— Я не знаю, как оно устроено, — невыразительным голосом отвечает Рингил. — Это ведь ты здесь повелитель демонов.

Рука Соленого Владыки падает.

— Тогда поразмысли на эту тему, почему бы и нет? Примени свой безупречно вышколенный ум ко всем бредовым легендам о «герое с великой судьбой», которые вы, люди, обожаете друг другу рассказывать. Ты действительно думаешь, что в этом мире, на этом шарике из грязи, похожем на скотобойню, где войны и лишения повергают народы и государства в бесчеловечную жестокость и невежество, где власть имущие обучают сыновей науке смертоубийства, а дочерей обрекают на воспроизводство, пока утроба не треснет — ты правда думаешь, что богам такого мира нечем заняться, кроме как тратить долгие годы на подготовку какого-нибудь выбранного наугад худородного придурка, чтобы потом вершить его руками свои грязные делишки?

— Я… — Рингил подавляет внезапный порыв оглушительной дерзости, вспыхнувший внутри как пожар, — …понятия не имел, что время — столь драгоценный товар среди членов Бессмертного Дозора.

Тишина пульсирует среди камней, окутанных мхом и туманом. Потом Даковаш хмыкает, будто вспоминая о чем-то неприятном.

— Мало кто теперь нас так называет.

Рингил пожимает плечами.

— Мало кто умеет читать. И мало кого волнуют события за пределами тех, что помещаются в его куцую избирательную память.

Кажется, в ответ на это тень улыбается.

— В твоих словах я слышу горечь, герой. Неужели?.. Рингил нервно взмахивает рукой, борясь с вновь подступившим холодом в костях.

— Но ведь не я жалуюсь на отсутствие благоговейного трепета, верно? А также на нехватку времени для воплощения моих бессмертных замыслов.

Опять тишина. Обрамленный с обеих сторон безмолвными монолитами, Соленый Владыка будто изучает Рингила сквозь прутья клетки.

Наконец он говорит:

— Ход времени нарушен, Рингил Эскиат. — В его тихом скрежещущем голосе слышится то ли признание, то ли уступка, то ли глубочайшая усталость. — Границы возможного дрейфуют вокруг нас, былые определенности похоронены и забыты. Коты больше не могут считаться живыми или мертвыми.

При чем тут коты?

— Нити перепутались, и бабочка-шаман на севере взмахивает гребаными крылышками, призывая бурю, которой никто не ждал. Хаос сгущается, точно бредни дурного писаки. Мы устраняем негативные последствия, но правила ведения боя изменились. Думаешь, нам это нравится больше, чем тебе? Нас тоже ухватили за яйца, герой. Мы сражаемся наполовину вслепую, ничего не работает — не работает так, как надо, — все идет кувырком. И это значит… — Даковаш пожимает плечами. — Скажем так, в подобной ситуации хватаешься за любые инструменты, какие окажутся под рукой. Кстати…

Словно острый осколок тьмы, Друг Воронов, все еще в ножнах, проносится сквозь мрак, вырвавшись из бледной длани Соленого Владыки, пролетев через стоячие камни, и падает на длинную, спутанную ветром траву у ног Рингила.

— Постарайся больше его не ронять. Он тебе понадобится.

— Я… — Рингил стискивает зубы, обуреваемый чувствами и ощущениями — страх, гнев, усиливающийся озноб, — которые не может разделить, — не твоя игрушка.

Но в пространстве между двумя камнями, куда Рингил переводит взгляд от Друга Воронов, пусто. Лишь слабый ветерок блуждает там, словно следуя за мечом, и овевает его лицо прохладой.

Конец ознакомительного фрагмента