Поиски продолжались, и Рингил с морпехами, которыми время от времени командовал сам Хальд, снова и снова отправлялись копать. Таков был негласный уговор: Гил всегда оставался на передовой. Он владел заклинаниями и клинком из чужеродной стали; если бы Иллракский Подменыш выскочил из очередной могилы в воинственном настроении, только Рингил Эскиат мог с ним справиться. Когда наиболее многообещающие обрывки легенд и слухов о местах вблизи от города закончились, Ньянару и «Гибели дракона» поручили возить их к тем местам, где на побережье находились — предположительно — интересующие экспедицию могилы. В общем, они теперь постоянно мотались туда-сюда на корабле.

Подкрадывалось ощущение, что они хватаются за соломинку. Просто повторяют бессмысленную последовательность действий. Терпение никогда не было сильной стороной Гила, а теперь от него и вовсе ничего не осталось. Нестерпимое желание кого-нибудь прикончить преследовало его днем и ночью. Чего бы он только не отдал за то, чтобы из сырой земли и травы прямо перед ним, прямо сейчас вынырнул Подменыш с мечом в руке и горящими немертвыми глазами.

Он бы скосил ублюдка как ячмень.

Овечья тропа неторопливо петляла по склону холма, и череда узких поворотов постепенно приближала их к долине. Кое-где из вереска торчали руины разрушенных маленьких ферм: дымоходы и обвалившиеся каменные стены напоминали останки лодок, утонувших на мелководье. Грязные овцы паслись на склоне, держась в отдалении, терпеливо жуя и наблюдая, как отряд идет мимо. Одна или две из тех, что были ближе, неуклюже поспешили убраться в сторону от тропы, как будто их заранее предупредили о настроении Гила.

«Я выкину гребаного Кормчего за борт, когда мы вернемся. Утоплю его в проливе Орнли без троса и пусть гниет на дне.

Если Арчет меня не опередит.

Я его…»

Он резко остановился, из-за бурлящего внутри гнева с опозданием сообразив, что дорогу преграждает какое-то существо. Отпрянул на пару дюймов.

Позади смолкла болтовня морпехов.

На тропе стоял баран. Большой, почти вдвое больше овец, которых они видели раньше, и старый, с рогами толстыми, как кулаки, изогнутыми дважды и с торчащими книзу острыми концами. Шерсть у него была грязная, желтовато-белая, свалявшаяся на широкой, словно у мула, спине. Он был сильно выше талии Рингила и таращился на него глазами, чьи зрачки выглядели щелями, ведущими в пустоту. Он вздернул челюсть, глядя на человека, и как будто улыбался, думая о чем-то забавном.

Рингил резко шагнул вперед. Вскинул руки, развел ими в стороны и внезапно подумал, что выглядит совсем как одна из тех ведьм-шарлатанок, что несут белиберду про магию на рынке Стров.

Баран остался на месте.

— Я не в настроении с тобой цацкаться, — рявкнул Гил. — А ну вали отсюда.

Тишина. Пара нервных смешков со стороны морпехов.

На миг все словно застыло, а потом баран сделал шаг в сторону и мотнул головой, как бы говоря: «Глянь-ка вон туда», после чего неторопливо направился к одной из разрушенных ферм.

Рингил бросил беглый взгляд на мокрый от дождя склон, и…

Трепет черного плаща, слабый взблеск синего пламени в движении.

Темная фигура шла по гребню холма, опустив голову, словно наблюдая за ним.

Он моргнул. Замер не шевелясь, пытаясь убедиться, что ему не показалось. Это был лишь призрак на самом краю поля зрения.

И он очень быстро исчез.

«Ох, да хватит уже».

Он обернулся и увидел барана, стоящего у стены развалин. Казалось, животное все еще наблюдает за ним.

— Мой господин?

Рядом с ним стоял Шахн, бдительно сохраняя бесстрастное лицо. Рингил посмотрел на мужчин, которые в основном прятали нервные ухмылки, щурились на небо и старались выглядеть серьезными. Он их не винил и уже собрался выкинуть происшествие из головы, как вдруг заметил проводников-хиронцев. Они стояли в стороне, поодаль от тропы, и поспешно отвели глаза, как только он посмотрел в их сторону. Несколько мгновений он смотрел на них, но островитяне упорно отказывались встретиться с ним взглядом. Однако он заметил, как один из них невольно посмотрел на развалины и барана.

Рингил проследил за его взглядом. Почувствовал, как участился пульс.

Икинри’ска проснулась в нем, словно сонная гончая у камина при звуке задвижки.

— Сержант, — сказал он с отстраненным спокойствием. — Отведите людей к лодкам, хорошо?

— Да, мой господин.

— Ждите меня там. Скажите командиру Хальду и капитану, что я ненадолго.

— Слушаюсь, мой господин.

Рингил уже шел к развалинам. Он едва расслышал ответ, едва заметил морских пехотинцев, которые построились, следуя отрывистому приказу Шахна, и быстро зашагали прочь. Он сошел с тропинки, оказался по колено в мокром от дождя вереске, и ему пришлось продираться сквозь заросли, чтобы продвинуться вперед. Впереди баран, явно удовлетворенный, снова вскинул голову и рысью побежал через пролом в стене, который когда-то мог быть дверью.

Небо над головой потемнело от собирающихся туч. Казалось, ветер усиливается.

Он добрался до развалин и заглянул за стену, которая едва доходила ему до пояса. Барана нигде не было видно. Рингил прошелся вдоль стены, огляделся, проверяя, всё ли в порядке. Пол зарос травой по колено, тут и там валялись выпавшие из стен камни, гнилые обломки досок — останки того, что когда-то, возможно, было мебелью. Каменная кладка в одном конце стены почернела на том месте, где раньше стоял очаг с дымоходом.

Там что-то собралось, притаилось у руин очага и ждало его.

Он не мог разглядеть, что это было.

В разрушенном дверном проеме порывы усиливающегося ветра шевелили высокую траву, пригибали ее, словно предлагая войти внутрь.

Рингил кивнул.

— Ну ладно.

И переступил через порог.

Глава вторая

Он заплатил шлюхам за весь день, но в конце концов растерял энтузиазм для третьего круга. Обычно две женщины сразу решали за него эту проблему, но не сегодня. Может, все дело в вони мокрой шерсти, которая все равно осталась на их телах даже после того, как они разделись для него, а может, и в том, что он как-то слишком уж часто замечал по ходу дела, что маска возбуждения спадает с лица той, что моложе. Такие вещи ранили его, мешали наслаждаться моментом. Он знал, что платит, но не любил, когда ему об этом напоминали, и в Ихельтете такого бы не случилось.

«В чем дело, Драконья Погибель? Опять пригорюнился, мать твою? В степях тосковал по южной утонченности, которую бросил. В имперской столице захотел снова жить простой жизнью. И вот ты здесь, с простыми шлюхами в простом городишке, и опять недоволен».

О боги, как же ему не хватало Имраны.

Он уже не разговаривал с этой сукой, но все равно скучал по ней.

Поэтому, когда молодая опустилась перед ним на колени и взяла вялый член в рот, в то время как ее старшая напарница сидела на табуретке в углу, по очереди поднимая обвислые сиськи и облизывая сосок, бросая плотоядные взгляды в сторону Эгара, он просто хмыкнул и покачал головой. Поднял девушку с колен — его член выскользнул из ее рта, по-прежнему довольно вялый, — и отодвинул в сторону. Шлюха постарше опасливо наблюдала за клиентом, который встал с кровати, приведенной в беспорядок. Он читал ее мысли, словно те были татуировками на лице. Никто не в силах предугадать, что устроит клиент, заплативший деньги, если у него не встанет, невзирая на их старания, а этот — громила, покрытый боевыми шрамами, да к тому же иноземец. У него грубый чужестранный акцент, и волосы увешаны железными талисманами. Зловещие истории о маджаках за последние пару столетий распространились по всему континенту, и до Хиронских островов, несомненно, добрались давным-давно. «Кровожадные дикари из степей выпотрошат девушку и зажарят на вертеле, стоит ей криво на них взглянуть, когда они встанут не с той ноги…»

Он изобразил ободряющую гримасу и подошел к окну. Услышал, как они поспешно зашевелились у него за спиной, начали собирать одежду и деньги, оставленные им на столе. Легко ступая, вышли через пару секунд, и дверь тихонько щелкнула, закрываясь. Он почувствовал, как по телу прокатилась волна облегчения. Обмяк, привалился к окну, уперся лбом в прохладное стекло. Снаружи шел мелкий дождь, приглушая дневной свет, который и так уже тускнел. По улице пробежала пара детишек, нарочно шлепая по лужам и выкрикивая какой-то стишок, который Эгар не смог разобрать. Он кое-как выучил язык Лиги во время военной кампании на севере, но хиронский акцент был нелегким делом.

«Ага, как их блядская еда, блядская погода и блядские шлюхи. Пять недель в этой сраной дыре, и никаких…»

Шум на первом этаже. Женский крик. Грохот перевернутой мебели.

Он нахмурился и склонил голову, прислушиваясь.

Еще один вопль. Грубый смех и мужские голоса. Слов было не разобрать, но ритм речи оказался маджакским.

«Так-так».

Он схватил с кровати штаны, торопливо натянул их на ходу, направляясь к двери. Схватил рубашку со стола, проходя мимо, и выскочил в коридор все еще голый по пояс. Натягивая рубаху на плечи, спустился по лестнице. На сапоги и прочие мелочи не было времени, потому что…