Всякий раз, когда Ноа оказывается у Ли в кресле, она думает о том, чтобы наклониться и поцеловать его. Представляет себе во всех деталях, как именно это сделает. Воображает, что он ответит ей, притянет к себе…

Ли моргает, отгоняя грезы, и таращится на свое отражение. Из зеркала ей подмигивают усталые глаза — большие, серые, обрамленные густой бахромой черных ресниц. Пожалуй, глаза — это лучшее, что в ней есть. Элис недавно рассказывала про новую лазерную процедуру, которая помогает «прояснить и омолодить» усталый взгляд. Правда, Ли об этом пока не задумывалась — главным образом из-за нехватки денег. Но все-таки стоит лучше заботиться о себе, по крайней мере, купить хороший крем для век. Чуточка усилий не повредила бы.

Из столовой доносится голос Ноа, и Ли томно вздыхает. Все же есть надежда на большее, возможно, удастся перевести отношения на новую ступень… Можно сказать, что Ноа сам идет в руки. Всего-то и надо сказать о своих чувствах — а там будь что будет. За столько времени она уже поняла, что Мейсону с ним хорошо и уютно. Что ей терять?

Ли отворачивается от зеркала и ждет, пока плотские желания испарятся. Время закрутить роман еще будет, а пока нужно думать о главном. Ее жизнь сейчас застыла в шатком равновесии. На первом месте — Мейсон, потом борьба с зависимостью от алкоголя, а затем бизнес. Она поворачивается обратно к зеркалу. Да и многое еще нужно привести в порядок. Многое…

Стук в дверь первой клиентки вырывает Ли из задумчивости. Она поднимается, чтобы открыть.

«Существует глубоко похороненная, тщательно оберегаемая тайна».

Ли наклеивает на лицо улыбку и распахивает дверь.

«Правда, которой она не делится ни с кем».

...

Секретный

прилагательное

1. Сделанный или совершенный в тайне от других

2. Скрываемый ото всех, кроме небольшой группы посвященных

Порой я спрашиваю себя, а действительно ли знаю людей, которые меня окружают? Их многочисленные грани, их тайны, их сложные жизни, их ложь.

Сколько секретов хранит в рукаве каждый из нас?

Мы боимся не понравиться?

Боимся, что нас осудят?

Боимся последствий?

Так и есть.

Я всегда умела хранить секреты… секреты других людей: подруг, родственников, незнакомцев, но еще лучше у меня получается их создавать.

Никто и не подозревает о моих тайнах, хотя порой мне так хочется, чтобы о них догадались.

3

Ли

— Нет, ну я просто обязана рассказать вам, что было сегодня ночью. Это умора. Серьезно, просто умора. — Элис поправляет шарф на ключицах и орет на дочь, узурпировавшую пожарный шест на игровой площадке «Две реки». — Оливия! А ну живо слезь с этой палки!

— Надеюсь, лет через десять ты ей таких слов говорить не будешь, — шутит Кэрол, очищая апельсин для своей дочки Зои.

Ли сидит в парке на одной скамье с Кэрол, Элис и Грейс и не сводит глаз с Мейсона, который, стоя возле качелей, играет с воздушным змеем. Такая встреча для подруг — своего рода ритуал: они собираются вместе с детьми днем после школы хотя бы раз в неделю.

Элис выпрямляет ноги, и ее яркая юбка шелестит у лодыжек.

— Серьезно? Мне не до шуток. Оливия сейчас прямо-таки одержима шестами. Как увидит, сразу обвивается вокруг и виснет. Я спрашивала почему, и знаете, что она ответила? Мол, это так приятно.

— Не маловата ли она для такого? — смеется Грейс.

Элис поднимает солнечные очки на лоб.

— Женщина с рождения… — Она выгибает брови, и ее «авиаторы» соскальзывают на место. — Так вот, этой ночью у нас с Фредом в кои-то веки случился секс. Начали, значит, и я вдруг чувствую такую… неловкость. Прикидываете? Неловкость… под собственным-то мужем! Лежу, пытаюсь расслабиться, но только подумаю о презервативе, черт бы его побрал, и…

— Фу! Вы что, до сих пор с презиками? И это-то в тридцать с лишним? — спрашивает Кэрол.

— Ну, не у всех же мужья соглашаются на вазэктомию.

— Уела.

— Так вот, я вся расстроенная из-за презерватива, и вдруг… вдруг происходит… инцидент.

— Какой еще «инцидент»? — любопытствует Грейс.

Элис вздыхает.

— Ну, лежим мы, значит, в миссионерской позе, и вдруг воздух между нами… как пукнет!

Кэрол прыскает, брызгая соком из апельсина.

— Нифигасе! — смеется она, облизывая пальцы. — Право, я в жизни большей хохмы не слыхивала!

Ли закатывает глаза под солнечными очками и тоже добродушно смеется. Ох уж эти приятельницы с их байками о сексе! Ли ни с кем не спала с тех самых пор, как родился Мейсон. Пока Элис и Кэрол жалуются на храп мужей и недостаток романтики, Ли спит одна ночь за ночью и уже забыла, что такое секс. Одиночество стало неотъемлемой частью ее жизни. Перед глазами мелькает образ Ноа, но Ли прогоняет фантазию и с улыбкой поворачивается к Грейс. Слава богу, та тоже без партнера, иначе Ли оказалась бы в компании подруг белой вороной.

— Настоящий пердеж, грудью к груди! — продолжает Элис. — Я такая: «Ну и что теперь? Начнем при поцелуях зубами стукаться, будто шестнадцатилетние?» Я серьезно, это что вообще такое? Эй, Оливия, а ну слезь с шеста и пусти на него других, не то уйдем сию же минуту! Слышишь меня, дорогуша?

— Вы хоть кончили? — спрашивает Грейс, краем глаза приглядывая за Лукой, который катится на животе с горки.

— Да. — Элис собирает подол юбки и завязывает под коленями в узел. — Не знаю, как нам так повезло. Оба смутились донельзя. Очень грустно, ведь когда-то мы срывали друг с друга одежду при первой возможности. А теперь будто два неуклюжих великовозрастных девственника.

Кивнув, Кэрол вручает помятый апельсин Зои.

— У меня история еще круче. На днях мы с Чарли в первый раз за три месяца занялись сексом. Целых три месяца, каково? Управились секунд за двенадцать. Позорище, да и только.

— Все из-за детей. — Элис переводит взгляд на Зои с Оливией.

Те носятся за Лукой, а Мейсон сосредоточенно мастерит змея, не обращая внимания на суету вокруг.

— В смысле, — продолжает она, — вы помните, как просыпались по выходным и… например, нежились в постели, а не сразу вскакивали из-за голосов малышни? То им неймется поделиться тем, что приснилось, то рассказать, что хотят на завтрак, или пожаловаться на свои мелкие неприятности.

Ли тянет бурно запротестовать. До Мейсона она влачила мрачное существование, проигрывая битву со своими демонами, и… нет. Невообразимо. С Мейсоном крайне тяжело, но он стал ее якорем. Он помогает ей выжить, и она никогда не вернется к прежнему.

— А еще наши спиногрызы любят лупить прямо по мочевому пузырю, словно чуя, куда именно врезать, чтобы ты побежала писать, — добавляет Грейс.

— Я не шучу, иногда мне кажется, что Оливия и впрямь пробила мне мочевой пузырь коленкой. — Элис вздыхает. — Как раз на днях разговаривала обо всем этом с Фредом. Знаете, как у нас было раньше? Каждое утро я осыпала его пылкими поцелуями…

— Тошнотными, — шутит Грейс.

— А потом шла готовить кофе и блинчики. Мы неспешно занимались сексом, валялись в постели и решали, как проведем день. Никаких значительных забот и тревог, лишь размышления о том, где купить еду навынос и что за фильм взять в прокате. Эх, какие тогда были блокбастеры… На самом деле, раньше мы действительно выбирали, как распорядимся днем. Вы хоть представляете, каким странным это кажется теперь?

— Ну да, понимаю. Еще бы! — Кэрол бросает взгляд на Ли, наконец заметив ее молчание. — Эй, Ли, ты как?

Ли с натянутой улыбкой встряхивает головой.

— Извините. Я сегодня чутка рассеянная. Плохо спала. Но звучит и впрямь ужасно. Я о вашем пуке.

Подруги смеются, Элис утирает слезы.

— И когда страстного любовника подменили просто соседом по комнате, а, девчонки?

— У меня есть теория, — встревает Кэрол. — По себе сужу: родительские обязанности и романтика не очень-то совместимы. Читала в одной статье, что супруг превращается в кого-то вроде родственника. Кажется, это называется привыканием.

— Так и есть, — кивает Грейс. — Постоянно об этом говорю, потому и развелась. Кому охота спать с родней?

Сколько бы Ли ни читала о растущем числе разводов и распавшихся союзов, ей все равно хотелось найти пару. У нее никогда не было нормальных отношений. И жаждет она так же сильно, как и счастья для Мейсона. Мысли вновь сворачивают на Ноа, и внутри становится жарко.

— Мы живем на Юге, сама знаешь, — шутит Кэрол. — Так что спать с родственниками… — Она бросает взгляд на телефон, вибрирующий в руке. — Тьфу ты! Моя мать.

— Ответь, — требует Грейс.

— Ответь, пожалуйста, — просит Элис и, дурачась, молитвенно складывает руки. — Шерил — звезда души моей!

— Громкую связь для нас включишь? — с внезапным интересом добавляет Ли.

— Ладно, — со вздохом соглашается Кэрол и подпускает в голос энтузиазма. — Привет, мама! Я сейчас в парке с девчонками, так что не могу разговаривать долго…

— По-моему, у меня рак.

Ли аж дергается. Обычно эмоциональные выбросы Шерил смешны, хоть и граничат с ипохондрией. Вспомнить хоть тот случай, когда ее чуть не арестовали за кражу манекена в «Кмарте» [«Кмарт» (англ. Kmart) — сеть розничных магазинов в США. Основана в Детройте в 1899 году.]: она захотела надетое на него платье, а то не предназначалось для продажи. Или случай в автобусе, когда Шерил отказалась уступить место беременной: мол, о стариках все забывают, к тому же будущие матери по всему миру носят корзины на головах и младенцев за спиной, так что постоять немного в транспорте сущий пустяк. Или когда Шерил чуть не довела внучку до слез, запрещая смотреть диснеевский мультфильм про принцессу: дескать, это вредно, потому что он учит полагаться на мужчин. Какой нелепой ни была бы ситуация, Шерил неизменно давала повод для веселья.