, с…

— Помню, намазать пастой для аллергиков, а не миндальной. Нарезать квадратиками. Сбоку положить ягоды. Прикосновения запрещены.

— Что бы я без тебя делала? — вздыхает Ли.

— Ступай прими душ, приведи себя в порядок.

Грейс доставило бы огромное удовольствие спустить в унитаз чрезмерную ответственность Ли. Когда они познакомились, Лука и Мейсон были крепкими, любознательными младенцами, а подруга — веселее и беспечнее. Теперь все вращается вокруг ее каждодневных мини-драм, и хоть Грейс всегда терпеливо выслушивает, в последние месяцы отношения изменились. Говорят они практически об одной Ли: ее проблемы, груз прошлого, стресс, несравнимый с тем, какой испытывают другие. Плюс ко всему навязанная самой себе трезвость, вечная нехватка денег. Порой Ли даже отпускает загадочные намеки о той ночи, когда зачала Мейсона. Словно вот-вот ответит на интересующий всех вопрос: «Кто отец?» — но затем будто пугается собственной откровенности и закрывает рот на замок.

Грейс не хочет еще больше омрачать жизнь подруги. Нужно сказать ей кое-что важное, но, видно, сегодня не лучшее время.

Грейс идет на кухню, к Мейсону.

— Ну так что там у вас случилось, кроме этикетки? — спрашивает она, доставая из холодильника хлеб.

— Мама пытается жить без кофе… в очередной раз, — отвечает Мейсон, выбивая на бедре дробь. — А мы все знаем, чем это чревато.

— Так, наконец-то докопались до сути. — Она засовывает хлеб в тостер и моет руки. — У меня идея. Что, если я сварю кофе, чтобы Ли — и ты — как-то пережили этот день? Пойдет?

— Ясен пень! Не то что пойдет — поедет!

Она склоняет голову набок и присматривается к нему.